Гойен, Ян ван
| Ян ван Гойен | |
 | |
| Имя при рождении: |
Jan Josephsz. van Goyen |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Жанр: |
пейзаж |
 Работы на Викискладе | |
Ян ван Гойен (нидерл. Jan Josephsz. van Goyen [ˈjɑn vɑŋˈɣoːjə(n)], 13 января 1596, Лейден — 27 апреля 1656, Гаага) — нидерландский художник-пейзажист, рисовальщик, офертист XVII века.
Вместе с Саломоном ван Рёйсдалом и Питером де Молином является представителем так называемого тонального пейзажа, появившегося в конце двадцатых годов XVII в. Композиции картин Гойена, отличающиеся уверенными напряжёнными диагоналями перспективы к линии горизонта, экономность в цвете — практически монохромная палитра, отличающая поздние произведения художника, и просвечивающий грунт придают им невероятную глубину и неповторимое очарование.
Содержание
Биография
Ян ван Гойен родился 13 января 1596 года в городе Лейдене в семье сапожника. Первые уроки живописи получил в 10 лет. В течение двух лет он поменял четырех учителей живописи: Шилперорт, Ван Сваненбург, де Манн. Гойен продолжил образование в Хорне у мастера пейзажа Виллема Герритса. После поездки во Францию (1615) Гойен в течение года обучался у Эсайаса ван де Вельде в Харлеме.[1]
В 1618 году Гойен женился в Лейдене на Аннетье ван Ралст и открыл собственную мастерскую.
Помимо живописи и продажи собственных работ Гойен занимался оценкой произведений искусства и торговал ими, а также недвижимостью, земельными участками и участвовал в ажиотажной торговле тюльпанами, однако выдающихся материальных успехов не достиг.
В 1632 году Гойен вместе с семьёй переехал в Гаагу, где прожил до конца жизни, продолжая свои безуспешные попытки преуспеть на ниве предпринимательства. К 1656 году его долги достигли 18 тысяч гульденов, но экономические неудачи и долги не влияли на творческий настрой художника.
Именно благодаря творчеству Яна ван Гойена окончательно сформировался и утвердился стиль передачи национального пейзажа Голландии в живописи. Это стало возможным при применении им новаторских техник воздушной перспективы, тональности, размытости живописи с подчинением единому зеленоватому или светло-бурому тону.[2]
Ян ван Гойен умер 27 апреля 1656 года в городе Гааге.
Галерея
- Jan van Goyen 001.jpg
Вид на Мерведе под Дордрехтом. Ок. 1645. Рейксмузей. Амстердам
- Jan van Goyen 002.jpg
Вид на Эммерих. 1645. Музей искусств. Кливленд
- Jan van Goyen 003.jpg
Харлемское море. 1656. Штеделевский институт искусств. Франкфурт-на-Майне
- Jan van Goyen 004.jpg
Пейзаж с дюнами. 1630-1635. Музей истории искусств. Вена
- Jan van Goyen 005.jpg
Вид на реку. 1655. Маурицхёйс. Гаага
- Jan van Goyen 006.jpg
Пейзаж с двумя дубами. 1641. Рейксмузей. Амстердам
- Jan van Goyen 007.jpg
- Jan van Goyen 008.jpg
Лето на реке. 1643. Картинная галерея. Дрезден.
- Jan van Goyen. Dordrecht.jpg
Вид Дордрехта. Национальная картинная галерея Армении. Ереван
Напишите отзыв о статье "Гойен, Ян ван"
Ссылки
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Ян ван Гойен
- Гойен, Ян // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Источники
- ↑ Авт.-сост. М. И. Ткач. Энциклопедия пейзажа. — Энциклопедия живописи. — М, 2002. — С. 109. — 351 с. — ISBN 5948491366.
- ↑ Киселев Александр. Шедевры мировой живописи. Голландская живопись XVII века. — М: Белый город, 2008. — С. 26. — ISBN 978-5-7793-1554-8.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 13 мая 2011 года. |
Отрывок, характеризующий Гойен, Ян ван
К этим слезам, которых я чувствую течение.]Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
