Тарновский, Ян Амор (младший)
Поделись знанием:
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
(перенаправлено с «Ян Амор Младший Тарновский»)
| Ян Амор Младший Тарновский польск. Jan Amor Iunior Tarnowski<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Лелива — герб Тарновских</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1479 — 1479 | ||
| Предшественник: | Добеслав Курожвецкий | |
| Преемник: | Пётр Кмита из Вишневца | |
| ||
| 1479 — 1491 | ||
| Предшественник: | Ян Рытвянский | |
| Преемник: | Спитек III Ярославский | |
| ||
| 1491 — 1500 | ||
| Предшественник: | Ян Рытвянский | |
| Преемник: | Спитек III Ярославский | |
| Рождение: | 1420/1430 Тарнув | |
| Смерть: | 1500 Тарнув | |
| Род: | Тарновские | |
| Отец: | Ян Тарновский | |
| Мать: | Эльжбета из Штернберга | |
| Супруга: | 1) Зигмунда из Горая
2) Барбара из Рожнова | |
| Дети: | от первого брака: Ян Амор Старший, Ян Александр, Эльжбета, София Регина и Катаржина
от второго брака: Ян Амор Младший и София | |
Ян Амор Младший Тарновский (1420/1430 — 5 июня/5 октября 1500) — польский государственный и военный деятель, каштелян сондецкий (1461) и войницкий (1463), воевода сандомирский (1479) и краковский (1479—1491), каштелян краковский (1491—1500).
Содержание
Биография
Представитель польского магнатского рода Тарновских герба «Лелива». Один из пяти сыновей Яна Тарновского (ум. 1433) и Эльжбеты из Штернберга.
Учился в Краковском академии, где получил классическое гуманистическое образование. В его владения входило 4 города, 3 замка и 23 села.
Занимал должности: каштелян сондецкий (с 1461), каштелян войницкий (с 1463), воевода сандомирский (1479) и краковский (1479—1491), каштелян краковский (1491—1500).
Скончался в 1500 году, был похоронен в кафедральном соборе Рождества Пресвятой Богородицы в Тарнуве.
Семья и дети
1-я жена — Зигмунда из Горая, дочь Прокопа из Горая из Щебжешина. В первом браке было два сына и три дочери:
- Ян Амор Тарновский Старший (ум. 1514), дворянин королевский (1474), стольник коронный (1494), каштелян бечский (1497), воевода русский (1501—1507) и сандомирский (1507—1514)
- Ян Александр Тарновский (ум. 1497), дворянин королевский (1496)
- Эльжбета Тарновская (ум. 1530/1531), муж — воевода любельский и сандомирский Добеслав Курожвецкий (ум. 1496)
- София Регина Тарновская
- Катаржина Тарновская, жена воеводы белзского и русского Станислава Кмиты Собенского (ум. 1511).
2-я жена — Барбара из Рожнова герба «Сулима» (ок. 1447—1517), внучка Завиши Черного и вдова первого воеводы белзского Станислава Тенчинского (ум. 1497). Дети от второго брака:
- Ян Амор Тарновский (1488—1561), дворянин королевский (1502), каштелян войницкий (1522), воевода русский (1527—1535), гетман великий коронный (1527—1559), воевода краковский (1535—1536), каштелян краковский (1536—1561), староста сандомирский, сандецкий, жидачевский и городельский
- София Регина Тарновская, жена бургграфа краковского Станислава Щенсного Лигензы.
Источники
- «Tarnów. Wielki Przewodnik» Praca zbiorowa pod red. Stanisława Potępy, 2008
- Bartosz Marciniak, Aleksander Strojny; «Tarnów. Perła renesansu», 2007
Напишите отзыв о статье "Тарновский, Ян Амор (младший)"
Ссылки
- [mariusz.eu.pn/genealogia/rody/tarnowscy01.html#E4 Родословная рода Тарновских] (польск.)
Отрывок, характеризующий Тарновский, Ян Амор (младший)
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
