Ясная Гора

Монастырь
Ясная Гора польск. Jasna Góra
Страна	Польша
Город	Ченстохова
Конфессия	Католицизм
Орденская принадлежность	паулины
Тип	мужской
Дата основания	1382
Реликвии и святыни	Ченстоховская икона Божией Матери
Статус	Действующий монастырь
Сайт	[www.jasnagora.pl/ Официальный сайт]

Я́сная Гора́, Я́сна Гу́ра (польск. Jasna Góra) — католический монастырь в польском городе Ченстохова. Полное название — Санктуарий Пресвятой Девы Марии Ясногорской (польск. Sanktuarium Najświętszej Maryi Panny Jasnogórskiej). Принадлежит монашескому ордену паулинов.

Ясногорский монастырь знаменит хранящейся здесь Ченстоховской иконой Божией Матери, почитаемой величайшей святыней католиками и православными. Ясная Гора — памятник истории, главный в стране объект паломничества, а также символ национального единства польской нации. Является кандидатом на включение в список Всемирного наследия UNESCO.

История

В 1382 году польский князь Владислав Опольский пригласил в Польшу из Венгрии монахов ордена паулинов, которые основали монастырь на холме рядом с городом Ченстохова. Новая обитель получила имя «Ясная Гора» в честь главной в тот момент церкви ордена — храма св. Лаврентия на Ясной Горе в Буде. На Ясную Гору Владиславом Опольским была перенесена чудотворная икона Девы Марии из города Белз (совр. Украина). Информация об этом событии содержится в старинном манускрипте «Translatio Tabulae», экземпляр которого, датируемый 1474 годом, хранится в монастырском архиве. С момента основания монастырь стал известен как место хранения реликвии, паломничества к иконе начались уже в XV веке.

На Пасху 14 апреля 1430 года монастырь был атакован бандой грабителей-гуситов из Богемии, Моравии и Силезии. Они разграбили монастырь, разбили икону на три части и нанесли по лику несколько сабельных ударов. Реставрация образа проходила в Кракове при дворе короля Владислава Ягелло. Несовершенные техники реставрации привели к тому, что, хотя икону и удалось собрать воедино, шрамы от сабельных ударов на лике Богородицы всё равно проступали сквозь свежую краску. В 1466 году монастырь пережил ещё одну осаду чешской армии.

В XV веке в монастыре был построен новый собор. В начале XVII века для защиты от нападений монастырь был обнесён мощными стенами, превратившими Ясную Гору в крепость. Очень скоро фортификационные сооружения монастыря подвергнулись суровой проверке на прочность во время так называемого «потопа», шведского нашествия на Речь Посполитую в 1655 году. Шведское наступление развивалось стремительно, в течение нескольких месяцев были взяты Познань, Варшава и Краков; польская шляхта в массовом порядке переходила на сторону врага; король Ян Казимир бежал из страны. 18 ноября того же года шведская армия под командованием генерала Миллера подступила к стенам Ясной Горы. Несмотря на многократное превосходство шведов в живой силе (шведов было около 3 тысяч против 170 солдат, 20 дворян и 70 монахов в монастыре) настоятель Августин Кордецкий принял решение сражаться. Героическая оборона монастыря вынудила захватчиков отступить и послужила примером для всей страны, что привело к изгнанию шведов, что многими в Польше было расценено как чудо Богородицы. Вернувшийся из изгнания король Ян Казимир в ходе «львовских обетов» торжественно избрал Деву Марию покровительницей королевства.

