Яхья ибн Маин
| Яхья ибн Маин | |
| Личная информация | |
|---|---|
| Имя при рождении: |
Яхья ибн Маин ибн Авн аль-Мурри аль-Гатафани |
| Отец: |
Маин ибн Авн |
Богословская деятельность | |
| Учителя: |
Список
|
| Ученики: |
Список
|
 Редактирование Викиданных | |
Абу́ Закарийя Я́хья ибн Маи́н аль-Багда́ди (араб. يحيى بن معين; 775, около аль-Анбара — 847, Медина) — исламский богослов, традиционалист.
Биография
Его полное имя: Абу Закарийя Яхья ибн Маин ибн Авн аль-Мурри аль-Гатафани аль-Багдади. Родился в 775 году около аль-Анбара. Вольноотпущенник (мауля) аль-Джунайда ибн Абдуррахмана аль-Мурри. Унаследовал значительное состояние от отца и, как сообщается, потратил все на приобретение хадисов пророка Мухаммеда[1].
Среди его учителей были Суфьян ибн Уяйна и Ибн аль-Мубарак. Среди его учеников были такие известные мухаддисы как Ахмад ибн Ханбаль, Мухаммад аль-Бухари и Ибн Сад аль-Багдади[1].
В 833 году халиф аль-Мамун приказал Яхье ибн Маину, Ибн Саду аль-Багдади и ещё пятерым богословам засвидетельствовать о сотворённости Корана (михна) и под угрозой смерти, они выполнили приказ халифа. После этого Ахмад ибн Ханбаль принципиально перестал разговаривать с ними[1].
По общему мнению исламских хадисоведов, Яхья ибн Маин отнёс большое количество хадисов к ложным и рассматривается как один из наиболее важных ранних экспертов по риджалю. Сообщается, что он оставил после себя огромную библиотеку. Некоторые из его работ были изданы[1].
Умер в 847 году во время хаджа в Медине[1].
Напишите отзыв о статье "Яхья ибн Маин"
Примечания
Литература
- [referenceworks.brillonline.com/entries/encyclopaedia-of-islam-2/yahya-b-main-SIM_7953 Yaḥyā b. Maʿīn] / Leemhuis F. // Encyclopaedia of Islam. 2 ed. — Leiden : E. J. Brill, 2002. — Т. 11. — P. 247.</span> (платн.)
|
Это заготовка статьи об исламском учёном. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Яхья ибн Маин
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
