Японские свечи

Не следует путать с «ящиком с усами».

Япо́нские све́чи — вид интервального графика и технический индикатор, применяемый главным образом для отображения изменений биржевых котировок акций, цен на сырьё и т. д.

График вида «японские свечи» также называют совмещением интервального и линейного графика в том смысле, что каждый его элемент отображает диапазон изменения цены в течение определённого времени. Он чаще всего используется при техническом анализе рынка.

История

Биржевой рынок риса в Японии действовал с XVII века. В соответствии с решениями Токугава Ёсимунэ (8-го сёгуна Токугава), который реформировал правила торговли рисом, в 1730 году начали действовать рисовые биржи — «Додзима» (Осака), «Куромаэ» (Токио). Считается, что впервые график в виде последовательности «свечей» придумал торговец рисом Хомма Мунэхиса для наглядного изображения ценового максимума и минимума в течение определённого периода времени, а также цены на начало и конец данного периода (цена открытия и цена закрытия соответственно). Мунэхиса начал свою торговую деятельность в 1750 году через 20 лет после организации бирж.

«Японские свечи» пользуются большой популярностью благодаря простоте представления информации и лёгкости прочтения. Начиная с XVII века многие пытались создать различные схемы и графики, которые помогли бы предсказать поведение рынка в будущем. Данный метод оказался наиболее интересным, поскольку в одном элементе он отображал сразу четыре показателя вместо одного. Японские торговцы рисом быстро обнаружили, что на основании графиков можно с достаточной степенью вероятности предсказывать будущий спрос и поведение цены. Этот метод под названием КЭЙСЭН (けい線) широко известен в Японии, собственно это описание большого количества моделей, позволяющих предсказывать возможное движение цен.

Также широко известны труды Хонма Мунехиса, который написал в 1755 году первую книгу о методах работы на рынке — «Золотой источник трех обезьян». В трудах Хонма Мунехиса нет никаких моделей, в книге рассказывается о работе на рынке — входе, выходе, отдыхе. Об управлении средствами. О психологии работе на рынке. О влиянии факторов — непогоде, излишке денег (инфляции) о недостатке денег на рынке и т. д.

На сегодня «японские свечи» — один из самых распространённых методов отображения рыночных данных среди трейдеров.

Форма «японских свечей»

«Свеча» состоит из чёрного либо белого тела и верхней/нижней тени (иногда говорят фитиль). Верхняя и нижняя граница тени отображает максимум и минимум цены за соответствующий период. Границы тела отображают цену открытия и закрытия.

Если в целом цены выросли, то тело белое (не закрашенное, цвета фоно-оформления, или просто светлое, часто зелёное), нижняя граница тела отражает цену открытия, верхняя — цену закрытия. Если цены снизились, то тело чёрное (закрашенное, обратного цвета фоно-оформления, или просто тёмное, часто красное), верхняя граница тела отражает цену открытия, нижняя — цену закрытия.

При совпадении цен открытия/закрытия с максимумом/минимумом, соответствующей тени или даже обеих теней сразу может не быть. При совпадении цен открытия и закрытия тела может не быть.

Свеча не содержит прямой информации о движении цен внутри соответствующего интервала времени. Нет указаний на то, максимум или минимум был достигнут первым, сколько раз происходили рост или снижение цен. Например, при наличии обеих теней нельзя сказать, сперва цена повышалась или понижалась. Чтобы это выяснить, надо изучать графики меньшего временного интервала.

В некоторых странах (например, Китай) традиционно используют зелёный цвет свечи для роста цен и красный — для снижения.

Простые «свечи»

Существует множество различных видов свечей. Ниже приведены названия и вероятные предположения для некоторых видов.

