Японский баклан

Японский баклан
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Пеликанообразные Семейство:  Баклановые Род:  Бакланы Вид:  Японский баклан
Международное научное название
Phalacrocorax capillatus (Temminck & Schlegel, 1850)
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/106003680 106003680 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Японский баклан, или уссурийский баклан (лат. Phalacrocorax capillatus) — вид птиц из семейства баклановых.

Внешний вид

Размерами и окраской очень напоминает большого баклана, но жёлтое пятно у основания клюва не заходит за угол рта. Длина тела — 84 см, размах крыльев — 152 см. Длина крыла 32 — 33,2 см. Длина клюва 6,1 — 6,7 см. Хвост округлый, из 14 жестких рулевых перьев. Первостепенных маховых перьев — 11.

Уздечка, кольцо вокруг глаза, пространство за глазом и боковые стороны у основания нижней челюсти голые. Пространство, занимаемое голой кожей, на нижней челюсти меньше, чем у большого баклана.

Оперение направлено вниз и вперед.

Окрас

Молодые птицы похожи на молодых птиц большого баклана.

• Гнездовой наряд: верхняя сторона тела — серовато-бурая без металлического блеска. Перья спины, лопаточные и верхние кроющие крыла с тёмными предвершинными и беловато-серыми вершинными окаймлениями. Брюшная сторона тела белая с легким буроватым налетом, подхвостье бурое. На боках тела бурые крупные пятна. Ноги черные. Клюв желтовато-грязный с темной полосой посредине надклювья.
• Взрослая птица имеет ярко выраженный зелёный блеск в оперении. Голова и шея тёмно зеленовато синие. Плечевые, верхние кроющие крыла бронзово-зелёные с темно зелёными окаймлениями. Белое полукольцо, которое охватывает снизу голову и примыкает к её неоперённой части, густо покрыто зеленовато-чёрными пестринами. Ноги чёрные, радужина жёлтая, голые части лицевых частей жёлто-оранжевые.
• Брачный наряд: на голове и шее имеются белые перья, но в отличие от большого баклана они длиннее и реже расположены, так что не закрывают тёмного оперения головы и шеи. На бедрах — по пучку белых удлиненных перьев.

Распространение

Обитает на морском побережье и островах Японского моря (в том числе Южного Приморья) и на Курильских островах.

В Приморье гнездящаяся птица. В местах, где море не замерзает, частично зимующая. В Японии и Китае оседла. Весной у мест гнездовий появляется во 2-й половине апреля. Осенью долго держится в море вблизи гнездовий.

Численность

По берегам Приморья уссурийский баклан распределен неравномерно, но довольно обычен, только у реки Тетюхе встречается редко. Большие колонии располагаются на мысе Гамова и в Славянском заливе. В большом количестве водится на некоторых островах южного Приморья: о. Аскольд, Залив Стрелок, о. Коврижка, залив Посьет, о. Фуругельм, о. Русский. В XIX веке существовала большая колония на скалах, расположенных между берегом и о. Аскольд, в настоящее время этой колонии нет. На Хондо обычен, большие колонии расположены у Токио и возле Нагоя.

Образ жизни

Гнездится колониями различных размеров, только на морских берегах, чаще у северной границы своего распространения. Гнездовья на две — три пары, иногда отдельными парами. Приморские гнездовья населены только этой птицей. В Японии имеются смешанные колонии — с кваквами и белыми цаплями. Возле Токио уссурийский баклан гнездится с обыкновенным бакланом в общей колонии.

Размножение

Моногамный. Гнезда обычно устраиваются на уединённых малодоступных, выступающих в море, скалах, реже на расположенных у самого берега. В Японии встречаются гнёзда, устроенные на соснах и других хвойных деревьях.

В кладке 4 яйца, похожих по окраске и форме на яйца большого баклана. Размеры яйца: от 60×37,8 до 63,8×42,8 мм. На яйцах сидят плотно. Даже если птицу спугнуть, она, не обращая внимания на присутствие человека, возвращается в своё гнездо.

Питание

Питается исключительно морской рыбой.

Бакланы и человек

Наряду с большим бакланом часто дрессируется жителями Китая и Японии для ловли рыбы.

Литература

Г. П. Дементьев, Н. А. Гладков. Птицы Советского Союза / Н. И. Кузнецов. — М.: Советская Наука, 1951. — Т. 1. — С. 34-36. — 652 с.

Ссылки

• [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?birds/35.html База данных «Позвоночные животные России»: уссурийский баклан]

Отрывок, характеризующий Японский баклан

В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.