Ярила

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Яри́ла (Яри́ло) — персонификация одного из летних праздников в славянском народном календаре (преимущественно Верхнее Поволжье, южнорусские губернии). Имя Ярилы, как и другие слова с корнем яр-, связано с представлением о весеннем плодородии (ср. рус. яровой, ярый, укр. ярь «весна», схожие слова с тем же корнем у южных и западных славян)[1].





Образ

Образ Ярилы сходен с образами Костромы, Кострубоньки, чучела Масленицы. Во многих деревнях данные персонажи были в виде кукол, которые украшали и носили с песнями по деревне. Так, в Костромской деревне такое чучело под названием Ярило клали в гроб и давали носить по деревне старику, которого одевали в лохмотья, а вместо песен было оплакивание. После этого Ярило зарывали в поле[2]. Чучело Ярилы имело ярко выраженные признаки пола, а его оплакивание бабами и причитания нередко содержали эротические намёки и сопровождались скабрезными шутками мужиков.

По мнению ряда исследователей, ритуальный образ Ярилы, как и сходных персонажей, представляет собой не до конца развившийся образ умирающего и воскресающего бога. Дж. Фрэзер так реконструировал стадии развития этого божества:

  1. Земля и урожай является главной ценностью для земледельца. Поэтому понять, как-то воздействовать на этот процесс было одной из главных составляющих мышления человека. Сначала выделяется «дух зерна» — сила плодородия, та которая и ведёт к урожаю. Обычно он мыслился остающимся в последних несжатых колосьях, при помощи манипуляций с которыми («завивание бороды», «последний сноп») земледелец пытался сохранить и возродить плодородную силу земли.
  2. «Дух зерна» с течением времени переходит в стадию Хозяина зерна, это уже не дух, но то, что им повелевает.
  3. Персонификация (Ярило, Кострома, Кострубонька). Это ещё не боги — им не поклоняются, и культ их носит временный характер (почитание чучела в определённый праздник).
  4. Обожествление — хотя аграрное происхождение его и не исчезло — празднование в честь них ещё сопряжено к земледелию, но уже и есть постоянное поклонение им (Персефона, Осирис и т. д.)[3][2].

Образ по П. Древлянскому

П. Древлянский описывал образ Ярило, как человека на белом коне и (если его изображала девушка) в белой мантии. Если Ярилу изображал парень, зачастую он был голым. Голову Ярилы покрывает венок из весенних цветов, в его руках — колосья. Сам он молодой, светлоглазый и со светлыми кудрявыми волосами. Где Ярило пройдёт — будет хороший урожай, на кого посмотрит — у того в сердце разгорается любовь. Во многих песнях, присказках люди обращаются к этому божеству с просьбой о тёплом лете и хорошем урожае. Весьма характерно, что и Ярило в белорусских праздниках участвует в виде Яры-Ярилихи.

В его трудах, у белорусов в конце апреля (27 апреля) вечером собирались девушки, выбирали из своей среды одну, наряжали её в белое, на голову клали венок, в правую руку давали череп (толкование мифологов: «побеждённая зима или ночь»), в левую — ржаные колосья («плодородие земли»), сажали её на белого коня, а сами становились вокруг и пели песни в честь Ярило[4].

Часть исследователей считали большу́ю часть данных Древлянского — в том числе и о Яриле — фальсификацией[5]. Иные же (например, Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров) считали их подлинными и использовали информацию Древлянского в своих реконструкциях[6]. Согласно последним данным, белорусский «бог весны и плодоносия» П. Древлянского — романтическая мистификация[1].

В христианстве функции Ярилы переходят к святому Георгию (Юрию, Егорию Вешнему)[7].

