Яхья аль-Хаджури
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
(перенаправлено с «Яхъя ибн Али аль-Хаджури»)
| Яхья аль-Хаджури | |
| араб. يحيى بن علي الحجوري | |
| Руководитель Дар аль-Хадиса с 2001 | |
|---|---|
| Предшественник: | |
| Личная информация | |
| Имя при рождении: |
Яхья ибн Али ибн Ахмад ибн Али аль-Хаджури |
| Дата рождения: |
1958 |
| Национальность: | |
| Вероисповедание: | |
| Отец: |
Али ибн Ахмад |
Богословская деятельность | |
| Направление деятельности: | |
| Учителя: | |
 Редактирование Викиданных | |
В Википедии есть статьи о других людях с именем Яхья.
Яхья́ ибн Али́ аль-Хаджу́ри (араб. يحيى بن علي الحجوري) — йеменский салафитский богослов, один из учеников Мукбиля ибн Хади[1], ставший после смерти учителя руководителем Дар аль-Хадиса в Даммадже.
Содержание
Биография
Происхождение, ранние годы
Полное имя Яхьи аль-Хаджури — Абу Абдуррахман Яхья ибн Али ибн Ахмад ибн Али ибн Якуб аль-Хаджури (араб. يحيى بن علي بن أحمد بن علي بن يعقوب الحجوري), происходит из племени бани вахан (араб. بني وَهان) из Эль-Ханджары (араб. الحَنجَرة). Дед аль-Хаджури переселился в деревню Таб’уд, где родился его отец, а в 1958 году и сам Яхья. Отец аль-Хаджури занимался сельским хозяйством и воспитывал своих сыновей в религиозном духе.
Обучение шариату и встреча с Мукбилем ибн Хади
После незначительного религиозного обучения на родине, аль-Хаджури отправился в Саудовскую Аравию, где посещал уроки Убайдуллаха аль-Афгани в Абхе, посещал уроки таких чтецов Корана, как Мухаммад Азам и Мухаммад Башир. В это время Яхья аль-Хаджури узнал о салафитском шейхе Мукбиле ибн Хади аль-Вадии, который преподавал в йеменском городке Даммадж и встретился с ним в 1984 году. С этих пор аль-Хаджури начал обучаться у него разным шариатским наукам, а впоследствии начал замещать его на уроках. Накануне смерти Мукбиль ибн Хади завещал ему стать руководителем Дар аль-Хадиса после него[2], но несмотря на это после кончины шейха между его учениками возникла конкуренция[3].
Руководитель Дар аль-хадиса
В 2011 году Яхья аль-Хаджури был обвинён в подготовке иностранных студентов к вооружённой борьбе с шиитами-хуситами, проживающими в районе Даммаджа; им был санкционирован джихад против них[4]. Из-за боевых действий в этом районе (город несколько раз находился под осадой хуситов), в январе 2014 года аль-Хаджури был вынужден покинуть Даммадж и переселиться в столицу Йемена Сану[5]. После взятия Саны аль-Хаджури организовал конференции в таких суннитских регионах, как Аден и Таиз, где выступил с призывом к мобилизации против шиитов[6].
Критика
В различное время с похвалой в адрес аль-Хаджури высказывались: Мукбиль ибн Хади, Ахмад ан-Наджми, Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб аль-Банна, Раби аль-Мадхали, Салим аль-Хиляли и др.
Начиная с конца 2000-х годов в адрес Яхьи аль-Хаджури начала высказываться критика об «отклонениях» и «бида» в богословских вопросах со стороны салафитских улемов из различных стран, в том числе: Абдуллах аль-Бухари, Раби аль-Мадхали, Ахмад Базмуль, Усама аль-Утайби, Али аль-Хузейфи, Мухаммад аль-Имам и др. Претензии возникли из-за слов аль-Хаджури о том, мог ли ошибаться пророк Мухаммед и действовал ли он иногда согласно своему иджтихаду, а также его высказываний в адрес сподвижников Мухаммеда и выпадов в сторону некоторых салафитских улемов современности (Убейд аль-Джабири, Мухаммад аль-Вассаби, Мухаммад Али Фаркус). Все обвинения были отвергнуты самим аль-Хаджури и его единомышленниками и учениками[7]. Нередко оппоненты аль-Хаджуриты называют его еретиком (мубтади’) и хаддадитом, а его сторонников — хаджуритами (араб. الحجاورة).
По воспоминаниям американского журналиста Питера Кёртиса (англ. Peter Theo Curtis) в книге Undercover Muslim: A Journey into Yemen, Яхья аль-Хаджури напоминает «рассеянного профессора», который много кричит на своих лекциях, а его учебное заведение основано на принципе «конструктивного хаоса»[8].