О том, что из себя представляла обитель в конце XVII века, можно узнать из путевых записок москвича П. А. Толстого:

От того места Честохова с полверсты кляштор, то есть монастырь, каменной Пресвятыя Богородицы, построен на высокой каменной горе. Тот кляштор великой, в нем костелы каменные предивным строением, снаружья многие изрядные резбы каменные. Кругом того кляштора ров великой, выкладен камнем, белым и серым, диким; ограда около того кляштора каменная. В тот кляштор ворота одни каменные; в тех воротах всегда стоит караул, салдаты с ружьем по 20 человек. <...> В том кляшторе аптека изрядная, великая, в которой я видел много всяких лекарств, и убор всякой в той аптеке изрядной. В том кляшторе всякой законник имеет себе особую келью, и друг к другу мало ходят. Кельи все построены рядом, каменные, предивные, толко невеликие; между келей поделаны переходы широкие, изрядные, каменные. В том кляшторе есть академия, учатца высоким наукам, даже и до филозофии. А где у них бывают диспуты, и для того особая зделана полата великая. Тот кляштор древняго строения, на том месте от начала своего имеет быть неподвижно 360 лет, подданных имеет под собою 206 дворов. В том кляшторе в костелах всякие богатства, данные от приходящих молебщиков, которых в том кляшторе всегда бывает со всех сторон множество, и из далных християнских краев приезжают много народу.

Ещё несколько нападений монастырю пришлось пережить в ходе Северной войны, в 1702, 1704 и 1705 годах, однако они были также отражены. В 1716 году монахи монастыря подали в Рим петицию о короновании образа. В 1717 году после получения одобрения от папы Климента XI икона была коронована в присутствии 200 000 паломников. Возложение на головы Младенца и Матери Божией корон символизировало особую важность иконы и её чудотворность.

После поражения Барской конфедерации в 1772 году последний польский король Станислав Понятовский приказал сдать монастырь русским войскам. Второй раз монастырь был занят русской армией в 1813 году в ходе наполеоновских войн, настоятель Ясной Горы преподнёс русским военачальникам список иконы, который потом хранился в Казанском соборе Санкт-Петербурга, а после закрытия собора в 1932 году перешёл на хранение в Государственный музей истории религии. Русская армия разрушила крепостные стены Ясной Горы, однако, в 1843 году Николай I повелел восстановить их. Стены были построены, впрочем, в несколько иной конфигурации, чем раньше.

В условиях, когда Польша была разделена между другими государствами, Ясногорский монастырь и хранящаяся в нём икона были важными символами единства нации, так на знамёнах участников Польского восстания 1863 года был изображён Ченстоховский образ. После подавления восстания некоторые из числа монахов-паулинов были обвинены в поддержке восставших и высланы в Сибирь.

Во время второй мировой войны монастырь был оккупирован нацистами, паломничества запрещены, а монахи находились под наблюдением гестапо. Икона была заменена копией, а оригинал спрятан под одним из столов в монастырской библиотеке. Немецкие власти пытались использовать монастырь для своей пропаганды, в частности Ясную Гору дважды посетил губернатор Ганс Франк. 16 января 1945 года внезапная атака советских танков на Ченстохову (батальон Хохрякова из 54 гв. танковой бригады) привела к тому, что нацисты оставили монастырь, не причинив ему вреда (см. Освобождение Ченстоховы).

По воспоминанием Бориса Полевого, перед уходом монастырь был заминирован:

Мы вышли из храма. Снег совсем прекратился, и луна, светя в полную силу, заливала все подворье. В фиолетовом её свете как-то особенно красиво выделялись пухлые белые подушки, покрывавшие с подветренной стороны сучья, стены храма, штабель пузатых мин. Сержант Корольков сидел на этом штабеле и курил, а его монашеская команда теснилась возле, напоминая стайку грачей. При виде нас он вскочил, лихо откозырял. Монахи тоже вдруг вытянулись. Сразу стало видно, что он недаром провел с ними время.
— Разрешите доложить, разминирование закончено. Тридцать шесть авиабомб извлечены и разряжены. Отысканы два взрывателя: один ударный — ловушка в лазе, другой, химический, с дистанцией дней на десять. Вот они. — Он показал на два каких-то прибора, лежавших в сторонке на доске.

