Яу Шинтун

Яу Шинтун
丘成桐
Дата рождения:	4 апреля 1949(1949-04-04) (75 лет)
Место рождения:	Шаньтоу, Гуандун, Китай
Страна:	Гонконг Гонконг (до 1990 г.) США США (с 1990 г.)
Научная сфера:	математика
Место работы:	Университет Стоуни-Брук Стэнфордский университет Гарвардский университет
Альма-матер:	Китайский университет Гонконга B.A. (1969) Калифорнийский университет в Беркли доктор философии (PhD) (1971)
Научный руководитель:	Чэнь Синшэнь
Награды и премии:	Премия Веблена (1981) Премия Джона Карти (1981) Филдсовская премия (1982) Премия Крафорда (1994) Национальная научная медаль США (1997) Премия Вольфа (2010)

Яу Шинту́н (кант. трад. 丘成桐, кант.-рус.: Яу Синтхун, пиньинь: Qiū Chéngtóng, англ. Shing-Tung Yau, иногда в русской литературе встречается версия Цю Чэнту́н и Яу Шинтан; 4 апреля 1949, Шаньтоу) — китайский и американский математик.

Биография

Обучался математике в Китайском университете Гонконга с 1966 по 1969 годы, затем в Калифорнийском университете в Беркли, где его руководителем был Чэнь Синшэнь.

После защиты диссертации в 1971 году работал в Институте перспективных исследований в Принстоне, затем в Университете Нью-Йорка в Стоуни-Брук.

С 1976 года Яу — профессор Стэнфордского университета, в 1984—1987 годах — Калифорнийского университета в Сан-Диего, c 1987 года — Гарвардского университета, где с 2008 года возглавляет математический факультет.

Научная деятельность

Главный вклад Яу Шинтун внёс в дифференциальную геометрию и топологию, где он использовал методы теории дифференциальных уравнений в частных производных и методы алгебраической геометрии. Одним из главных вкладов Яу было доказательство т. н. «гипотезы Калаби» на классе многообразий которые получили с тех пор название «многообразия Калаби — Яу». Эта теорема имела большое значение не только для чистой математики, но и для математической физики, став основанием для теории струн. Он сделал и ещё один важный вклад в математическую физику, доказав (вместе со своим учеником Ричардом Шёном) «теорему о положительной энергии» в общей теории относительности.

Большое значение имеет педагогическая деятельность Яу, а также его деятельность в развитии математического образования в Китае и среди китайцев за рубежом. Последнее имело, впрочем, и негативную сторону — необоснованное преувеличение заслуг своих учеников (Цао Хуайдуна и Чжу Сипина) в области доказательства гипотезы Пуанкаре за счёт умаления роли Григория Перельмана (по мнению авторов статьи «Многообразная судьба»), приоритет которого в доказательстве гипотезы неоспорим после присуждения ему Филдсовской премии (2006) и премии Математического института Клэя (2010).

Лауреат Филдсовской премии 1982 года.

Избранная библиография

На русском языке

• Шинтан Яу, Стив Надис. Теория струн и скрытые измерения Вселенной. — СПб: Издательский дом «Питер», 2012.

Ссылки

• Джон Дж. О’Коннор и Эдмунд Ф. Робертсон. [www-groups.dcs.st-and.ac.uk/~history/Biographies/Yau.html Яу Шинтун] (англ.) — биография в архиве MacTutor.

Отрывок, характеризующий Яу Шинтун

Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.