Японская антарктическая исследовательская экспедиция

Японская антарктическая исследовательская экспедиция (яп. 南極地域観測隊, англ. Japanese Antarctic Research Expedition, JARE) — название японской исследовательской группы, которая регулярно отправляется в Антарктиду для изучения особенностей местной экосистемы, климата, небесных явлений, геологических характеристик и т.д.

Общая информация

Исследовательская антарктическая группа использует ледокол, принадлежащий морским силам самообороны Японии, и, как правило, покидает страну (Токийский порт) 14 ноября. В конце ноября пересекает на самолёте Австралию, пересаживается на корабль и отправляется в сторону антарктической станции Сёва. Прибытие к берегу острова восточный Онгул обычно происходит в конце декабря — начале января. Станция Сёва используется в качестве основного опорного пункта для дальнейших исследований. Первого февраля новоприбывшая группа сменяет зимовочную исследовательскую группу предыдущего года. Летняя команда, которая не собирается оставаться на зимовку возвращается в Японию с зимовочной исследовательской группой предыдущего года. После прибытия ледокола осуществляется плановая разгрузка необходимых для одногодичной зимовки припасов, оборудования, топлива и т.д и дальнейшая их транспортировка до антарктической базы. Таким образом, пополнение запасов на базе Сёва происходит один раз в год во время пересменки исследовательских групп. Зимовочная команда прошлого года перед отправлением в Японию также производит погрузку на корабль всех отходов и мусора, накопившегося на базе в течение прошедшего года для последующей утилизации. В тех же самых целях производится демонтаж вышедших из строя снегоходов на детали и их погрузка на корабль. Постоянное население базы Сёва составляет примерно 60 человек, хотя может меняться от года к году. Зимовочная исследовательская группа составляет примерно чуть больше половины населения станции, как правило, около 40 человек.

Возвращение корабля антарктической миссии приходится обычно на середину апреля. Члены исследовательской группы сходят с корабля в Австралии, а потом добираются на самолёте до Японии. Выход и возвращение ледокола в порт очень часто транслируется в СМИ. Поскольку в южном полушарии январь приходится на лето, то условия для навигации благоприятные. Именно поэтому пересменка исследовательских антарктических групп осуществляется в этот промежуток времени практически без изменений, начиная с самой первой отправленной антарктической экспедиции.

Условия приёма

Большую часть членов экспедиции составляют в первую очередь работники и исследователи, числящиеся в государственном НИИ полярных исследований Японии. Также в рамках командировочных программ принять участие в экспедиции могут государственные служащие и работники коммерческих организаций.

Первая женщина приняла участие в программе экспедиции в 1987 году в составе летней команды во время работы 29-ой исследовательской группы. Впервые в 1997 году две женщины были приняты в состав зимовочной группы во время работы 39-ой исследовательской группы. Наибольшее количество участников экспедиции женского пола (7 человек) зарегистрировано в 2006 году в составе 48-ой исследовательской группы. Стоит также отметить, что поскольку медицинское обслуживание базы Сёва не предполагает возможности ведения беременности и принятия родов, то беременные не могут принять участие в антарктической программе. Именно поэтому перед тем, как ледокол отправляется обратно в Японию, участники программы женского пола должны пройти тест на беременность. В случае положительного результата они обязаны сесть на корабль и досрочно выйти из состава экспедиции.

Зимовочная антарктическая группа.

Зимовочная антарктическая группа — это команда полярников в составе общей исследовательской группы, которая проводит научные наблюдения в течение круглого года. Вся экспедиция чётко делится на т.н. «зимнюю» и «летнюю» команду, члены которых никогда не смешиваются и не заменяют друг друга. Обычно командир зимовочной команды по совместительству выполняет обязанности заместителя всей исследовательской группы.

«Зимняя» команда в течение года проводит исследования, проживая на базе Сёва и на летней наблюдательной базе "Купол Фудзи"(яп. ドームふじ).

Также в качестве предварительного испытания кандидаты на участие в экспедиции в составе зимовочной команды должны пройти комплекс тренировок на горе Норикура в марте и на высокогорье Сугадайра в июле.

Условия жизни.

