Янош II Запольяи
| Янош II Жигмонд Запольяи венг. Zápolya/Szapolyai János Zsigmond хорв. Ivan Žigmund Zapolja<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Янош II Сигизмунд Запольяи (1540—1571)</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1570 — 1571 | ||
| Предшественник: | Янош Запольяи | |
| Преемник: | Стефан Баторий | |
| ||
| 1540 — 1571 | ||
| Предшественник: | Янош I Запольяи | |
| Преемник: | Максимилиан II | |
| Вероисповедание: | католичество | |
| Рождение: | 18 июля 1540 Буда, Королевство Венгрия | |
| Смерть: | 14 марта 1571 (30 лет) Дюлафехервар, Трансильвания, Королевство Венгрия | |
| Место погребения: | Секешфехервар | |
| Отец: | Янош I Запольяи | |
| Мать: | Изабелла Ягеллонка | |
Я́нош II Жи́гмонд За́польяи (венг. Zápolya/Szapolyai János Zsigmond, хорв. Ivan Žigmund Zapolja; 18 июля 1540 Буда, Королевство Венгрия — 14 марта 1571 Дюлафехервар, Трансильвания, Королевство Венгрия) — король Венгрии (1540—1570) и князь Трансильвании (1570—1571).
Содержание
Биография
Будучи наследником своего отца Яноша I Запольяи, был королём Венгрии с 1540 по 1570 гг., но его мать Изабелла Ягеллонка, вплоть до своей смерти (1559 г.), самовластно управляла страной, при поддержке Сулеймана I Великолепного.
Янош II принял Тордайский эдикт, первый декрет религиозной свободы в современной истории Европы (1568) и поддержал создание Унитарианской церкви Трансильвании. Янош получил признание и за открытый диалог между всеми религиозными сторонами. Он спонсировал публичные дебаты между католиками, лютеранами, кальвинистами и унитаристами[1]. Трансильванский Сейм 1571 года, собравшийся в Тыргу-Муреше, подтвердил свободу вероисповедания для кальвинистов, католиков, униатов и лютеран княжества Трансильвания. Для сравнения: это историческое решение просвещённых трансильванских депутатов было принято за год до парижской резни кальвинистов - печально знаменитой Варфоломеевской ночи...
Другие религиозные группы, включая евреев, мусульман, и многочисленных православных христиан, получили толерантность, но не законные гарантии свободы религии[2].
После своего отречения от титула короля Венгрии в пользу Габсбургов, Янош II становится князем Трансильвании (1570—1571). Он завещал трон своему казначею Каспару Бекешу, но аристократия не признала это решение и выбрала Стефана Батория в качестве воеводы. Это привело к короткой гражданской войне, которая закончилась победой Батория.
Напишите отзыв о статье "Янош II Запольяи"
Примечания
- ↑ [www.readthespirit.com/interfaith_heroes/2009/01/2nd-annual-interfaith-heroes-month-no-12-queen-isabella-king-john.html Read The Spirit — Interfaith Heroes Magazine — 2nd Annual Interfaith Heroes Month No. 12: Queen Isabella & King John]
- ↑ Miklós Molnár, A Concise History of Hungary, Cambridge University Press, 2001, p. 110.
Литература
- «Бона Сфорца. Король в драконе» Аудерская, Галина, книга
Ссылки
- [ru.rodovid.org/wk/Запись:757983 Янош II Запольяи] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Янош II Запольяи
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