Статус

Вопрос о том, кем же являлся Ярило — божеством или всего лишь ритуальным персонажем — долгое время оставался открытым. Часть исследователей считает, что нет никаких данных, что Ярило был славянским божеством[8]. Н. Гальковский пишет: «Древние памятники совершенно не упоминают о Яриле. Одно из первых упоминаний о Яриле содержится в увещениях Тихона Задонского жителей гор. Воронежа» (относится к 1763 году)[9]. Другие исследователи не разделяют этого скептицизма, и склоняются к тому, что Ярило был всё-таки божеством (его нередко, основываясь на сходстве имён, связывают с Яровитом балтийских славян)[10]. В энциклопедическом издании «Мифы народов мира» (1980) Ярила трактуется как «как божество весеннего плодородия»[11].

В энциклопедическом издании «Славянские древности: Этнолингвистический словарь» Института славяноведения Российской академии наук, вышедшем под редакцией Н. И. Толстого (2012), Ярила однозначно трактуется как «персонификация праздника»[1].

Происхождение имени

Неоднократные попытки объяснить происхождение имени Ярило производились ещё в XIX веке. Производя его от санскритского корня ar, греч. ερ — «действие возвышения, движения вверх», одни ученые находили соответствие между славянским Ярило и санскр. árvān — «конь» (в ведах: «быстрый, стремительный, бегущий» (эпитеты солнца)), сближая с греч. 'Έρως[12]; другие предпочитали санскр. ŗnōmi — «воздымаюсь», греч. αϊρω «поднимаю»[13]; третьи находили те же звуки в славянских словах «ярый», «яриться», «ярына», «ярица», «ярец», чеш. jar, словацк. jarice, польск. jarzyna и т. д., и видели в корне яр значение «стремительности, быстроты, силы, света, весеннего или восходящего солнца». Отсюда божество Ярило имело следующую характеристику: «распространяющий весенний или утренний солнечный свет, возбуждающий растительную силу в травах и деревьях и плотскую любовь в людях и животных, юношескую свежесть, силу и храбрость в человеке»[7]. Сохраняя за предложенными толкованиями относительное правдоподобие, можно установить только общность имени Ярило со словом ярый «белый»[14].

По мнению М. Фасмера, имя «Ярило» происходит от рус.-цслав. слова яра «весна»[15], родственного словам ярь «яровой хлеб», ярые пчёлы «первый рой в улье летом», яровой хлеб, яровик «животное или растение этого года», ярица, ярина «яровое». Слово восходит к праславянскому корню *jarъ, родственному авест. yārə «год», готск. jēr «год» и т. д.[16]

По мнению Вяч. Вс. Иванова и В. Н. Топорова, имя «Ярило» производится от корня «яр-» (*jar), с которым соотносятся представления о яри как высшем проявлении производительных сил, обеспечивающем максимум плодородия, прибытка, урожая[10].

Топонимы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
  • Ярылова роща в Белоруссии
  • Ярилово поле в Костромской области
  • Ярилова долина во Владимирской области
  • Ярилина плешь в Московской области[1]
  • Ярилина гора вблиз Плещеева озера и Клещана

Образ в культуре и массовом сознании

Тихон Задонский в XVIII веке описал празднование Ярилы, которое совершалось жителями Воронежа за городом на открытой местности («на поле, близ московских ворот») в период между средой после Пятидесятницы и первым днем поста. Праздник сопровождался плясками, песнями и употреблением вина. Ярило характеризуется как «некий древний идол»[17].

Начиная с XIX века, образ Ярилы нередко встречается в различных литературных произведениях, например:

Идёт удалый бог, Ярило-молодец,
И снежный саван рвёт по всей Руси широкой!
Идёт могучий бог, враг смерти тусклоокой,
Ярило, жизни царь и властелин сердец,
Из мака алого сплетён его венец,
В руках — зелёной ржи трепещет сноп высокий,
Глаза как жар горят, румянцем пышут щеки,
Идёт весёлый бог, цветов и жатв отец!

