Яхнов, Геннадий Михайлович

Геннадий Михайлович Яхнов
Место рождения	деревня Фофаново, Иваново-Вознесенская губерния, Советская Россия (ныне — Южский район, Ивановская область, Россия)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская Федерация
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	авиация ПВО
Годы службы	1937—1958
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Генна́дий Миха́йлович Яхно́в (30 августа 1918 — 30 августа 2014) — советский военный лётчик, участник Великой Отечественной войны, заместитель командира 33-го истребительного авиационного полка 106-й истребительной авиационной дивизии ПВО Северного фронта ПВО, Герой Советского Союза.

Биография

Родился 30 августа 1918 года в деревне Фофаново (с 1997 года прекратила существование) ныне Южского района Ивановской области в семье крестьянина.

Окончил школу-семилетку в селе Хотимль и поступил в Ивановский химико-технологический техникум. В 1936 году, на втором курсе техникума, записался в аэроклуб. Через год подал заявление с просьбой направить его в школу военных лётчиков.

В 1937 году был призван в Красную Армию и направлен в Пермскую военную авиационную школу, которую окончил в 1939 году. Младший лейтенант Яхнов получил назначение в 15-й истребительный авиационный полк, базировавшийся близ города Полоцка (Белорусская ССР). Участвовал в походе Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию в 1939 году. В том же году переведён в 33-й истребительный авиационный полк (10-я смешанная авиационная дивизия, Западный особый военный округ). В 1941 году окончил курсы командиров звеньев. Член ВКП(б)/КПСС с 1941 года.

С первых дней Великой Отечественной войны участвовал в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Первый боевой вылет совершил 22 июня в районе Бреста. Осенью 1941 года лейтенант Яхнов был назначен заместителем командира эскадрильи.

В апреле 1944 года майор Яхнов был представлен к званию Героя Советского Союза. К этому времени он совершил 518 боевых вылетов (из них 32 — ночью). Он провёл 52 воздушных боя, в которых лично сбил 8 самолётов противника и 6 — в группе. 47 раз он летал на штурмовку наземных целей: сжёг 6 «Ю-52», 2 «Ю-88», 3 «Хе-111», эшелон с горючим и боеприпасами, подавил огонь шести зенитно-артиллерийских батарей, уничтожил 17 автомашин с техникой и войсками. 23 раза летал на разведку наземных войск. В мае 1944 года он был назначен заместителем командира 33-го истребительного авиационного полка.

Последний боевой вылет майор Яхнов совершил в марте 1945 года. День Победы встретил в Латвии, на аэродроме Резекне. Всего за годы войны лётчик Яхнов совершил 574 боевых вылета, провёл 69 воздушных боёв, сбил в воздухе 16 самолётов противника, 10 самолётов сжёг на земле, совершил более 30 разведывательных полётов, более 30 вылетов на сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков.

После войны Яхнов продолжил службу в военной авиации. Был начальником воздушно-стрелковой подготовки 106-й авиационной дивизии ПВО, базировавшейся в Прибалтике. В 1947 году принял командование 907-м истребительным авиационным полком в Баку. С 1952 года полковник Яхнов был военным советником в Болгарии, организовывал две истребительные дивизии, оснащённые реактивными самолётами «Як-23». В 1956 году окончил высшие курсы командиров дивизий при Военно-воздушной академии и был назначен заместителем командира дивизии в Смоленске.

В 1958 году по состоянию здоровья Г. М. Яхнов был списан с лётной работы. В том же году полковник Яхнов вышел в отставку.

Жил в городе Жданов (ныне город Мариуполь Донецкой области Украины), работал на хозяйственных должностях. В 1978 году переехал в город Рязань. До выхода на пенсию работал в Горжилуправлении. Активно занимался общественной деятельностью, 12 лет возглавлял городской Совет ветеранов.

Награды

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 августа 1944 года за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками майору Яхнову Геннадию Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 2700).
• Награждён тремя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени, медалями.

Память

• Почётный гражданин города Рязани (май 2005 года).
• Отмечалось 91-летие со дня рождения Героя.
• Мемориальная доска в память о Яхнове установлена Российским военно-историческим обществом на школе села Хотимль, где он учился.

Интересный факт

В октябре 2009 года на квартиру Яхнова Г. М. был совершён налёт, в результате которого был похищен китель со всеми наградами.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5379 Яхнов, Геннадий Михайлович]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 24 марта 2009)

• [museam22.3dn.ru/hero_ivn.pdf Герои Советского Союза, Ивановская область].
• [www.pr.ua/news.php?new=9664 Герой Советского Союза, лётчик-истребитель Геннадий Яхнов в 1959—1978 годах жил и работал в Мариуполе].

Отрывок, характеризующий Яхнов, Геннадий Михайлович

– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.