Яхини, Абрахам

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Абрахам ха-Яхини (ивр.אברהם יכיני ‏‎) - константинопольский равиин XVII века, один из наиболее активных сторонников Шабтая Цви. Сын Петахии из Константинополя. Родился предположительно 8 сентября 1611 (по другим сведениям 1617).Учился каббале у Йозефа ди-Трани и Мордехая из Германии.

Когда Шабтай Цви прибыл в Константинополь в 1653, Яхини вёл с ним долгие беседы и оказал ему поддержку. Он поддержал его также в его мессианских притязаниях, и, обладая непревзойдёнными ораторскими способностями, способствовал признанию Шабтая Цви в Константинополе в 1665 году.

По мнению Саспортаса, наиболее упорного борца с саббатианством, именно Абрахам Яхини передал Шабтаю Цви книгу, написанную архаичными буквами, в которой содержалось пророчество о приходе Шабтая как Мессии. Глава, называющаяся «Великая мудрость Соломона», начиналась со слов [1]

Я, И я Авраам, после того как уединялся в течение целого года, предавался созерцанию великого крокодила, наполняющего собою реку Египетскую, и размышлял, когда наступит чудесный конец, и я услышал голос моего друга: и родится сын y Мордехая Цеви, в 5386 г. (1626), и назовут его Саббатай Цеви, и он победит великого крокодила и лишит силы змею лютую. Он и есть истинный мессия. Воевать он будет не силою рук человеческих, пока не вознесется река. Его царство будет вечным, и кроме него нет избавителя y Израиля. Встань на ноги и услышь про силу сего человека, хотя он с виду слабый и исхудалый. Он любим мною, он мил мне... и он будет восседать на престоле моем". Затем следует туманно-запутанный фантастический рассказ ο появившемся маленьком карлике, вышиной в локоть, который перевернул с корнем гору гигантскую, что должно было воочию показать, что не в материальном могуществе сила. Заканчивается это пророчество так: "И этот человек, ο котором я говорил тебе, будет много трудиться над познанием Бога, и ο нем пророчествовал Хабаккук

Исследователи полагают, что данный текст сфабрикован Яхини, который мастерски владел архаичным языком и мог вполне писать в апокалиптическом стиле. Однако некоторые считают, что текст составил Натан из Газы. Шабтай Цви очень ценил это свидетельство, а позднее в Смирне присвоил Яхини ранг короля в его будущей всемирной империи.

Яхини поддерживал Шабтая Цви, организовывал ему встречи, а когда он попал под арест в замке Абидос и добился принятия в раввинском совете Константинополя про-саббатианских решений.

Он принял в Константинополе двух высших польских раввинов, которых убедил в мессианстве Шабтая Цви.

Отречение Шабтая Цви прекратило его агитационную деятельность, но он остался верен Шабтаю и стал возглавлять саббатианскую общину в Константинополе. Продолжал вести активную переписку с Шабтаям Цам, Натаном из Газы, Кардозо, и помогал переписывать брошюры.

Умер предположительно в 1682 году.

Потеряв пост проповедника, он стал заниматься переписыванием старинных рукописей евр. и караимских писателей для любителей древности. Крымские евреи (крымчаки) до сих пор упоминают его имя в заупокойной молитве в Йом-Киппур.



Сочинения Яхини

Написал немало теоретических работ и генеалогических исследований.

  • В 1665 в Константинополе вышла его книга «הוֹד מַלְכוּת» («Слава царствования»), состоящая из 150 глав, написанных языком псалмов.
  • Книга проповедей «Eschel Abraham» («Дуб Авраамов»)
  • комментарии к Тосефте «Tosefet Meruba» («Расширенная Тосефта»)
  • В Лейденской библиотеке, в коллекции Вернера, сохранились ценные рукописи, переписанные рукой Яхини.
  • Письмо его к Натану от 1673 г. опубликовано А. Эпштейном в REJ., 1893 г.

Напишите отзыв о статье "Яхини, Абрахам"

Примечания

Литература

Отрывок, характеризующий Яхини, Абрахам

– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.