Ганчка, Ян Арношт
| Ян Арношт Ганчка | |
| Jan Arnošt Hančka | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Язык произведений: | |
Ян А́рношт Га́нчка, немецкий вариант — Йоганн Эрнст Ганчке (в.-луж. Jan Arnošt Hančka, нем. Johann Ernst Hantschke; 11 сентября 1867 года, Гучина, Лужица — 17 июля 1928 года, деревня Поршицы, Лужица) — серболужицкий писатель и педагог.
Биография
Родился 11 сентября 1867 года в крестьянской семье в серболужицкой деревне Гучина в окрестностях Будишина. С 1882 по 1888 год обучался в педагогическом училище в Будишине. С 1888 по 1890 год — учитель в деревне Новая-Весь и с 1890 по 1892 год — учитель в деревне Мышецы. С 1892 года до своей кончины в 1928 году был директором школы в деревне Поршицы.
В 1910 году вступил в серболужицкое культурно-просветительское общество «Матица сербо-лужицкая». Будучи до 1914 года государственным инспектором, цензурировал статьи по поводу русофильства в серболужицкой периодической печати газете Serbske Nowiny, журналах Katolski Posoł и Łužica. Редактировал педагогические альманахи «Kwětki» (1921) и «Zahrodka».
Незадолго до своей кончины написал автобиографию «Z mojich dźěćacych lět».
Напишите отзыв о статье "Ганчка, Ян Арношт"
Литература
- Jurij Młynk: Hančka, Jan Arnošt// Jan Šołta, Pětr Kunze, Franc Šěn (wud.): Nowy biografiski słownik k stawiznam a kulturje Serbow. Ludowe nakładnistwo Domowina, Budyšin 1984, str. 171sl.
- [books.google.ru/books?id=ImQmCwAAQBAJ&pg=PT266&lpg=PT266&dq=Jan+Arnošt+Hančka&source=bl&ots=OGCwZXDVK0&sig=ZuclO_X2-OsoNshstol1T5ONDNY&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjImsvuvK_NAhUEhSwKHQ5LBrwQ6AEIKTAC#v=onepage&q=Jan%20Arno%C5%A1t%20Han%C4%8Dka&f=false Slav Outposts in Central European History: The Wends, Sorbs and Kashubs]
Отрывок, характеризующий Ганчка, Ян Арношт
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
