Яска

Яска
Yâska
древнеиндийский грамматик

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Я́ска (санскр. यास्क, Yāska ^IAST) — древнеиндийский грамматик, автор древнейшего существующего комментария к Ригведе, так называемой Нирукты (санскр. Nirukta) или Нирукти (санскр. Nirukti — перевод, толкование). Время жизни его не может быть определено сколько-нибудь точно. Достоверно только, что Яска жил ещё до знаменитого грамматика Панини, ссылающегося на Яску в своем грамматическом труде. В труде Яски также встречаются ссылки на ряд ещё более древних авторов, в частности, на Каутсу. Обыкновенно Яску относят к V веку до н. э., но эта дата имеет гадательный характер. Нет сомнения, однако, что он жил много раньше Панини. Нирукта или Нирукти Яски относится местными исследователями к так называемым Ведангам и содержит 12 книг, к которым впоследствии были прибавлены ещё две, не имеющие ближайшего к ним отношения. Нирукта дает первые общие грамматические сведения. Отправляясь от фонетических правил, формулированных уже с большой подробностью в так называемых Пратишакхьях для каждой веды отдельно, индийская грамматическая школа постепенно перешла к общему представлению о предмете фонетики и затем к остальным отделам грамматики. Флексия, словопроизводство, образование с помощью сложения были постепенно замечены и отличены друг от друга, причём сделаны были также разные наблюдения над теми изменениями, которые претерпевает в разных образованиях значение корня. В Нирукте, отражающей эти успехи грамматического знания индусов, упоминается значительное число предшественников её автора, некоторые по именам, другие под общими именами Найруктов (санскр. Nâiruktas — толкователи) и Вьякаранов (от санскр. Vyâkarana — анализ, грамматика). Отсюда следует, что грамматические интересы процветали в Индии ещё раньше Яски. Нирукта Яски дошла до нас в двух рецензиях, отличающихся друг от друга главным образом, распределением материала, а не содержанием. Две редакции текста заставляют известного санскритиста Вебера предположить, что первоначально Нирукта сохранялась изустно и лишь впоследствии была записана. Этого нельзя доказать, ибо случаи нескольких редакций текстов, записанных при самом их возникновении, далеко не составляют редкости. Нирукта вызвала толкования местных комментаторов. Древнейшее из них относится приблизительно к XIII веку и приписывается некоему Дурге. Текст Нирукты издан Ротом (Геттинген, 1848—1852).

Литература

• Булич С. К.,. Яска // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Яска

Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.