Ольшевский, Ян
| Ян Ольшевский Jan Olszewski<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 23 декабря 1991 года — 5 июня 1992 года | |||
| Президент: | Лех Валенса | ||
| Предшественник: | Ян Кшиштоф Белецкий | ||
| Преемник: | Вальдемар Павляк | ||
| Вероисповедание: | католицизм | ||
| Рождение: | 20 августа 1930 (93 года) Варшава | ||
| Образование: | Варшавский университет | ||
| Профессия: | юрист | ||
| Награды: |
| ||
Ян Ольше́вский (польск. Jan Olszewski) (р. 2 августа 1930 года, Варшава) — польский политик, премьер-министр Польши (23 декабря 1991 — 5 июня 1992).
В 1953 году окончил юридический факультет Варшавского университета. Работал в Министерстве юстиции и Академии наук. В 1956 году выступил в печати с призывом реабилитировать участников Армии Крайовой, и уже в 1957 году ему было запрещено заниматься журналистикой. В 1960-е Ольшевский был адвокатом на нескольких процессах польских диссидентов. Благодаря своей правозащитной деятельности Ольшевский вскоре стал известен в оппозиционных кругах. Участвовал в организации оппозиционных интеллектуалов Польское независимое соглашение, был автором самиздатовской статьи Гражданин и Служба безопасности, содержащей практические рекомендации на случай ареста и допроса.
После введения в Польше военного положения 13 декабря 1981 года примкнувший к «Солидарности» Ольшевский не прекратил заниматься правозащитной деятельностью. В конце 80-х участвовал в работе «круглого стола» властей и оппозиции ПНР.
Был избран в Сейм в 1991 году, участвовал в работе комиссии по подготовке новой Конституции. Ольшевский представлял партию «Соглашение Центра» (польск. Porozumienie Centrum), видными функционерами которой в это время были братья Качиньские. Вскоре после выборов президент Лех Валенса предложил Ольшевскому возглавить правительство. При этом Ольшевский настоял на том, чтобы в его правительство не вошёл архитектор «шоковой терапии» в Польше Лешек Бальцерович. Свой первый зарубежный визит Ольшевский нанёс в Ватикан (февраль 1992).
Премьерство Ольшевского было омрачено противостоянием с президентом, что привело к скорой отставке кабинета. Главным действием Ольшевского на этом посту стало проведение закона о люстрации (который, однако, был вскоре признан неконституционным). Как позднее написал польский политолог Александр Смоляр (Aleksander Smolar), «В общественном сознании сохранилась память о грубых попытках люстрации: многих лидеров Польши, включая Леха Валенсу, публично обвинили в том, что они являлись агентами тайной полиции; в печати были опубликованы десятки имён из числа руководителей страны»[1]. 5 июня 1992 года его правительству был вынесен вотум недоверия.
В 1995 году участвовал в президентских выборах и занял на них четвёртое место, получив 1 225 453 (6,86 %) голосов. Тогда же создал консервативно-популистскую партию Движение польской реконструкции, которую возглавлял до 2011 года. Позднее поддерживал братьев Качиньских и правые партии — Лигу польских семей и Право и справедливость.
В 2009 году Ольшевский был удостоен высшей награды Польши — ордена Белого орла.
Интересные факты
- На президентских выборах 1995 года вместе с Ольшевским участвовал и его бывший подзащитный Яцек Куронь, занявший третье место.
Напишите отзыв о статье "Ольшевский, Ян"
Примечания
- ↑ [polit.ru/article/2007/02/13/smolyar/ Александр Смоляр. Польские радикалы у власти. «Pro et Contra», Московский центр Карнеги, № 5-6, 2006]
|
Это заготовка статьи о человеке из Польши. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о главе правительства. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ольшевский, Ян
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
