Хюка, Яхмир

Яхмир Хюка
Общая информация
Родился	8 марта 1988(1988-03-08) (36 лет) Тирана, Албания
Гражданство	Албания
Рост	168 см
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Люцерн
Номер	8
Карьера
Молодёжные клубы
2000—2005	Динамо (Тирана)
Клубная карьера*
2004—2005	Динамо (Тирана)	0 (0)
2005—2006	→  Русенборг	0 (0)
2006—2007	Олимпиакос (Пирей)	0 (0)
2007—2008	→  Тирана	32 (2)
2008—2010	Майнц 05	15 (0)
2010—2011	Паниониос	9 (0)
2011	Тирана	11 (4)
2011—	Люцерн	111 (8)
Национальная сборная**
2005—2006	Албания (до 17)	3 (1)
2005—2006	Албания (до 19)	6 (1)
2007—2009	Албания (до 21)	7 (1)
2007—	Албания	38 (2)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 27 мая 2015. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах, откорректировано по состоянию на 27 мая 2015.

Яхмир Хюка (алб. Jahmir Hyka; род. 8 марта 1988, Тирана, Албания) — албанский футболист, левый и центральный полузащитник, ныне игрок швейцарского «Люцерна» и сборной Албании.

Клубная карьера

Начало карьеры

Хюка присоединился к юношеской академии клуба «Динамо» Тирана в возрасте 12 лет. Четыре года он играл за молодежные команды, пока не перешел в первую команду в 2004 году и стал объектом интереса ряда европейских клубов. Не сыграв за динамо ни одного официального матча, Хюка отправился в норвежский «Русенборг» в 2005 году на правах аренды. В «Русенборге» он не смог пробиться в состав и не вышел ни разу на поле, лишь дважды попав в заявку на матч в августе и сентябре 2006 года.

Греция и возвращение в Албанию

В 2007 году Хюка подписал контракт с греческим клубом «Олимпиакос». В "Олимпиакосе "он также не нашел возможности пробиться в первую команду и перешел на правах аренды в клуб «Тирана», тогдашний чемпион албанской Суперлиги. За Тирану Хюка отыграл полный сезон, забил два гола, однако клуб закончил сезон лишь шестым.

Германия

Хорошая форма Хюки не осталась незамеченной. Хорватский клуб «Динамо» Загреб проявлял интерес, и Хюка был близок к переходу, но в итоге подписал четырехлетний контракт с немецким стороны «Майнцем 05».

В 2010 году, сыграв всего 13 матчей за немецкую команду (большинство из них, выходя на замену), Хюка снова сменил клуб и отправился за € 120000 в греческий «Паниониос».

Албания

После трудного периода в Греции Хюка вернулся в Албанию, в клуб «Тирана», где когда-то хорошо проявил себя в аренде. Сделка была завершена 29 января 2011 года, в то время когда Хюка был еще в Греции. Однако президент «Тираны» Рефик Халили незадолго до этого подписал молодого полузащитника сборной Бекима Балу, и Хюка был вынужден довольствоваться ролью резервиста.

Швейцария

Летом 2011 года Хюка перебрался в швейцарский «Люцерн». Он забил свой первый гол за Люцерн в ничейном матче с «Янг Бойз», выйдя на замену. Фанаты «Люцерна» прозвали его «Албанским Месси».

Карьера в сборной

Хюка дебютировал за албанскую сборную 13 октября 2007 года в отборочном матче против Словении. Он забил свой первый гол за Албанию в товарищеской игре против сборной Лихтенштейна 20 августа 2008 года, причем поразил ворота уже на 47-й секунде матча, забив самый быстрый гол в истории албанской сборной.

Личная жизнь

Хюка имеет четырех братьев и сестер. Он ревностный мусульманин и соблюдает все религиозные правила, в том числе намаз и пост в священный месяца Рамадан, и с 12 лет посещает мечеть.

Достижения

Русенборг

• Чемпион Норвегии: 2006

Олимпиакос

• Чемпион Греции: 2006/07

Тирана

• Обладатель Кубка Албании: 2010/11

Отрывок, характеризующий Хюка, Яхмир

Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.