Трёхлапая ворона
Трёхлапая ворона — мифическое существо, встречающееся в мифах Азии и Северной Африки[1][2]. Обычно в азиатских странах трёхлапая ворона была символом Солнца.
Содержание
Древний Египет и Древняя Греция
Трёхлапая ворона впервые встречается в монументальной живописи Древнего Египта[2], ликийских и памфилийских монетах[1].
Китай
В китайской мифологии трёхлапая ворона носит имя «саньцзуу» (кит. трад. 三足烏, упр. 三足乌, пиньинь: sānzúwū; кант. трад. 三足烏, ютпхин: saam1zuk1wu1, йель: saam1juk1wu1, кант.-рус.: са:мчукву; шанхайский: sae tsoh u) и присутствует во многих мифах; встречается в Шань хай цзин. Самое раннее изображение трёхлапой вороны относится периоду неолита, оно нанесено на керамику культуры Яншао[3]. Саньцзуу входила в число 12 медальонов, которыми украшали одежду древнекитайских императоров[4].
Самый популярный вариант легенды с трёхлапой вороной описывает ворону янъу (кит. трад. 陽烏, пиньинь: yángwū — во́рона-ян; также цзиньу, кит. трад. 金烏, пиньинь: jīnwū, золотого ворона). Обычно изображения янъу окрашивали в красный цвет вместо чёрного[5].
Миф о десяти солнцах
Согласно легендам, существовало десять солнечных воронов, поселившихся на десяти солнцах. Они уселись на шелковицу «Фусан» (кит. трад. 扶桑, пиньинь: fúsāng, буквально «стелющаяся шелковица») на холме в Солнечной долине. На ветвях той шелковицы было много ртов[6]. Каждый день один из воронов облетал мир в карете, которой управляла богиня Сихэ. Согласно Шань хай цзин, солнечные вороны ели два сорта волшебной травы: «дижи» (кит. трад. 地日, пиньинь: dìrì, «земляное солнце»), и «чуньшэн» (кит. трад. 春生, пиньинь: chūnshēng, «весенние всходы»). Небесные вороны часто спускались на землю и вкушали травы, но это не нравилось Сихэ, поэтому она закрыла им глаза[7].
Кроме того, по легенде, около 2170 года до н. э. все десять воронов выехали вместе, и мир загорелся; стрелок Хоу И спас мир, попав в девять воронов, этому событию посвящён Праздник середины осени.
Другие легенды о трёхлапых воронах
В китайской мифологии феникс обычно изображается двухлапым, но иногда встречаются варианты с дополнительной конечностью[8][9].
Си Ванму (верховная богиня) имела в распоряжении нефритовых птиц (кит. трад. 青鳥, пиньинь: qīngniǎo), которые приносили ей еду; в религиозном искусстве в правление династии Хань они изображались трёхлапыми[10][11]. В захоронении Юнтай времён династии Тан нефритовые птицы также изображены трёхлапыми[12].
Япония
В японской мифологии аналогичный ворон называется ятагарасу (яп. 八咫烏, «ворона на восемь ладоней»; «та» — расстояние от кончика большого до кончика среднего пальца)[13], появление этой птицы является знаком воли Неба[14].
Хотя ятагарасу упоминается в синтоистских писаниях несколько раз, основная масса изображений находится на ксилогравюрах периода Эдо. Трёхлапую ворону изображали как символ обновления, восстановления после трагедии.
Ятагарасу известен как проводник императора Дзимму из южных земель в Кумано на территорию современной провинции Ямато. Обычно считается, что ятагарасу — воплощение божества Камотакэцунуми-но микото[ja], однако ни в одном из сохранившихся ранних документов этого факта не упоминается[15]. «Карасу тэнгу», тэнгу-ворон, вероятно, является аналогичным семитскому богу Нинсубуру (en:Ninshubur).
Ятагарасу несколько раз упоминается как трёхлапый в Кодзики.
На эмблемах Японской футбольной ассоциации и управляемых ею команд, в частности, национальной сборной, находится изображение ятагарасу[16].
