Булгак, Ян
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
(перенаправлено с «Ян Булгак»)
| Ян Булгак | |
| Jan Bułhak | |
| Барельеф на мемориальной плите | |
|---|---|
| Имя при рождении: |
Jan Brunon Bułhak |
| Место рождения: | |
| Место смерти: | |
Ян Бу́лгак (польск. Jan Bułhak; 6 октября 1876, Осташино под Новогрудком — 4 февраля 1950, Гижицко (Лец), Варминско-Мазурское воеводство; похоронен в Варшаве) — белорусский и польский[1] фотограф и фотохудожник, «отец польской фотографии»[2][3], один из пионеров польской художественной фотографии.
Биография
Окончил классическую гимназию в Вильне. В 1897—1899 годах изучал философию в Ягеллонском университете в Кракове (не закончил). Вернувшись из Кракова, жил в имении Пересека под Минском, откуда посылал корреспонденции в виленские газеты.
Случайно заинтересовался фотографией. Изучал фотодело в Дрездене. В 1912 году открыл фотоателье в Вильне на улице Портовой 12 (сгорело в 1944; погибло около 30 тысяч негативов, часть уцелела).
По заказу магистрата в 1912—1915 годах фотографировал памятники архитектуры города. С 1919 года преподавал художественную фотографию на отделении изящных искусств Университета Стефана Батория; доцент (1939).
В 1919 году стал одним из основателей и председателем Виленского фотоклуба[4] (в других источниках утверждается, что основал фотоклуб и руководил им с 1927 года)[5]; руководил им до начала Второй мировой войны. Был одним из учредителей Польского фотоклуба. В 1935—1939 был одним из редакторов журналов „Przegląd Fotograficzny“, „Fotograf Polski“.
В 1945 году переехал в Варшаву. Выполнил около тысячи фотографий разрушенной и восстанавливавшейся Варшавы, около 2 тысяч фотографий западных земель, присоединённых к Польше. В 1947 году стал учредителем Союза фотохудожников Польши и руководил им до своей смерти.
Устраивал фотовыставки. Принял участие в более чем 170 международных выставках, удостаивался высоких наград.
Творчество
Известность получил импрессионистскими фотографиями Вильны и окрестностей, других литовских местностей. Фотографии Булгака, передающие саму ауру Старого города и окружающего ландшафта, относят к произведениям «несравненной художественной ценности»[6].
Написал ряд книг по технике и искусству фотографии, воспоминания о Фердинанде Рущице (1939), а также стихотворения и новеллы. Выпустил серию альбомов „Wędrówki fotografa“ (I—IX, 1931—1936). Фотографиями Булгака иллюстрирован путеводитель по городу Юлиуша Клоса[7], книга о Вильно Ежи Ремера[8] и другие издания. В 1935 году издал книгу про свое путешествие из Вильно на озеро Нарочь с 38 фотоснимками[9].
Творчество Яна Булгака оказало влияние на развитие художественной фотографии Литвы.
Сочинения
- Fotografika. Zarys fotografii artystycznej. 1931
- Technika bromowa. 1933
- Bromografika. 1934
- Narocz największe jezioro w Polsce: z 38 ilustracjami autora.1935.
Напишите отзыв о статье "Булгак, Ян"
Примечания
- ↑ Štrimaitytė, Simona [www.universitetozurnalistas.lt/archyvas/unizur/unizur_1_10.html Janas Bulhakas vėl fotografijos arenoje] (лит.). Universiteto žurnalistas (2007). Проверено 31 октября 2008. [www.webcitation.org/66BPynNBp Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
- ↑ Jurecki, Krzysztof [www.culture.pl/pl/culture/artykuly/os_bulhak_jan Jan Bułhak] (польск.). culture.pl (marzec 2004). Проверено 31 октября 2008. [www.webcitation.org/66BPzSGjW Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
- ↑ Парфянок, Уладзімір [photounion.by/photoscope/history7.html#1 Булгак, легенда трох краін] (белор.)(недоступная ссылка — история). Photoscope.by: белорусский фотографический альманах (marzec 2004). Проверено 31 октября 2008. [web.archive.org/20071005095921/photounion.by/photoscope/history7.html#1 Архивировано из первоисточника 5 октября 2007].
- ↑ Jackiewicz, Mieczysław. Bułhak Jan // Wileńska encyklopedia 1939-2005. — Warszawa: Galeria Polskiej Książki Sp. z o. o. Ex libris, 2007. — С. 74. — ISBN 978-83-89913-95-1. (польск.)
- ↑ Venclova, Tomas. Bułhak Jan // Vilniaus vardai. — Vilnius: R. Paknio leidykla, 2006. — С. 225. — ISBN 9986-830-96-6. (лит.))
- ↑ Venclova, Tomas. Bułhak Jan // Vilniaus vardai. — Vilnius: R. Paknio leidykla, 2006. — С. 225. — ISBN 9986-830-96-6. (лит.)
- ↑ Kłos, Juliusz. Wilno. Przewodnik krajoznawczy. — Wydanie trzecie poprawione po zgonie autora. — Wilno: Wydawnictwo Wileńskiego oddziału Polskiego Towarzystwa Turystyczniego-krajoznawczego, 1937. — 323 с. (польск.)
- ↑ Remer, Jerzy. Wilno. — Poznań: Wydawnictwo Polskie, 1934. — 214 с. (польск.)
- ↑ Высоцкі А. Нарачанскія краявіды Булгака// Нарачанская зара. - №21-23. - 9 лютага 2008г.
Литература
- Grabowski, L. Jan Bułhak. — Warszawa, 1961. (польск.)
- Žvirgžda, Stanislovas. Bułhak Jan // Visuotinė lietuvių enciklopedija. — Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidybos institutas, 2003. — Т. III: Beketeriai—Chakasai. — С. 606. — ISBN 5-420-01512-9. (лит.)
- Venclova, Tomas. Bułhak Jan // Vilniaus vardai. — Vilnius: R. Paknio leidykla, 2006. — С. 224—225. — ISBN 9986-830-96-6. (лит.)
- Jackiewicz, Mieczysław. Bułhak Jan // Wileńska encyklopedia 1939-2005. — Warszawa: Galeria Polskiej Książki Sp. z o. o. Ex libris, 2007. — С. 74—75. — ISBN 978-83-89913-95-1. (польск.)
Ссылки
- [www.ldm.lt/VPG/Bulhakas.htm Retrospektyvinė kūrybos paroda „Janas Bułhakas – fotografikas“] (лит.). LDM Vilniaus paveikslų galerija (2007.09.27). Проверено 17 июля 2008. [www.webcitation.org/66BQ13E2b Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
- [www.artbiznes.pl/jsp/artbiznes/artysci.jsp?Typ=detal&IdArtysty=105281 Jan Bułhak] (польск.)(недоступная ссылка — история). Art & Business (2007). Проверено 17 июля 2008. [web.archive.org/20070927010537/www.artbiznes.pl/jsp/artbiznes/artysci.jsp?Typ=detal&IdArtysty=105281 Архивировано из первоисточника 27 сентября 2007].
- [www.culture.pl/pl/culture/artykuly/wy_wy_bulhak_1876_1951_zpaf Jan Bułhak (1876-1951)] (польск.). culture.pl (2006). Проверено 17 июля 2008. [www.webcitation.org/66BQ1ufqh Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
Отрывок, характеризующий Булгак, Ян
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