1. Белая свеча — сигнализирует о движении вверх (чем длиннее свеча, тем больше разница в цене)
2. Чёрная свеча — сигнализирует о движении вниз (чем длиннее свеча, тем больше разница в цене)
3. Длинная верхняя тень — сигнализирует о бычьем рынке (длина верхней тени должна быть не меньше тела, чем она длиннее, тем надёжнее сигнал)
4. Длинная нижняя тень — сигнализирует о медвежьем рынке (длина нижней тени должна быть не меньше тела, чем она длиннее, тем надёжнее сигнал)
5. Молот — важный сигнал разворота в основании. Обладает маленьким телом (белым или чёрным), расположенным в верхней части ценового диапазона сессии, и очень длинной нижней тенью; срезанная вершина — свеча, у которой отсутствует верхняя тень (бычий сигнал во время спада и медвежий во время подъёма); повешенный — важный сигнал разворота на вершине. Повешенный и молот — это, в сущности, одна и та же свеча. Она имеет маленькое тело (белое или чёрное), расположенное в верх­ней части ценового диапазона сессии, и очень длинную нижнюю тень. Верхняя тень маленькая или вообще отсутствует. Но если эта свеча появляется при восходящей тенденции, она становится мед­вежьим повешенным. Она показывает, что рынок стал уязвим, но требует «медвежьего» подтверждения в течение следующей сессии (в виде чёрной свечи с более низкой ценой закрытия). Как правило, нижняя тень этой свечи должна вдвое-втрое превос­ходить высоту тела.
6. Перевёрнутый молот — сигнал разворота в основании, однако требует подтверждения в следующей сессии (тело может быть чёрное либо белое); срезанное основание — сигнал разворота в основании, однако требует подтверждения в следующей сессии (без нижней тени); падающая звезда — свеча с длинной верхней тенью, короткой нижней тенью (или без неё) и маленьким телом вблизи минимумов сессии, которая появляется после восходящей тенден­ции. Является медвежьим сигналом при восходящей тенденции
7. Белый волчок — нейтральная фигура, приобретает значение в комбинации с другими свечами
8. Чёрный волчок — нейтральная фигура, приобретает значение в комбинации с другими свечами
9. Доджи (додзи, дожи) — цены открытия и закрытия одинаковы (или почти одинаковы), приобретает значение в комбинации с другими свечами, однако при этом относится к числу наиболее важных свечей. Кроме того, они входят в состав важных моделей свечей.
10. Длинноногий доджи — сигнал разворота на вершине, когда два дня подряд открываются с сильной «брешью» («гэпом») вверх-вниз и свеча «повисает» над графиком. Если цены открытия и закрытия длинноногого доджи находятся в середине между максимумом и минимумом, то такая свеча называется «рикша»
11. Доджи-стрекоза — сигнал разворота (без верхней тени, длинная нижняя тень)
12. Доджи-надгробие — додзи, цены открытия и закрытия которого равны минимальной цене сессии. Сигнал разворота на вершине при восходящей тенденции. Также может быть сигналом разворота в основании при нисходящей тенденции, но только при наличии бычьего подтверждения в течение следующей сессии.
13. Белый марубодзу — быки доминируют с сохранением тенденции к повышению (без теней)
14. Чёрный марубодзу (дословно это лысый монах) — медведи доминируют с сохранением тенденции к понижению (без теней)

Комбинации свечей

Несмотря на простоту приведённых видов, существуют также более сложные случаи. Многолетние наблюдения за свечными графиками позволили японским трейдерам отмечать те или иные сигналы, состоящие из двух, трех и более свечей. Однако, как правило, большинство наиболее известных комбинаций содержит 2-3 свечи. Среди таких моделей можно отметить «завеса из темных облаков», «бычье поглощение», «разрывы тасуки», «три черные вороны», «ступенчатое дно», «брошенный младенец» и многие другие.

Свечи и объём торгов

«Японские свечи» отражают не только цену, но и её волатильность — «разброс цен», когда заявки «купить/продать по рынку» идут в огромном количестве в обе стороны сразу. Причины, по которым цена была неустойчива, выяснятся позже, когда всё будет закончено. Поэтому участники торгов отслеживают дни, когда начинается неожиданно большой «разброс цен» по какой-либо ценной бумаге. Как правило, в этой точке объём торгов резко возрастает, а затем падает.

«Сигналом опасности, часто сигналом о том, что сделку надо закрыть немедленно, был однодневный поворот — колебание цены в конце долгосрочного движения. Однодневный поворот происходит тогда, когда самая высокая точка этого дня выше, чем самая высокая точка предыдущего дня, но уровень закрытия текущего дня оказывается ниже уровня закрытия предыдущего дня, и объём торгов текущего дня выше, чем объём предыдущего дня. Такой сценарий для Ливермора был кричащим сигналом тревоги.»

«Японские свечи», «повисающие» над графиком цены, соответствуют состоянию, когда спрос и предложение на рынке не позволяют установить окончательную цену. На бирже может быть четыре соотношения этих показателей при любом достигнутом значении цены и любом объёме торгов:

1. Желающих купить больше, чем желающих продать — спрос превышает предложение — цена растёт
2. Желающих продать больше, чем желающих купить — предложение превышает спрос — цена падает
3. Желающих купить столько же, сколько желающих продать — спрос и предложение равны — цена не меняется, «боковой тренд»
4. Состояние неуверенности — «поворотная точка», после которой владельцы ценных бумаг начинают «сбрасывать» их по любой цене

Четвёртое состояние возникает тогда, когда те, кто мог бы продать акции, не желают их продавать, так как всё ещё уверены, что будет дальнейший рост, но те, кто мог бы купить акции, не желают их покупать, так как знают, что никакого роста не будет. Это состояние неустойчиво: любое внешнее событие может толкнуть цены в любом направлении. Как правило, в этой точке объём торгов уменьшается, а когда цена разворачивается, он снова растёт.

И наконец, вместе с постоянным большим объёмом торгов «свечи» могут подсказать и наиболее вероятное направление движения цены. Когда тело «свечи» белое, участники торгов не боясь покупают акции до конца биржевого дня. Вследствие этой уверенности котировки могут продолжать расти и на следующий день. Для чёрной «свечи» верно обратное.

Литература

• Стив Нисон. Японские свечи: графический анализ финансовых рынков.
• Филипе Тудела «Секретный код японских свечей»
• Грегори Л.Моррис «Японские свечи. Метод анализа акций и фьючерсов, проверенный временем».
• Томас Булковски «Энциклопедия свечных моделей».
• Хонма Мунехиса «Золотой источник трех обезьян» (на японском языке).
• Хонма Мунехиса «Санмиден» (на японском языке)
• Хонма Мунехиса «Секреты мастерства» (на японском языке).
• Гусев В. П. «Японские свечи. Сборник моделей».

Отрывок, характеризующий Японские свечи

Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.