Библиография
- REDIRECT Ш:Mainref
На арабском:
- араб. ضعيف مفاريد الصحابة
- араб. رفع منار الدين وهدم أفكار دعاة التسامح مع الكافرين
- араб. أسئلة أبي رواحة الحديثية والشعرية
- араб. تحذير النبلاء عن التشبه بالنساء
- араб. النصح الأمين في الأجوبة عن أسئلة الموظفين
- араб. الحقائق الوفية ببيان بعض موبقات الصوفية
- араб. شرح البيقونية
- араб. شرح الأربعين النووية
- араб. شرح الأصول الثلاثة
- араб. إصلاح الأمة بالخطب والمواعظ من القرآن والسنة
- араб. إصلاح الأمة بالخطب والمواعظ من القرآن والسنة
- араб. إفادة القارئ المبتدي بتلخيص كتاب البرهان في علوم القرآن للعلامة محمد بن عبد الله الزركشي
- араб. شرعية طلب الحلال وبيان حكم حشيشة الفجور والضلال
- араб. الشرح والتوضيح لقصيدة غرامي صحيح
- араб. الباعث على انكار أم الخبائث
- араб. رسالة في بيان مالم يثبت فيه حديث من الأبواب
- араб. تسلية صالحي الفقراء بما لهم من الفضل على أصحاب الثرا
- араб. أحكام الجمعة وبدعها
- араб. الإفتاء على الأسئلة الواردة من دول شتى
- араб. أحكام التيمم
- араб. الصبح الشارق على ضلالات عبد المجيد الزندني في كتابه توحيد الخالق
- араб. التحذير عن أهم صوارف الخير
- араб. الحث والتحريض على تعلم أحكام المريض
- араб. السيل العريض الجارف لبعض ضلالات الصوفي عمر بن حفيظ
- араб. توضيح الإشكال في أحكام اللقطة والضوال
- араб. جلسة ساعة في الرد على المفتين في الاذاعة
- араб. شرعية الدعاء على الكافرين وذكر أهم الفوارق بينهم وبين المسلمين ردًا على القرضاوي الزائغ المهين
- араб. كشف التلبيس والكذب في قول الصوفية لا يوجد شرك في جزيرة العرب [نسخة معدلة مع ملحق]
- араб. ضياء السالكين في أحكام وآداب المسافرين
- араб. مشاهداتي في بريطانيا
- араб. نصيحة للتجار بالبعد عن نشر الأضرار
- араб. النصيحة المحتومة لقضاة السوء وعلماء الحكومة
- араб. فتوى في حكم الدراسة الإختلاطية
- араб. التبيين لجهالات الدكتور أحمد بن نصر الله صبري في كتابه أضواء على أخطاء كتاب الصحيح المسند مما ليس في الصحيحين ومدى خطورة منهج الدكتور على كتب فحول المحدثين
- араб. الثمر الداني بتتبع ما أعل في السنن الكبرى للبيهقي والمحاكمة بينه وبين ابن التركماني
- араб. أضرار الحزبية على الأمة الإسلامية
- араб. المبادئ المفيدة في التوحيد والفقه والعقيدة
- араб. الحجج القاطعة على أن الروافض ضد الإسلام على ممر التاريخ بلا مدافعة
- араб. شرح لامية ابن الوردي
- араб. الأربعون الحسان لتنبيه الأنام إلى فضل الاجتماع على الطعام
- араб. الأدلة الزكية في بيان أقوال الجفري الشركية
- араб. حشد الأدلة على أن اختلاط النساء بالرجال وتجنيدهن من الفتن المضلة
- араб. فتح الوهاب في شرح حديث أنس في البصاق إلى القبلة وفيه حكم البصاق إلى القبلة وحكم المحراب
- араб. كشف الوعثاء بزجر الخبثاء الداعين إلى مساواة الرجال بالنساء وإلغاء فوارق الأنثى
- араб. الطبقات لما حصل بعد موت شيخنا الإمام الوادعي رحمه في الدعوة السلفية من الحالات
Переводы на английский:
- Abu 'Abdir-Rahmaan Yahyaa Ibn Ali Al-Hajooree. [books.google.kz/books?id=9nR9B_LJ2p8C The Beneficial Elementary Principles in Tawheed, Fiqh and 'Aqeedah] / tr. Abu Abdir-Rahmaan Abdullaah MacPhee. — Ibnul Qayyim Publications, 2006. — 96 p. — ISBN 9780975295328.
Напишите отзыв о статье "Яхья аль-Хаджури"
Примечания
- ↑ Roel Meijer. Politicising Al-Jarh wa-l-Ta`dil // [books.google.kz/books?id=J6V6oW6qdfkC The Transmission and Dynamics of the Textual Sources of Islam]. — BRILL, 2011. — P. 375—400. — 495 p.
- ↑ [www.sh-yahia.net/show_news_10.html ترجمه مختصرة للشيخ يحيى بن علي الحجوري] (ар.). Официальный сайт шейха Яхьи аль-Хаджури (23/12/2009). Проверено 26 июня 2015.
- ↑ Deutsch-Jemenitischen Gesellschaft. [books.google.kz/books?id=EuVtAAAAMAAJ Jemen-Report]. — Die Gesellschaft, 2002. — P. 31.
- ↑ Aaron Y. Zelin [thewasat.wordpress.com/2011/11/25/out-of-sight-out-of-mind-the-battle-for-yemens-north/ Out of Sight out of Mind: The Battle for Yemen’s North] (англ.). — November 25, 2011.
- ↑ [www.yementimes.com/en/1837/news/4625/400-foreign-Salafi-students-leave-Yemen.htm 400 foreign Salafi students leave Yemen | Yemen Times] (англ.), Yemen Times (27 November 2014). Проверено 27 июня 2015.
- ↑ Laurent Bonnefoy [mondediplo.com/2014/11/10yemen Yemen’s new player] (англ.) // Le Monde diplomatique. — 2014.
- ↑ Ясир аль-Джиджели [aloloom.net/vb/showthread.php?t=14535 Краткое опровержение порицающему шейха Яхью аль-Хаджури] (ар.) = الرد المختصر على الطاعن في الشيخ يحيى الحجوري حفظه الله. — Aloloom Salafi Network, 12 сентября 2012.
- ↑ Theo Padnos. [books.google.kz/books?id=wsCBGUv9MRcC Undercover Muslim. A Journey into Yemen]. — Random House, 2011. — P. 239. — 304 p. — ISBN 9781448105182.
Отрывок, характеризующий Яхья аль-Хаджури
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
