Юэчжи

Юэчжи (кит. 月氏, 月支), Ятии (у греков), Яду (у индийцев), чьё восстановленное название звучит как sgwied-di (согдийцы) — индоевропейский народ в Центральной Азии (с 1-го тысячелетия н. э.), говоривший на восточноиранских диалектах северной подгруппы. Также их называют иногда восточными сарматами из-за близкого сходства культур. Исходно они занимали пастбища в бассейне Таримской котловины, там, где сейчас находится Синьцзян-Уйгурский автономный район, Ганьсу и, возможно, Цилянь в Китае, потом (II век до н. э.) часть их (кушаны, эфталиты и др.) перекочевала в Фараруд и Бактрию, а потом в северную Индию, где они основали Кушанскую империю. Юэчжи — европеоидный народ, которому принадлежат найденные таримские мумии, возраст наиболее древних из которых составляет 4000 лет.

Существует предположение, что первый иероглиф в слове юэчжи был не луной 月 (юэ), а мясом 肉 (жоу), тогда название «жоучжи» приобретает смысл «племя, которое ест мясо».

Современные историки отождествили юэчжи с «истинными» тохарами (Τοχάριοι) древнегреческих источников, однако это вызвало путаницу с псевдотохарами — носителями самостоятельных тохарских языков.

Первоначальное место обитания

Первое упоминание о народе юэчжи датируется 645 годом до н. э. Китайский автор Гуань Чжун в трактате Гуаньцзы (кит. 管子) описывает племя юйчжи (кит. 禺氏) или нючжи (кит. 牛氏) с северо-запада, которое поставляет Китаю нефрит из ближайших гор Юэчжи в Ганьсу. Поставки нефрита из Таримского бассейна в Китай хорошо исследованы археологами.

Детально о юэчжи говорится в китайских исторических документах, особенно во II веке до н. э. в «Исторических записках» Сыма Цяня. В главе 123 говорится, что «юэчжи изначально проживали между Цилянь, горами Тяньшань и Дуньхуаном», что соответствует востоку Таримского бассейна и северу Ганьсу.

Портреты их царей на монетах и антропологические данные показывают, что юэчжи были европеоидами, однако не сохранилось непосредственных записей об именах их правителей и нет уверенности в точности передачи черт лица на портретах. Сохранились имена только их потомков кушан и эфталитов, которые вторглись в южные рубежи Азии. По китайским источникам юэчжи описываются как «белые люди с длинными волосами».

Считается, что именно ятии (юэчжи) стали учителями хунну по набегам конных отрядов на китайские территории.

По китайским данным во время правления императора Цинь Шихуан-ди царство юэчжей процветало, но при этом постоянно враждовало с окружающими сюнну на северо-востокеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Исход

У юэчжей в обычае был обмен заложниками с сюнну. Модэ (кит. 冒頓), старший, нелюбимый сын шаньюя Тоуманя смог бежать из плена, украв лошадь, в то время как юэчжи собирались убить его после атаки его отца. Вернувшись, Модэ, убив своего отца, сам стал правителем сюнну.

Около 177 года до н. э. сюнну во главе с Модэ вторглись в земли юэчжи в Ганьсу. По завоевании Модэ направляет послание к ханьскому двору о том, что его сын убил царя юэчжи и сделал чашу для питья из его черепа.

По китайским источникам значительная часть юэчжи попала в зависимость от сюнну. Видимо, они и стали предками будущего большого царства. Небольшое количество юэчжи сбежало на юг через Тибет, они получили название «малые юэчжи» (小月氏). Там они стали жить совместно с тибетоязычными цянами в Наньшане и переняли их обычаи.. Согласно династийной Истории Хань, спаслось 150 семей. Позже они поселились в горах на юго-запад от Яркенда. Столицей их стал город Фулуша (富樓沙). Правят потомки основателя малух юэчжий — сына Цзидоулоу (寄多羅), правителя большой орды. В их стране была буддийская пагода, якобы, построенная в 292 году до н. э.

Потом большая группа юэчжи смогла убежать из Таримского бассейна и Ганьсу на северо-запад, первоначально поселившись в долине реки Или к северу от гор Тяньшань, где они нанесли поражение племени сай — сакам или скифам. Племя сай было постепенно вытеснено в Кашмир и потом создало Индо-скифское царство.

После 155 года до н. э. племя усунь вместе с сюнну напали на юэчжи, вынудив их двинуться дальше на юг. Юэчжи пересекли земли оседлой цивилизации в Давань (Фергана) и обосновались по северному берегу Окса, на территории Фараруда, где находятся современный Узбекистан и Таджикистан, к северу от Греко-бактрийского царства, которое было сметено их набегом в 145 году до н. э.

Поселение в Фараруде

В 126 году до н. э. китайское посольство во главе с Чжан Цянем посетило государство юэчжи, пытаясь организовать союз против сюнну. Хотя царевич юэчжи отверг предложение о союзе, стремившийся к миру Чжан Цянь смог собрать много сведений о положении в Средней Азии, которые потом были отражены в Исторических Записках (Шицзи) Сыма Цяня.

