Японская эстетика

Японская эстетика представляет собой совокупность представлений о канонах красоты в японском искусстве. Эти представления сформировались под влиянием синтоизма с одной стороны и дзэн-буддизма с другой. Синтоизм учил внимательно относиться к простым вещам, каждый из которых мог стать талисманом и содержать душу-ками. Отсюда и «печальная красота вещей» (Моно-но аварэ), которые нельзя так просто выбросить на свалку, ибо они со временем превратились в старых друзей. Дзэн-буддизм подчеркивала бренность и хрупкость окружающего мира. Отсюда берёт начало практика любования цветами сакуры (Ханами).

Сформировалось 4 критерия японской красоты:

• Ваби-саби (ржавчина) — выдержанная прелесть старины, антиквара и классики. Выражением этого принципа является Керамика Раку. Ваби-саби считается эволюцией принципа югэн.
• Сибуми (терпкость, не-слащавость) также несет в себе красоту практицизма, удобства и лаконичности. В определенной мере эту идею выражает каллиграфия и садовое искусство бонсай
• Мияби выражает идею элегантности в японской эстетике. Считается, что этот принцип конкурировал и противопоставлялся более демократичному ваби-саби
• Югэн (загадочность) — это красота недосказанности, как, например, в искусстве икэбана. Принципом этого критерия является недоверие к реализму, но стремление выразить дух явления (суми-э, Охагуро). Термин Югэн заимствован из Китая вместе с философией буддизма.

В связи с развитием японской мультипликации (анимэ) популярность получила эстетическая идея Каваий, который провозглашает инфантильно-сентиментальный идеал красоты (Бисёдзё и Бисёнэн). Между тем, традиционный идеал японской женщины (Ямато-надэсико), подразумевал прежде всего покорность и хозяйственность. Современный японский стиль в интерьере отличает минимализм

Литература

• Бычкова Т.А. Культура традиционных обществ Китая и Японии. Томск, 2003
• Сабуро И. История японской культуры. - М.1972.

Ссылки

• [www.terme.ru/dictionary/706/word/japonskaja-yestetika ЯПОНСКАЯ ЭСТЕТИКА]
• [www.nowimir.ru/DATA/060003.htm ЯПОНСКАЯ ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ]

Отрывок, характеризующий Японская эстетика

Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.