— Борис Полевой — «До Берлина — 896 километров», мемуары

После войны Ясная Гора продолжала быть духовным центром страны. В сентябре 1956 года, в день трехсотлетия «львовских обетов» Яна Казимира, около миллиона верующих молились здесь об освобождении брошенного в тюрьму коммунистическими властями примаса Польши, кардинала Стефана Вышинского. Освобождение кардинала состоялось через месяц после этого. Однако монастырь находился под пристальным наблюдением властей Польской народной республики. 21 июля 1957 года в присутствии верующих отряд польской милиции провел обыск на территории монастыря, пытаясь обнаружить религиозную литературу, которая не прошла государственную цензуру.

В августе 1991 года в Ченстохове проводился католический Всемирный день молодёжи, в котором принял участие папа римский Иоанн Павел II, и в ходе которого паломничество к иконе совершили более миллиона человек, в том числе и значительное количество молодых людей из СССР, что стало одним из ярких свидетельств падения железного занавеса.

Территория и строения

Ясногорский монастырь расположен на холме высотой 293 метра. 106-метровая колокольня монастыря доминирует над городом Ченстохова и видна приблизительно с 10-километрового расстояния от монастыря. Территория монастыря занимает площадь 5 гектар. Монастырские здания окружены с трёх сторон парком, в то время как с четвёртой, восточной, стороны (со стороны Аллеи Пресвятой Девы Марии), к ним ведёт большой сквер, который в дни больших праздников полностью заполняется паломниками.

Укрепления

Монастырь имеет четырёхугольную форму, по углам располагаются мощные бастионы стреловидной формы. Вход в монастырь эащищён равелином имеющим форму пятиугольного люнета. Бастионы носят имена:

• бастион Морштынов
• бастион св. Барбары (или бастион Любомирских)
• королевский бастион (или бастион Потоцких)
• бастион Св. Троицы (бастион Шанявских)

Колокольня

Высокая 106-метровая колокольня была построена в 1714 году в барочном стиле. Несколько раз она страдала от пожаров, в 1906 году была реконструирована и надстроена.

Колокольня состоит из 5 уровней. На высоте второго уровня с внешней стороны располагаются четыре часовых циферблата, с каждой стороны башни. Каждые 15 минут 36 колоколов исполняют мелодию гимна, посвящённого Деве Марии. Интерьер третьего уровня украшают 4 статуи — св. Павла Фивейского, св. Флориана, св. Казимира и св. Ядвиги. На верхний, пятый уровень ведут 516 ступеней. Там находятся четыре статуи Учителей Церкви — св. Альберта Великого, св. Григория Назианзина, св. Августина и св. Амвросия Медиоланского. На шпиле башни помещена статуя ворона с куском хлеба во рту (символ ордена паулинов) и монограмма Пресвятой Девы. Венчается шпиль крестом, который по ночам ярко подсвечен.

Капелла Девы Марии

Капелла, в которой хранится Ченстоховская икона Божией Матери — сердце монастыря. Первоначальная капелла была построена ещё до начала XVII века, в 1644 году она была перестроена в трёхнефную часовню (сейчас это пресвитерий). Икона была помещена на алтарь из чёрного дерева и серебра, подаренный монастырю великим канцлером Оссолинским в 1650 году и до сих пор остаётся на том же месте. Серебряная панель, защищающая икону, датируется 1673 годом.

В 1929 году к капелле была пристроена ещё одна часть. В капелле 5 алтарей, её стены покрыты вотивными дарами. В левой стене захоронен прах Августина Кордецкого, настоятеля, руководившего обороной монастыря от шведов.

Собор Святого Креста и Рождества Богородицы

Собор, примыкающий к капелле чудотворной иконы, самое старое сооружение монастыря, его сооружение началось в начале XV века. В настоящее время собор имеет 46 метров в длину, 21 метр в ширину и 29 метров в высоту.

В 1690 году большой пожар практически уничтожил интерьер храма. В 1692—1695 году были проведены восстановительные работы. Ещё несколько реставраций были проведены в 1706 и 1728 году.