На первых порах обустройства антарктической базы условия жизни для участников экспедиций оставались тяжелыми, однако на настоящий момент они практически не отличаются от японских стандартов проживания. Хотя остаётся ряд нетипичных для Японии особенностей: на одного участника экспедиции приходится норма жилой площади равная 13м² (4 татами в японской традиционной системе счёта) в отдельной комнате; душевые и туалет — общего пользования. Для повышения удобства проживания в пол установлена система обогрева. Телефонная аппаратура общего пользования располагается в контрольном центре связи. Оплата за её использование покрывается индивидуально каждым участником экспедиции. Также есть бар, в котором посменно должны работать все участники группы. Обеспечение базы готовой еды производится под контролем участников команды, имеющих действующее разрешение на приготовление пищи в общественных местах, которые также выполняют данные обязанности на посменной основе. Несмотря на то, что благодаря прогрессу в технологиях охлаждения продуктов была решена проблема недостаточного продовольственного разнообразия на антарктической базе, до сих пор обеспечение участников экспедиции достаточным количеством свежих овощей и фруктов во второй половине года остаётся проблематичным.

Обычным явлением повседневной жизни участников антарктических миссий остаётся ситуация, при которой они самостоятельно решают все бытовые вопросы. Также каждый полярник, как правило, имеет целый ряд обязанностей, связанных с обеспечением повседневного комфорта проживания на базе.

Однако, в качестве исключения во время работы 9-ой и 15-ой исследовательских групп функции повара на антарктической базе выполнял Косакаи Хидэо (яп. 小堺秀男, основной род занятия — повар-сушист) — отец известного японского комедианта Косакаи Кадзуки (яп. 小堺一機), который на тот момент был учащимся младших классов. Благодаря своему легкому и жизнерадостному характеру Хидэо удалось достаточно легко приспособиться к ритму жизни на антарктической базе и влиться в коллектив.

Из-а того, что в Антарктиде отсутствуют возбудители ОРВИ, то участники экспедиции не могут подхватить простуду даже при самых низких температурах. Однако, чтобы исключить возможность попадания патогенных бактерий и вирусных возбудителей на базу извне, участники экспедиции перед отправлением на базу проходят в Японии комплексное медицинское обследование и профилактическое лечение вплоть до устранения кариеса, лечения грибка стопы и т.д.

Также в качестве меры по защите от низких температур многие участники антарктической экспедиции отращивают бороду. Многие также заранее полностью сбривают волосы на голове, чтобы они не мешали во время работы на станции вплоть до самого отправления домой.

История

• В 1955 году во время международного геофизического года, Япония выразила намерение участвовать в полярных исследованиях, однако натолкнулась на негативную реакцию со стороны правительств некоторых государств — членов антарктического комитета МГГ вследствие послевоенных антияпонских настроений и была признана страной, «не отвечающей соответствующим требованиям». Японское правительство в качестве контраргумента привело в пример достижения и успехи известного японского полярного путешественника Сирасэ Нобу и его команды, доказывающие достаточную компетентность и опытность Японии для принятия участия в антарктических исследованиях. Однако, было уточнено, что Япония не признаётся страной, «отвечающей соответствующим требованиям для полноценного возвращения в мировое сообщество». В конце концов, благодаря поддержке СССР и США японская сторона получила разрешение на участие в научной программе антарктических исследований МГГ.
• По причине того, что на момент проведения МГГ Норвегия не обладала достаточными ресурсами для проведения полномасштабных антарктических исследований, то она уступила Японии остров восточный Онгул, на который предъявляла ранее территориальные претензии. На острове была основана японская антарктическая база Сёва, которую изначально планировали ликвидировать с окончанием срока МГГ. Однако в дальнейшем срок эксплуатации базы было решено продлить. На настоящий момент база Сёва продолжает функционировать.
• В качестве первого исследовательского судна для японской антарктической экспедиции был использован ледокол «Соя» (яп. 宗谷). Его эксплуатация продолжалась в период с 1957 по 1962 гг. В дальнейшем для экспедиций использовались следующие корабли: ледокол Фудзи (яп. ふじ,1985 — 1983 гг.), ледокол Сирасэ (яп. 初代しらせ,1983 - 2008 гг.), ледокол Сирасэ второго поколения (яп.しらせ・2代目, 2008 — н.в. ).
• В 1956 году благодаря командиру экспедиции Нагата Такэси был сформирован т.н. антарктический исследовательский корпус (53 человека), который впоследствии был переименован в первую японскую антарктическую исследовательскую экспедицию. На настоящий момент (2016г.) действует 57ая по счёту японская антарктическая экспедиция. Обычно каждая экспедиция состоит примерно из 60 человек, 40 из которых составляют т.н."зимнюю" команду.
• В 1959 году был подписан договор об Антарктике 12 государствами — первоначальными участниками. Япония подписала договор в 1961 году к моменту вступления его в силу.
• В 1961 году 6 экспедиция перед возвращение в Японию законсервировала базу Сёва, так как изначально не было планов по зимовке.
• С 1962 по 1964 год Япония не отправляла антарктические экспедиции.
• Начиная с 1965 года с начала работы 7-ой экспедиции Япония без перерывов ежегодно отправляла последующие экспедиции на базу Сёва с обязательной зимовкой.
• В 1968 году руководитель 9-ой японской антарктической экспедиции — Мураяма Масаёси, выполнявший также обязанности руководителя «зимней» команды исследователей, стал первым японцем, который достиг южного полюса.
• С февраля 1986 по январь 2000 г. японская антарктическая экспедиция участвовала в международной исследовательской программе BIOTAS (англ. Biological Investigation of Terrestrial Antarctic Systems) по изучению антарктической экосистемы, флоры, фауны и т.д., проводя научные наблюдения около базы Сёва на территориях свободных ото льда.
• В 2007 году была выпущена юбилейная монета номиналом в 500 йен «В честь 50-ти летия Японской Антарктической Экспедиции».

