Япнджи
Япнджи (арм. Յափնջի, букв. «бурка») — единственная накидная одежда в восточноармянском комплексе традиционного армянского мужского костюма. Армянские мужчины носили япнджи двух видов: меховую и войлочную. Меховой япнджи изготовляли из козьей шерсти, мехом наружу, используя для этого длинноворсовый мех, обычно чёрного или же тёмно-коричневого тонов. Япнджи не имел рукавов, длина его доходила до щиколоток. Вырез горловины и края полок обшивались узкой каймой из материи или кожи, на шее япнджи завязывался ремешками или тесёмками[1].
В конце XIX-начале XX века япнджи меховой яанджи носили только состоятельные лица и представители власти (сельский старости, старшина и др.). Япнджи довольно рано вышел из употребления; его заменило городское пальто, частично - шинель. Уже в 1920-1930-е годы меховой япнджи носили лишь единично в отдельных селениях[1].
Войлочный япнджи, а в некоторых регионах - меховой (Лори), носили пастухи. По своему распашномумпокрою войлочный япнджи был схож с меховым, но его шили без воротника. Войлочный япнджи имел сильно торрчащие прямоугольные плечи, придающие ей вид трапеции, широкой в плечах и резко суживающейся книзу. Верхнюю часть войлочного япнджи - спину и грудь - шили на подкладке. Нередко его дополнением являлся башлик. Япнджи служил также дорожной одеждой: он не только защищал в непогоду, но при необходимости мог служить ещё и постелью (плащ-палаткой в современном понимании)[2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Япнджи"
Примечания
- ↑ 1 2 Армяне / отв. ред. Л. М. Варданян, Г. Г. Саркисян, А. Е. Тер-Саркисянц. — Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН; Ин-т археологии и этнографии НАН РА. — М.: Наука, 2012. — С. 250-251. — 648 с. — 600 экз. — ISBN 978-5-02-037563-5.
- ↑ Погосян С.Г. Восточноармянский мужской костюм // Археология, этнология, фольлклористика Кавказа. Материалы международной конференции. Ереван, 17-18 октября 2004 года. — Первопрестольный Св. Эчмиадзин, 2003. — С. 227-230.
Отрывок, характеризующий Япнджи
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
