Яхмос-Нефертари

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Яхмос-Нефертари
G39N5
 

личное имя

как Сын Ра
iaH
ms
nfrM17t
D21
Z4
iaH-ms nfr.t-jrj
Яхмос-Нефертари

Яхмос-Нефертари (Яхмес-Нефертари) — одна из самых известных египетских цариц начала Нового царства, политические и религиозные титулы которой стали основой для создания нового государственного и сакрального статуса супруг фараонов XVIII династии.

Жена царя-освободителя Египта от гиксосского владычества и, одновременно, своего брата Яхмоса I, Яхмос Нефертари была внучкой легендарной царицы Тетишери, «бабушки XVIII династии», дочерью фараона Секененра Таа II и царицы Яххотеп I и, наконец, матерью фараона Аменхотепа I и принцесс Саткамос и Сатамон.





Имя и титулы

В её имени иероглиф «нефер» означающий — «пригожая», «совершенная», « счастливая», «прекрасная». Её титулы: «дочь царя», «сестра царя», «жена царя», «Великая жена царя», «мать царя», а также «Вождь Верхнего и Нижнего Египта», «Второй пророк Амона», а впоследствии «Верховная жрица Амона». Яхмос Нефертари была первой женщиной из дома царей XVIII династии, которая приняла титул хемет нечер (hm.t-nTr) — «супруга бога», а, кроме того, сыграла большую роль в реформировании системы жречества храма Амона в Карнаке. Сам факт принятия титула, приблизившего царицу к миру богов, был отражён в тексте стелы, воздвигнутой Яхмосом I в храме верховного фиванского божества. Позже этот титул, ставший важнейшей составляющей сакрального статуса египетских цариц эпохи Нового царства и Позднего времени был передан наследницам Яхмос-Нефертари — Меритамон и, позже, знаменитой царице Хатшепсут.

Биография

Резиденция «супруги бога» была сооружена при Яхмос Нефертари на западном берегу Нила, напротив Карнака; Она основала школу для женщин-жриц в Фивах и сама заведовала ей, а также у неё был заместитель который вел дела в её отсутствие.

Яхмес Нефертари была регентшей при сыне Аменхотепе I и дожила до преклонных лет.

До нас дошло значительное число источников, повествующих об активной деятельности Яхмос-Нефертари, которая ввела ряд важных новшеств в храмовые службы крупнейших фиванских храмов, а также участвовала во всех начинаниях своего супруга — от открытия новых каменоломен, вплоть до сооружения монументальных памятников. В тексте одной из стел этого времени приводится интересный факт, повествующий о том, что фараон Яхмос I советовался со своей всесильной супругой даже перед тем, как принять решение о сооружении кенотафа царицы Тетишери в Абидосе.

Царица пережила своего супруга на значительный срок и долгие годы исполняла функции регентши при своём малолетнем сыне Аменхотепе I. Текст, датирующийся первым годом правления его преемника, Тутмоса I, свидетельствует, что Яхмос-Нефертари, возможно, пережила и своего сына. Царица была обожествлена посмертно и с беспрецедентной славой почиталась как великая покровительница Фив вместе с Аменхотепом I. Особенно популярен их культ был в Дейр-эль-Медине — посёлке строителей царских гробниц, которые считали великую царицу и её сына своими покровителями.

Яхмос-Нефертари на протяжении веков считалась образцом благочестия и великой заступницей за души умерших, о чём говорят многочисленные надписи в частных гробницах фиванского некрополя, а также изображения царицы с лицом чёрного цвета, что свидетельствовало о её отождествлении с божествами круга Осириса, прежде всего, с Исидой. В надписях Яхмос-Нефертари именуется «владычицей неба», «госпожой Запада», «той, чьи слова выполняются незамедлительно». Скипетры и предметы, связанные с царицей, считались святынями и хранились в нескольких храмах страны, в том числе — в храме Хатхор в Серабит эль-Хадим на Синае. Известны многочисленные культовые статуэтки обожествлённой царицы, порой созданные через несколько веков после её кончины.

Она основала некрополь Долины царей.

Мумия Яхмос-Нефертари в колоссальном саркофаге, выполненном из дерева и картонажа и длиной более 4 метров, была обнаружена в 1881 году в царской гробнице DB-320 в Дейр эль-Бахри; здесь же была обнаружена мумия знатной дамы Райи, её кормилицы. Уникальный саркофаг изображает царицу во всем её величии: на её голове шути — высокая корона из двух перьев, в скрещенных руках — массивные символы вечной жизни анх; саркофаг интересен также тем, что в отличие от антропоморфных египетских гробов у него нет традиционной крышки, снималась лишь та её часть, что находилась ниже груди изображённой царицы. Развернутая ещё в XIX веке, мумия царицы хранилась столь неподобающим образом, что начала разлагаться; останки были спасены лишь при помощи специальных средств, применённых в процессе реставрации. Первоначальная гробница царицы и её сына, вероятно, находится в некрополе Дра Абу эль-Нага.

Галерея

Культурное влияние

Яхмос-Нефертари — одна из действующих лиц романа Нагиба Махфуза «Война в Фивах», повествующего об освобождении Египта из-под власти гиксосов.

Библиография

  • Gitton M. L’épose du dieu Ahmes Néfertari. Documents sur sa vie et son culte posthume.— Paris, 1975
  • Gitton M. L’épouse du dieu Ahmès Néfertary.- Paris, 1981.
  • Gitton M. Les divines épouses de la 18e dynastie.- Paris, 1984.
  • Lesko B.S. The Great Goddesses of Egypt.— 1999.
  • Солкин В. В. Яхмес-Нефертари. // Древний Египет. Энциклопедия.— М., 2005.


Напишите отзыв о статье "Яхмос-Нефертари"

Отрывок, характеризующий Яхмос-Нефертари

Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»