Пётр Бутурлин, «Ярило»

В современном массовом сознании чаще всего бытует не реальный образ Ярилы (чучело-символ плодородия), а романтический, являющийся плодом спекуляций и реконструкций[1]. К примеру, во многих публикациях Ярилу называют «богом солнца», что в корне неверно, поскольку, по мнению Института славяноведения РАН, Ярило таковым не является[1]. «Богом солнца» его могли сделать только спекуляции — например, на почве ошибочного толкования имени или в рамках «мифологической школы», выводившей всех мифологических персонажей из небесных явлений. Вредную роль в пропаганде подобных ошибочных представлений сыграла и пьеса А. Н. Островского «Снегурочка», написанная под влиянием работ А. Н. Афанасьева. В ней Ярило прямо называется богом солнца, «Ярилой-Солнцем», что в корне неверно.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3206 дней] В наши дни подобные спекуляции продолжаются в среде неоязычников.

См. также

Напишите отзыв о статье "Ярила"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 Петрухин, 2012, с. 656.
  2. 1 2 Пропп В. Я. [epr.iphil.ru/faily-publikacii/Propp_1995.pdf Русские аграрные праздники: (Опыт историко-этнографического исследования)]
  3. Фрэзер Дж. Золотая ветвь
  4. Древлянский, 1846, с. 20–21.
  5. Топорков А. Л. [www.ruthenia.ru/folklore/toporkov5.htm Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика.]
  6. Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Ярила и его соответствия у славян // Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. М.: Наука, 1974. С. 180 и сл.
  7. 1 2 Ефименко П. Зап. Имп. Рус. Геогр. Общ. по отд. этнографии, 1868, т. II, 79—112.
  8. Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. М.: «Лабиринт», 2006. С. 116.
  9. Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. М., 1943. С. 41.
  10. 1 2 Иванов, Топоров, 1990.
  11. [www.mifinarodov.com/ya/yarila.html Энциклопедия «Мифы народов мира»]
  12. Мюллер М. Сравнительная мифология. «Летописи русской литературы» Н. Тихонравова, V, отд. I, 113—114.
  13. Кареев Н.Главные антропоморфические боги слав. язычества // Филологические Записки, 1872, V, 53
  14. Ярило // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  15. [starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi?root=%2Fusr%2Flocal%2Fshare%2Fstarling%2Fmorpho&basename=morpho\vasmer\vasmer&first=1&text_word=Ярило&method_word=beginning&ww_word=on&ic_word=on&sort=word&encoding=utf-rus Ярило] // [etymolog.ruslang.ru/vasmer.php?id=559&vol=4 Этимологический словарь русского языка] = Russisches etymologisches Wörterbuch : в 4 т. / авт.-сост. М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. чл.‑кор. АН СССР О. Н. Трубачёва, под ред. и с предисл. проф. Б. А. Ларина [т. I]. — Изд. 2-е, стер. — М. : Прогресс, 1987. — Т. IV : Т — Ящур. — С. 559.</span>
  16. [starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi?root=%2Fusr%2Flocal%2Fshare%2Fstarling%2Fmorpho&basename=morpho\vasmer\vasmer&first=1&text_word=Яра&method_word=beginning&ww_word=on&ic_word=on&sort=word&encoding=utf-rus Яра] // [etymolog.ruslang.ru/vasmer.php?id=560&vol=4 Этимологический словарь русского языка] = Russisches etymologisches Wörterbuch : в 4 т. / авт.-сост. М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. чл.‑кор. АН СССР О. Н. Трубачёва, под ред. и с предисл. проф. Б. А. Ларина [т. I]. — Изд. 2-е, стер. — М. : Прогресс, 1987. — Т. IV : Т — Ящур. — С. 560.</span>
  17. [ni-ka.com.ua/index.php?Lev=uveschania#zado1 УВЕЩАНИЕ ЖИТЕЛЯМ ГОРОДА ВОРОНЕЖА ОБ УНИЧТОЖЕНИИ ЕЖЕГОДНОГО ПРАЗДНЕСТВА ПОД НАЗВАНИЕМ «ЯРИЛО»]
  18. </ol>

Литература

Отрывок, характеризующий Ярила

– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?