Ярцев, Григорий Фёдорович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ярцев Григорий Фёдорович
Дата рождения:

1858(1858)

Место рождения:

Российская империя

Дата смерти:

1918(1918)

Место смерти:

Москва,
Советская Россия

Подданство:

Российская империя Российская империя

Григорий Фёдорович Ярцев (18581918) — русский художник-пейзажист, архитектор и путешественник.

Творчество живописца непосредственно связано с его путешествиями, которые он нередко совершал по заданиям Русского географического общества: путешествовал по Сибири, Алтаю, провел много времени на Кавказе, побывал в других российских губерниях и регионах, совершил путешествие по Франции.





Биография

Родился в 1858 году.

Первоначальное художественное образование получил в воскресных классах Строгановского училища. В 1877—1882 годах учился на естественном факультете Московского университета. В начале 1880-х годов занимался живописью под руководством Василия Дмитриевича Поленова и Александра Александровича Киселева. С 1885 года Ярцев стал принимать участие в деятельности Товарищества передвижных художественных выставок.

Руководством Русского географического общества Григорий Фёдорович был направлен для работы в Крым, где построил для себя по собственному проекту дом в Ялте, флигель которого сдавал Максиму Горькому.[1]

В 1900 году его картины экспонировались на Всемирной выставке в Париже и были удостоены серебряной медали.

В 1907 году за неблагонадежность он был выслан из Ялты. Вернулся в Москву и стал работать помощником у архитектора П. П. Малиновского. Имел частную архитектурную практику в Москве, построил доходный дом Мазинга (1912, Малый Знаменский переулок, 7/10 и доходный дом по Зубовскому бульвару, 15 (ок. 1910).

Состоял членом Русского технического общества и строительной комиссии по сооружению университета имени Шанявского.

Умер в 1918 году, похоронен на Ваганьковском кладбище.

Был женат на Анне Владимировне Вишняковой (1860—1939).[2] Всего у Ярцевых было пятеро дочерей, старшая из них — Мария Григорьевна (по первому мужу Дмитриева, по второму — Рейн; 1884-1952), антропософка; младшая — Анна Григорьевна (по мужу Подъяпольская; 1894—1964).

Творчество

Работы Ярцева находятся во многих музеях и картинных галереях городов России, в том числе и в Государственной Третьяковской галерее в Москве.

Память

  • В РГАЛИ имеются документы, относящиеся к Г. Ф. Ярцеву.[3]

Напишите отзыв о статье "Ярцев, Григорий Фёдорович"

Примечания

  1. [www.memo.ru/history/podjap/vosp03.htm Г. С. Подъяпольский — «Золотому веку не бывать»]
  2. [ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:830475 Анна Владимировна Вишнякова (Ярцева)]
  3. [libinfo.org/index/index.php?id=115438 Ярцев Григорий Федорович (1858—1918) — художник]

Литература

  • Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 293-294. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.

Ссылки

  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:830471 Ярцев, Григорий Фёдорович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
  • [www.artsait.ru/art/y/yrcev/main.htm Ярцев Георгий Федорович (1858—1918)]
  • [%smallbay.ru/artrussia/yarzev.html Ярцев Григорий Федорович]


Отрывок, характеризующий Ярцев, Григорий Фёдорович

– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.