Трёхнефный собор — один из лучших образцов барокко в Польше. Своды пресвитерия и главный неф оформлены Карлом Данквартом в 1695 году. Главный алтарь авторства Джакомо Буццини выполнен в 1728 году. Среди многочисленных боковых капелл выделяются капелла св. Павла Фивейского, св. Сердца Иисусова, св. Антония Падуанского.

Ризница

Ризница (сакристия) находится между собором и капеллой Девы Марии и составляет с ними один комплекс. Она построена в 1651 году, её длина 19 метров, ширина 10 метров. Свод сакристии, как и собор, расписывал Карл Данкварт, настенные росписи также относятся к XVII веку.

Библиотека

Монастырь располагает обширной библиотекой. Среди уникальных библиотечных экземпляров 8 000 старинных печатных книг, а также большое число манускриптов. Многие из них составляли ядро так называемый коллекции Ягеллонов, которая в своё время была завещана монастырю.

Новое здание библиотеки было построено в 1739 году. Потолок библиотеки богато украшен фресками работы неизвестного итальянского мастера. С 1920 года библиотека Ясной Горы используется для конференций польского католического епископата.

Рыцарский зал

Рыцарский зал расположен вдоль южного фасада монастыря позади Капеллы Девы Марии. Он возведён в 1647 году в стиле ренессанс. Стены зала расписаны в XVII веке польскими мастерами и представляют наиболее значительные события истории монастыря. В дальнем конце зала установлен алтарь св. Иоанна Богослова работы XVIII века.

В Рыцарском зале проводятся встречи, заседания епископата, теологические и философские конференции, а также выставки.

Прочие

В комплекс монастырских зданий также входят жилые помещения монахов, арсенал, музей 600-летия монастыря, королевские покои, переговорный зал и др.

Паломничества

Поезд пришел в Ченстохов рано утром. От вокзала до монастыря, стоявшего на высоком зелёном холме, было далеко.

Из вагона вышли богомольцы — польские крестьяне и крестьянки. Среди них были и городские обыватели в пыльных котелках. Старый, тучный ксендз и мальчики-причетники в кружевных одеяниях ждали богомольцев на вокзале.

Тут же, около вокзала, процессия богомольцев выстроилась на пыльной дороге. Ксендз благословил её и пробормотал в нос молитву. Толпа рухнула на колени и поползла к монастырю, распевая псалмы.

Толпа ползла на коленях до самого монастырского собора. Впереди ползла седая женщина с белым исступленным лицом. Она держала в руках чёрное деревянное распятие.

Ксендз медленно и равнодушно шел впереди этой толпы. Было жарко, пыльно, пот катился по лицам. Люди хрипло дышали, гневно оглядываясь на отстающих.

Я схватил бабушку за руку.
— Зачем это? — спросил я шепотом.

— Не бойся, — ответила бабушка по-польски. — Они грешники. Они хотят вымолить прощение у пана бога.

— Константин Паустовский — Книга о жизни. Далекие годы

Паломничества в Ясногорский монастырь проводятся с XV века. Как правило, организованные группы паломников собираются в соседних с Ченстоховой городах и затем идут в Ясную Гору пешком. По давней благочестивой традиции, жители тех населённых пунктов, через которые проходят паломники, предоставляют кров и еду нуждающимся в них.

Особенно большое число паломников бывает в праздники, посвящённые Богородице, особенно в день Успения (15 августа). В последние годы число паломников, стекающихся в Ченстохову в этот день, превышает 200 тысяч человек.

Монастырь в литературе

• Оборона Ясногорского монастыря от шведов в 1655 году описана на страницах исторического романа Г. Сенкевича «Потоп».
• В мемуарах Бориса Полевого «До Берлина — 896 километров» описано разминирование монастыря и иконы.
• В книге польского писателя Анджея Сапковского «Сага о Рейневане» (3 том — «Свет вечный») описывается нападение в 1430 году на монастырь в Ченстохове и осквернение иконы Божией Матери.

Ссылки

• [www.jasnagora.pl Сайт монастыря]
• [www.radiojasnagora.pl Радио Ясна Гура]

Отрывок, характеризующий Ясная Гора

Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.