Таро и Дзиро

В феврале 1958 года второй антарктической экспедиции пришлось отказаться от планов по высадке в Антарктике на острове восточный Онгул из-за серьёзного ухудшения погодной обстановки. Изначальная цель состояла в том, чтобы заменить группу людей из первой экспедиции, прибывшей ранее и  находившейся в это время на антарктической базе Сёва и состоящей из 11-ти человек. По мере того, как Соя приблизилась в пункту назначения, погодные условия заметно ухудшились, сделав невозможным полноценный доступ к базе. Поэтому командованием корабля было принято решение не заменять группы, а попросту эвакуировать первую группу на ледокол и вернуться в Японию. Поскольку на ледоколе был спасательный вертолет, группу из 11-ти человек успешно эвакуировали с антарктической базы, но им пришлось оставить на базе 15 собак, сахалинских хасок, поскольку вес людей и собак был слишком велик для вертолета. Собак привязали к цепи, чтобы они не разбежались и дождались возвращения вертолета для их эвакуации. К сожалению, по возвращению на ледокол стало ясно, что топлива на второй заход у вертолета не хватит. В январе следующего 1959 года прибывшая третья антарктическая экспедиция обнаружила, что из 15 оставленных на базе собак выжило только две — братья Таро и Дзиро. 13 собак были найдены мертвыми: Горо, Бэсу, Моку, Ака, Куро — так и не сорвались с привязи; тела Боти, Кума, Рики, Анко, Сиро, Дзякку, Дэн, Кума(еще одна) потеряны в море.

По японской традиции, таксодермические останки героев были выставлены в качестве музейных экспонатов. Таро – в университете Хоккайдо, а Дзиро - в Токио, в парке Уэно, рядом с чучелом знаменитого Хатико.

Этот эпизод был экранизирован в вышедшем в 1983 году фильме «Антарктическая повесть» (яп. 南極物語、　Нанкёку мононатари), также в 2011 году в телевизионном сериале «Антарктида» (яп.南極大陸 нанкёку тайрику).　

Ссылки

• Официальный сайт японской антарктической исследовательской экспедиции (яп.) www.nipr.ac.jp/jare/
• Сайт японского метеорологического агентства//антарктические метеонаблюдения (яп.) www.jma.go.jp/jma/kishou/know/kansoku/
• Зарплаты участников антарктической экспедиции (яп.) netabare1.com/1359.html
• Тематический сайт, посвященный JARE （яп.）www.jare.org/index.html

Отрывок, характеризующий Японская антарктическая исследовательская экспедиция

– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.