Корея
В корейской мифологии трёхлапая ворона известна как самджоко (кор. 삼족오?, 三足烏?</span>). В царстве Когурё самджоко был символом власти, более важным, чем китайский дракон и корейский феникс.
Трёхлапый ворон мог заменить феникса на государственной печати во время её обновления в 2008 году[17].
Напишите отзыв о статье "Трёхлапая ворона"
Примечания
- ↑ 1 2 Volker, T. The Animal in Far Eastern Art and Especially in the Art of the Japanese. — Brill, 1975. — P. 39.
- ↑ 1 2 Chosun.com.
- ↑ Allan, Sarah (1991), [www.google.ca/books?id=LqBHRAoO0qQC&pg=PA31&dq=three-legged+bird+sunbird#PPA31,M1 The shape of the turtle: myth, art, and cosmos in early China], SUNY Press, с. 31, ISBN 0-7914-0460-9, <www.google.ca/books?id=LqBHRAoO0qQC&pg=PA31&dq=three-legged+bird+sunbird#PPA31,M1>
- ↑ Roy Bates. [www.google.ca/books?id=OSrrrgbS2v4C&pg=RA1-PA21&dq=three-legged+crow+sunbird#PRA1-PA246,M1 10,000 Chinese Numbers]. — Lulu.com. — P. 246.
- ↑ Katherine M. Ball. [www.google.ca/books?id=LqBHRAoO0qQC&pg=PA31&dq=three-legged+bird+sunbird#PPA31,M1 Animal motifs in Asian art: an illustrated guide to their meanings and aesthetics]. — Courier Dover Publications, 2004. — P. 241.
- ↑ Allan 1991, С. 27
- ↑ Lihui Yang; Deming An; Jessica Anderson Turner. [www.google.ca/books?id=Wf40ofEMGzIC&printsec=frontcover&dq=Handbook+Chinese+Mythology#PPA96,M1 Handbook of Chinese mythology]. — ABC-CLIO, 2005. — P. 95–96.
- ↑ [www.avians.net/paragon/fenghuang.htm Feng Huang, Emperor of Birds]
- ↑ [www.ancientspiral.com/phoenix.htm Ancient Spiral: The Phoenix]
- ↑ Richard E. Strassberg. [www.google.ca/books?id=e-NEfzqA4pUC&printsec=frontcover&dq=A+Chinese+bestiary#PPA196,M1 A Chinese bestiary: strange creatures from the guideways through mountains and seas]. — University of California Press, 2002. — P. 195.
- ↑ [www.bookrags.com/Xi_Wangmu Xi Wangmu Summary]
- ↑ [www.eskimo.com/~webguy/china99/721tang.htm China 1999 — Tang Dynasty Day]
- ↑ Ponsonby-Fane, Richard. (1962). Studies in Shinto and Shrines, pp. 143—152.
- ↑ Ponsonby-Fane, Richard. (1963). Vicissitudes of Shinto, p. 11.
- ↑ Ponsonby-Fane, p. 147.
- ↑ [www.jfa.or.jp/eng/general_info/index.html general information | Japan Football Association]
- ↑ [english.chosun.com/w21data/html/news/200601/200601160004.html "Three-Legged Bird to Replace Phoenix on State Seal, "] Chosun Ilbo (Soeul). January 16, 2006.
Литература
- Ponsonby-Fane, Richard Arthur Brabazon. (1962). [books.google.com/books?id=tjEvAAAAYAAJ&dq=Studies+in+Shinto+and+Shrines&ei=O6yMSZu3HKD2MsWNhdwC&client=firefox-a Studies in Shinto and Shrines.] Kyoto: Ponsonby Memorial Society. [www.worldcat.org/wcpa/oclc/3994492 OCLC 399449]
- ____________. (1963). [books.google.com/books?id=IGkrAAAAIAAJ&q=Vicissitudes+of+Shinto&dq=Vicissitudes+of+Shinto&client=firefox-a&pgis=1 Vicissitudes of Shinto.] Kyoto: Ponsonby Memorial Society. [www.worldcat.org/wcpa/oclc/36655 OCLC 36655]
См. также
Отрывок, характеризующий Трёхлапая ворона
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.
Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
