Яр-Кравченко, Анатолий Никифорович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Яр-Кравченко, Анатолий»)
Перейти к: навигация, поиск
Яр-Кравченко
Анатолий Никифорович
Место рождения:

Благовещенск,
Амурская область,
Российская империя

Жанр:

графический портрет

Учёба:

ЛИЖСА имени И. Е. Репина

Стиль:

социалистический реализм

Награды:
Звания:

Премии:

Анатолий Никифорович Яр-Кра́вченко (8 [21] июня 1911 года, Благовещенск — 24 ноября 1983, Москва) — советский художник, работавший преимущественно в жанре графического портрета. Народный художник РСФСР (1969). Лауреат Сталинской премии второй степени (1947). Председатель Правления Всесоюзного общества филателистов (1972—1977).

Автор больших серий портретов лётчиков («Фронтовой альбом», 1941; «Герои воздушных боев за Ленинград», 1942), писателей («Галерея советских писателей», 1947), космонавтов.





Биография и творчество

Анатолий Яр-Кравченко в 17-летнем возрасте приехал в Ленинград для завершения художественного образования и в 1939 году окончил Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры по мастерской И. И. Бродского. В первой половине 1930-х годов на формирование личности Кравченко значительное влияние оказала близость с поэтом Н. А. Клюевым (по совету которого, в частности, он прибавил к своей фамилии приставку «Яр»). Отношения Клюева и Кравченко носили, по осторожному выражению литературоведа К. М. Азадовского, «нестандартный характер»[1]. Как писал сам Клюев, обращаясь к Кравченко,

уже три-четыре года назад лежал бы я на Волковом кладбище, если бы не было в моём сердце тебя — моего индийского царевича — твоих слов и дыхания. Вот почему и враждебны душе моей чужие вторжения (и чужие руки) в любовь нашу[2].

Ушёл добровольцем на фронт в июле 1941 года. Служил в авиации маскировщиком в летных частях, оборонявших Ленинград, стрелком-радистом на пикирующих бомбардировщиках, художником редакции армейской газеты «Атака». Почти в каждом номере печатались его рисунки, посвященные героям войны и суровым будням города. Их издавали в виде фронтовых альбомов, которые вручались особо отличившимся в боях пилотам и лётным подразделениям, а портреты Героев Советского Союза тиражировались в виде открыток[3].

На счету Яр-Кравченко имеется не много живописных работ, наиболее известная из которых картина «Горький читает свою сказку „Девушка и смерть“» (1940). Создал графические портреты И. В. Сталина (в том числе «Сталин в гробу»), Н. С. Хрущёва и Ю. А. Гагарина на трибуне Мавзолея 14 апреля 1961 года и свыше 300 портретов советских писателей, среди которых:

В 1947 году вышел его отдельный графический альбом «Галерея советских писателей». Писал также портреты зарубежных писателей (Т. Драйзера, О. Генри, Р. Тагора и др.)

Награды и премии

Художник был удостоен следующих почётных званий и государственных наград СССР:

Вклад в филателию

В течение 1972—1977 годов А. Н. Яр-Кравченко возглавлял Всесоюзное общество филателистов, будучи председателем его Правления и сменив на этом посту Героя Советского Союза Э. Т. Кренкеля[4].

Напишите отзыв о статье "Яр-Кравченко, Анатолий Никифорович"

Примечания

  1. [magazines.russ.ru/voplit/2004/5/aza18.html К. Азадовский. По беловому автографу] // «Вопросы литературы», 2004, № 5.
  2. [www.booksite.ru/klyuev/2_16.html Клюев Н. Из писем к А. Н. Яру-Кравченко (1931—1934)] // Звезда. — 1994. — № 2. — С. 155.
  3. [www.airforce.ru/staff/yar-kravchenko/index.htm «Фронтовые альбомы» А. Яр-Кравченко] на сайте [www.airforce.ru/ «ВВС России: люди и самолёты»]
  4. Качинский А. «Соцфилэкс-75» // Филателия СССР. — 1975. — № 8. — С. 2—3, 6—7.

Литература

  • Иванов С. В. Неизвестный соцреализм. Ленинградская школа. — СПб.: НП-Принт, 2007. — С. 384—385.
  • Сокольников М. Мастер портрета // Художник. — 1962. — № 6. — С. 64.

Ссылки

  • [archive.is/20130417223108/www.sgu.ru/rus_hist/authors/?aid=120 Краткая биографическая справка] на сайте проекта [archive.is/20121221144419/www.sgu.ru/rus_hist/ «Русская история в зеркале изобразительного искусства»]
  • [photoarchive.spb.ru/showObject.do?object=2502293638 Фотографии в Центральном Государственном архиве кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга]
  • [artgallery.krasno.ru/IMAGES/Grafics/Jar-Kravchenko.htm Биография и произведения на сайте Картинной галереи г. Красноармейска Моск. обл.]

Отрывок, характеризующий Яр-Кравченко, Анатолий Никифорович

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.