Японская пишущая машинка

Японская пишущая машинка (яп. 和文タイプライター Вабун тайпурайта:) — Пишущая машинка, запатентованная Кётой Сугимото в 1929 году. Представляет собой устройство, состоящее из банка иероглифов (2400 оттисков), находящихся на чернильной подушке. Иероглифы расположены в порядке возрастания количества черт. Над оттисками иероглифов закреплена механическая система, состоящая из рукоятки, свободно перемещающейся в горизонтальной плоскости, «лапки» для захвата выбранных иероглифов и бобины с листом бумаги. Весь механизм вместе с бобиной вслед за рукояткой перемещается по направляющим влево и вправо, вперёд и назад посредством усилия оператора, который помещает систему над нужным иероглифом и нажатием на ручку приводит в действие механическую «лапку», которая хватает брусочек с иероглифом и на ходу, разворачивая, отпечатывает его на листе бумаги. При этом бобина с листом немного поворачивается, предоставляя место для следующего символа. Направление письма сверху вниз.

Галерея

• Japanese typewriter SH-280.jpg

  Nippon Typewriter SH-280

• Japanese-Typewriter-Ootanitype2.jpg

  Otani

• Japanese-Typewriter-Nihontype2.jpg

  Nippon

• Japanese-Typewriter-Toshiba1.jpg

  Toshiba

• Japanese-Typewriter-Silver71.jpg

  Silver Reed

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Японская пишущая машинка

Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.