Яркин, Виктор Иванович

Виктор Иванович Яркин
Дата рождения:	29 ноября (9 декабря) 1889(1889-12-09)
Место рождения:	д. Дьяковское Романов-Борисоглебский уезд, Ярославская губерния, Российская империя ныне Ярославская область
Дата смерти:	29 октября 1937(1937-10-29) (47 лет)
Место смерти:	Минск

Виктор Иванович Яркин (1889—1937) — советский партийный и государственный деятель, председатель ЧК БССР, член ЦБ КП(б)Б, ЦК КП(б) ЛиБ, ЦИК БССР и ЦИК Литовско-Белорусской ССР

Биография

Родился 29 ноября (9 декабря) 1889 года в деревне Дьяковское Романов-Борисоглебского уезда Ярославской губернии.. В 1901 году окончил Киндяковское народное училище и начал трудовую деятельность — ученик слесаря в вагоностроительной мастерской Путиловского завода. Проработал в мастерской до 1907 года. В 1902—1905 годах был членом организации анархистов-коммунистов на заводе. Член РСДРП(б) с 1907.

В 1907—1914 годах работал подмастерьем повара в гостиницах Рыбинска, поваром в немецком ресторане Жоржа на Нижегородской ярмарке и в Берлине, поваром на российско-германском пароходе «Эммануил» и в ресторанах Петербурга.

В 1914—1915 годах пребывал в ссылке в Ярославской губернии. С 1915 года на Западном фронте, участвовал в боевых действиях в составе 10-й армии.

В 1917 году — делегат I Всероссийского съезда Советов, председатель военно-революционного комитета армии.

В 1918 году — делегат съезда Советов Западной области. С 1918 года — председатель Чрезвычайной комиссии Западной области в Смоленске. По словам жившего там Янки Купалы, был «вядомы ў Смаленску сваёй крывавай ненасытнасцю».

С января 1919 года — председатель (первый хронологически) Чрезвычайной комиссии Белоруссии, одновременно председатель Минского городского Совета. Под прозрачным псевдонимом Маркин выведен в полудокументальном романе Александра Гзовского «Александр Мясникьянц (В стране красных людоедов)».

В мае 1919 года откомандирован на чекистскую работу в Поволжье — начальник транспортной ЧК, председатель ЧК в Нижнем Новгороде.

В 1919 году — делегат I Всебелорусского съезда Советов, участник I съезда КП(б)Б, участник VIII съезда РКП(б), участник Объединительного съезда Коммунистической партии Литвы и Западной Белоруссии и КП(б)Б.

С 1921 года — в системе Народного комиссариата путей сообщения: заместитель начальника Черноморского округа путей сообщения, назначен на эту должность лично Ф. Э. Дзержинским, заместитель начальника административного отдела НКПС по политчасти (до 1922), в 1922—1924 — заместитель уполномоченного НКПС Северо-Западного областного управления речного транспорта в Петрограде, начальник Рыбинского районного управления речного транспорта. 1924 год — делегат II Всесоюзного съезда Советов. В 1924—1929 — начальник Северо-Западного управления внутриводного пути в Ленинграде. В 1930 −1933 — заместитель начальника гидротехнического строительства Свирьстроя, начальник Новгородского районного управления речного транспорта. В 1933−1935 — начальник службы пути и связи Северо-Западного управления речного транспорта в ленинграде. В 1935—1937 годах — начальник службы пути Днепродвинского пароходства в Гомеле.

26 февраля 1937 года арестован. Выездной сессией Верховного суда СССР 28 октября 1937 года приговорён по статьям 58-8, 58-9 и 58-11 УК РСФСР к расстрелу. Приговор приведён в исполнение 29 октября 1937 года в Минске. Реабилитирован определением Военной Коллегии Верховного суда СССР от 19 января 1967 года.

Литература

• Энциклопедия секретных служб России. — Москва: АСТ, 2004. — ISBN 5-17-018975-3.

Отрывок, характеризующий Яркин, Виктор Иванович

Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.