Чжан Цянь в области юэчжи был задержан сюнну и пробыл у шаньюя около десяти лет, после этого он двинулся далее на запад и прошёл Давань, Большой Юэчжи, Дахя, дойдя до Кангюя. В тексте «Ши цзи» описан факт препровождения Чжан-Кяна из Даваня в Кангюй «по почте», что доказывает существование между этими владениями регулярного почтового и торгового сообщения.

По сведениям Чжан Цяня юэчжи занимали земли на расстоянии 2000—3000 ли (1000—1500 км) к западу от Ферганы (Давань) и северу от Аму-Дарьи (Оксус), их соседями на юге были государства Дася (Бактрия) и Аньси (Парфия), а на севере — Канцзюй (Согдиана). Юэчжи — кочевники, всё время перемещавшиеся с места на место со стадами, и их обычаи похожи на обычаи сюнну. Их войско составляло от 100 до 200 тысяч луков. Всего около 400 000 человек. Держат одногорбых верблюдов. Ставка была на северном берегу Аму-Дарьи. Позднее в «Хоу Ханьшу» столицей назван город Ланьши (蓝氏).

По мнению некоторых исследователей, находящиеся к северу от Аму-Дарьи племена юэчжи были связаны с Греко-бактрийским царством, которое находилось южнее Аму-Дарьи. Так же выдвигаются версии, что юэчжи состояли из пяти племен во главе с племенными вождями ябгу (титул которого китайцы называли сюми (Xiūmì, кит. :休密)): на западе Вахан и Зибак; в Бадахшане — кушанцы (Гуйшан, кит. :貴霜); на сопредельных землях Аму-Дарьи Шуанми (кит. 雙靡) — Шугнан, в Балхе — Сидунь (Xidun, кит. 肸頓); Думи (Dūmì, кит. 都密) в окрестности Термеза. По другим версиям, племена находились севернее, за Шахристанским перевалом, начиная от Ура-Тюбе, а непосредственно на пространствах современного южного Таджикистана жило уже ставшее оседлым население юэчжи, перенявшее черты греческой культуры.

Вторжение в Бактрию

В 124 году до н. э. юэчжи (кушаны) включились в войну против Парфии, в которой был ранен, а потом умер от ран парфянский царь Артабан I.

Позднее, предположительно под давлением сына Артабана, парфянского царя Митридата II, юэчжи (кушаны) двинулись на юг в Бактрию. После похода Александра Македонского в 330 году до н. э. в этой области правила эллинистическая цивилизация (Селевкиды, Греко-бактрийское царство) ещё двести лет.

Об этом пишет Страбон — греческий историк, который упоминает, что скифы и тохарцы (истинные тохары) вместе с ассианами, пассианами и сакараулями разрушили Греко-бактрийское царство во II веке до н. э.

Основание Кушанской империи

Часть юэчжи — кушаны, продолжавшие говорить на диалектах языков юэчжи, родственных хорезмийскому и согдийскому, вторглись в пределы Бактрии и под предводительством своего царя Герая основали Кушанскую империю. При царе Канишке они принимают государственную религию буддизм, которая потом стала основой единения их государства. Но в последующем эфталиты разгромили кушан, при этом продолжали обычаи кушан, и окончательно это государство было разрушено в итоге походов арабов.

Правители юэчжи

• Сапабидз(ес) (ок. 20 года до н. э.)
• Агесил(ес) (ок. 20 года до н. э.)

См. также

• Кушанская империя
• Таримские мумии
• Эфталиты

Ссылки

• [depts.washington.edu/silkroad/texts/hhshu/hou_han_shu.html#sec13 The Western Regions according to the Hou Hanshu, trans. John Hill]
• [depts.washington.edu/silkroad/texts/hhshu/notes13.html Linguistic analysis of the connection between Yuezhi and Kushan]
• [reference.allrefer.com/country-guide-study/mongolia/mongolia14.html Overview of Xiongnu history] and their wars with the Yuezhi
• [www.transoxiana.com.ar/Eran/Articles/benjamin.html Craig Benjamin] on Yuezhi migrations
• [www.britac.ac.uk/events/programmes/2004/abstracts/asia-abdullaev.html Kasim Abdullaev] on Yuezhi migrations in Central Asia
• [ignca.nic.in/ks_41023.htm Lokesh Chandra] on Yuezhi translators
• [web.archive.org/web/20050209150827/home.comcast.net/~pankajtandon/home.html Yuezhi Sapadbizes coins]
• [web.archive.org/web/20050209150827/home.comcast.net/~pankajtandon/home.html Yuezhi Agesiles coins]
• [www.bulgari-istoria-2010.com/web/2.html Л.Боровкова. Царства «западного края» во II—I веках до н. э.(Восточный Туркестан и Средняя Азия по сведениям из «Ши цзи» и «Хань шу»). М. 2001]
• [www.bulgari-istoria-2010.com/web/2.html В.Вертоградова. Неизвестное письмо в многоалфавитном пространстве Древней Бактрии.]

Отрывок, характеризующий Юэчжи

– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.