Ян (душа)

Ян (башк. йән — «душа») — в башкирской мифологии главная из четырёх душ человека.

Описание

Ян наряду с другими душами человека в башкирской мифологии (башк. ҡот — жизненная сила, башк. исем — имя, башк. тын — дыхание) является самостоятельной субстанцией. Слово «ян» имеет персидское происхождение.

Ян вселяется в человека уже в утробе матери на четвёртом месяце развития. Башкиры верили, что ян сидят на Древе жизни в ожидании своей очереди обрести физическое тело.

Ян может ненадолго покинуть физическое тело во время сна, обморока, болезни, летаргии и в других случаях, а после смерти покидает его навсегда. По верованиям, во время сна ян путешествует, и если резко разбудить спящего, ян может не успеть вернуться в физическое тело, и человек умрёт. После смерти человека ян покидает тело в виде бабочки, птицы и других, и до сорока дней находится возле его родных, а затем покидает их и навещает только по пятницам.

По поверьям, ян предков оберегают потомков, и для того, чтобы получить их благосклонность, башкиры выполняли особые обряды. Также башкиры считали, что после смерти человека его ян вселяется в новое физическое тело.

Ян человека, который умер неестественной смертью или похоронен без надлежащего обряда, скитается в виде призрака (албасты, мяскяй, убыр, уряк).

После принятия ислама поверья о яне у башкир сохранились в погребальных обрядах.

Фразеологизмы

В башкирском языке есть фразеологизмы, которые отражают представления народа о яне:

• «йән алҡымға килеү» (быть в тяжёлом состоянии),
• «йән атыу» (стремиться всей душой),
• «йән рәхәте» (чувство блаженства),
• «ҡара йән» — «тёмная душа» (жестокий человек) и др.

Литература

• Руденко С. И. Башкиры: Историко-этнографические очерки. — Уфа: Китап, 2006.
• Хисамитдинова Ф. Г. Словарь башкирской мифологии. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2011.

Ссылки

• [башкирская-энциклопедия.рф/index.php/read/8-statya/6158-j-n Хисамитдинова Ф. Г. Ян.// Статья в Башкирской энциклопедии.] (башк.)

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Ян (душа)

– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.