Японское экономическое чудо
Японское экономическое чудо — исторический феномен рекордного роста японской экономики, начавшийся с середины 1950-х и продолжавшийся до нефтяного кризиса 1973 года. Рост экономики в период экономического чуда составлял почти 10 % ежегодно, это были самые высокие темпы роста среди развитых стран того времени. Среди причин «чуда» — низкие налоги и интенсивное освоение японской наукой новых технологий, информация о которых до Второй мировой войны в Японию почти не поступала из-за изоляционной политики властей.
Стремительные темпы роста в кратчайшие сроки позволили Японии не только полностью восстановиться после поражения в войне, но и выйти на второе место по экономической мощи (номиналу), последовательно обойдя Францию, Италию, Канаду, Великобританию, ФРГ, СССР и уступая лишь США[1][2]. Второй экономикой мира Япония числилась с 1968 года, уступив Китаю в 2010 году[3].
Отличительными чертами японской экономики в период «экономического чуда» были:
- объединение производителей, поставщиков ресурсов, сбытчиков продукции и банков в тесно связанные группы, называемые кэйрэцу;
- взаимовыгодные отношения предпринимателей с правительством;
- гарантия пожизненной занятости в больших корпорациях;
- активное профсоюзное движение.
Д-р экон. наук Андрей Белоусов относит прекращение «чуда» к 1985 году, когда Япония подписала знаменитые Плаза-соглашения (по имени отеля, в котором они подписаны), в результате которых иена ревальвировалась (выросла) в 1,5 раза, а темп экономического роста в Японии упал с 8 % до 2 %[4].
«Золотые шестидесятые»
Период быстрого экономического роста между 1955 и 1961 проложил дорогу к т. н. «Золотым шестидесятым», вторая декада которых обычно ассоциируется с «японским экономическим чудом». К 1964 году в Японии наблюдался устойчивый экономический рост. Но в 1964 году всё изменилось, и темпы роста ВВП стали быстро снижаться. В 1964 обанкротилась «Sanuebu», а в 1965 «Sanyo Ltd» понесла огромные убытки. В ответ на сложившуюся ситуацию правительство стало предотвращать рецессию. В 1965 году Японский номинальный ВВП был оценен в немного больше, чем $91 млрд. Через пятнадцать лет, в 1980 году, номинальный ВВП взлетел до рекордных $1,065 триллиона.
Причины
- реформы
- американская оккупация
- дешевизна рабочей силы
- доверие банковской системе
- контроль над внешней торговлей
- ориентация на экспорт
- поддержка национального производителя
- политическая стабильность
- освоение японской наукой новых технологий
Востоковед Всеволод Овчинников отмечает: «После войны японцы убедили американцев, что они сами перестроят свою крайне милитаризованную экономику. Однако по существу она так и осталась госкапиталистической. Суть японского чуда — в удивительном взаимном доверии верховной власти и большого бизнеса… В Японии государство сообща с большим бизнесом вырабатывало экономическую стратегию. Они четко определяли приоритеты развития страны. На первом этапе упор был сделан на развитии металлургии, судостроения, нефтехимии. Создали самую передовую в мире металлургию, стали выплавлять 100 млн тонн стали. Япония превратилась в первую судостроительную державу мира, строили танкеры водоизмещением 200—300 тысяч тонн. Чтобы у себя перерабатывать нефть, начали развивать нефтехимию. На втором этапе приоритеты были отданы бытовой электротехнике и автомобилестроению. Надо было сломать сложившийся стереотип — до 1960-х годов японские товары были дешевыми, но некачественными. Ценой огромных усилий на своих транзисторах, на своих телевизорах, потом — автомобилях они убедили мир, что японское — значит качественное»[5].
См. также
Напишите отзыв о статье "Японское экономическое чудо"
Примечания
- ↑ Ellington, Lucien [spice.stanford.edu/docs/122 Learning from the Japanese Economy] (англ.). Japan Digest (September 2004). Проверено 18 августа 2009. [www.webcitation.org/66hnQp1ND Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
- ↑ История Японии 1868-1998 / Глав ред. А. Е. Жуков. — Институт Востоковедения РАН, 1998. — Т. 2. — С. 579. — ISBN 5-89282-073-4.
- ↑ [rus.ruvr.ru/2011/02/15/44388847.html Как относиться к тому, что Япония уступила Китаю вторую позицию в мировой экономике? («Жэньминь жибао», Китай): Голос России]
- ↑ [www.gazeta.ru/business/2013/06/20/5387973.shtml Будущий глава Центробанка Эльвира Набиуллина определилась с курсовой политикой — Газета. Ru | Бизнес]
- ↑ [www.gazetamim.ru/mirror/interview/Ovchinnikov.htm Психологическая газета: МЫ и МИР | Слагаемые успеха восточно-азиатского чуда]
Литература
- Антонов М. Ф. [m-antonov.chat.ru/from_to/part_07.htm Глава 7. «Государство-корпорация» потомков богини Аматэрасу] // [m-antonov.chat.ru/from_to/index.htm От лжекапитализма к тоталитаризму! Мир в XXI веке и судьбы России]. — М.: Альта-Принт, 2008. — 592 с. — 1 000 экз. — ISBN 978-5-98628-110-0.
- Дружинин Н.Л. Японское экономическое чудо. СПб. "Питер". 2003. 264 с. 4 тыс. экз.
Ссылки
- [mybank.ua/articles/articleDetail.do?yaponskoe_ekonomicheskoe_chudo&objectId=13595 Японское экономическое чудо]— статья о причинах резкого роста экономики Японии
- ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО // Япония от А до Я. Популярная иллюстрированная энциклопедия. (CD-ROM). — М.: Directmedia Publishing, «Япония сегодня», 2008. — ISBN 978-5-94865-190-3.
Отрывок, характеризующий Японское экономическое чудо
Мавра Кузминишна подошла к калитке.– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
