Супер-Формула
| Супер-Формула | |
[[Image: |250px]] | |
| Категория | |
|---|---|
| Страна или регион | |
| Дебют | |
| Пилоты |
19 |
| Команды |
11 |
| Конструкторы | |
| Чемпион | |
| Команда |
INGING |
| Официальный сайт |
superformula.net |
 Текущий сезон | |
Супер-Формула (ранее известная как Японская Ф2000, Японская Ф2, Японская Ф3000 и Формула-Ниппон) — это автогоночный чемпионат на машинах с открытыми колёсами, являющийся старшим дивизионом подобных гонок в Японии.
Содержание
История серии
Вехи
| Наименование серии | |
|---|---|
| Годы | Название серии |
| 1973—1977 | Японская Формула-2000 |
| 1978—1986 | Японская Формула-2 |
| 1987—1995 | Японская Формула-3000 |
| 1996—2012 | Формула-Ниппон |
| с 2013 | Супер-Формула |
Чемпионат национальной Формулы-2000 создан в 1973 году; спустя пять лет организаторы пересмотрели регламент серии в пользу весьма популярного в те годы класса Формула-2. Подобный формат соревнования прожил до 1987 года (на два года дольше, чем в Европе), после чего был принят доказавший свою жизнеспособность регламент Формулы-3000.
Следующий раскол с европейскими автоспортивными структурами состоялся накануне сезона-1996, когда японские организаторы не поддержали серию мер, направленных на удешевление класса и пошли своим путём. Дабы дополнительно подчеркнуть некоторые отличия своего чемпионата от Международной Ф3000 японцы изменили название класса на Формула-Ниппон.
Производители и регламент
Одним из факторов последнего раскола было нежелание организаторов закрывать в серию путь новым производителям, создавая из него моночемпионат. Длительное время в серии одновременно присутствовало сразу несколько поставщиков
шасси: Lola, Reynard и G-Force; а также ряд производителей двигателей: сначала весьма популярны были двигатели Cosworth, позже они были вытеснены продукцией Mugen-Honda.
Однако в первой половине 2000-х организаторы вынуждены были согласиться на одного производителя шасси (в это время закрыли своё производство компании Эдриана Рейнарда, Чипа Ганасси и Кена Андерсона). Стартовое поле превратилась в набор одинаковых машинок Lola B03/50, оснащённых двигателями Mugen-Honda. Дабы как-то создать техническую конкуренцию, командам было разрешено самостоятельно дорабатывать силовые установки.
В 2006 году в серии произошла смена технического регламента: Lola Cars представила своё новое детище — шасси Lola FN06; производителями двигателей выступили сразу две компании: Honda и Toyota, чья продукция была чуть изменённой силовой установкой, применявшеся в те года в североамериканском первенстве IRL IndyCar. По прежнему разрешалась дополнительная доработка мотора.
Участники серии
Несмотря на равный или чуть более технически развитый регламент серии, Формула-Ниппон всегда была чуть менее значимым соревнованием, чем Международная Ф3000 и GP2. В ней, как правило, участвовали пилоты, не находившие достаточного финансирования на европейские формулические чемпионаты. Однако и те, кто гонялись в Японии позже иногда пробивались в Формулу-1 и делали себя там имя. Например подобный путь удался двум чемпионам серии — Ральфу Шумахеру и Педро де ла Росе. а также одному вице-чемпиону — Эдди Ирвайну.
В последние годы большинство пилотов Формулы-Ниппон параллельно выступают в японском GT чемпионате Super GT. Так же в серии параллельно выступают много пилотов из чемпионата FIA WEC.
Очковая система
Для обычных этапов серии используется чуть изменённая система начисления очков, применявшаяся в чемпионатах FIA с 2003 по 2009 год. Для гонок сдвоенного этапа используется собственный регламент, однако количество мест в зачётной группе и бонусное очко за выигрыш квалификации к этой гонке сохраняется.
- Детальная схема присуждения очков такова:
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | ПП | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 гонка за 1 уик-энд | 10 | 8 | 6 | 5 | 4 | 3 | 2 | 1 | 1 |
| 2 гонки за 1 уик-энд | 8 | 4 | 3 | 2.5 | 2 | 1.5 | 1 | 0.5 | 1 |
Чемпионы серии
См. также
Напишите отзыв о статье "Супер-Формула"
Ссылки
- [www.f-nippon.co.jp/ Официальный сайт] (англ.) (яп.)
Отрывок, характеризующий Супер-Формула
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
