Ячник, Сергей Фёдорович

Сергей Фёдорович Ячник
Дата рождения	30 августа (12 сентября) 1917(1917-09-12)
Место рождения	село Рожны, Остёрский уезд, Черниговская губерния, Российская империя
Дата смерти	23 августа 2010(2010-08-23) (92 года)
Место смерти	Киев
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	бронетанковые войска
Годы службы	1936—1961
Звание	генерал-майор(2008)
Сражения/войны	Советско-финская война (1939—1940) Великая Отечественная война
Награды и премии

Серге́й Фёдорович Я́чник (30 августа [12 сентября] 1917 года — 23 августа 2010) — участник Советско-финской и Великой Отечественной войн, командир танкового взвода 90-го танкового батальона 20-й танковой бригады 7-й армии Северо-Западного фронта, Герой Советского Союза.

Биография

Родился 12 сентября 1917 года в селе Рожны ныне Броварского района Киевской области Украины в крестьянской семье. Украинец. Член ВКП(б)/КПСС с 1939 года. Окончил среднюю школу и рабфак.

В 1936 году призван в ряды Красной Армии. Окончил досрочно танковое училище и с декабря 1939 года участвовал в советско-финской войне 1939—1940 годов.

К марту 1940 года уже три месяца шли ожесточённые бои на Карельском перешейке против белофиннов. Боевые действия осложнялись необычайно суровой зимой. Глубокий снег почти исключал продвижение наших войск и особенно боевой техники вне дорог, а они были заминированы, прикрыты огнём долговременных сооружений противника.

Почти месяц тщательно готовились советские войска к прорыву укреплений линии Маннергейма. После длительного артиллерийского обстрела пехотные подразделения во взаимодействии с танками штурмом овладели многими опорными пунктами противника и продолжали развивать наступление. Но затем дальнейшее продвижение замедлилось. Сильным артиллерийским, миномётным и пулемётным огнём на заранее пристрелянном рубеже были остановлены подразделения 20-й танковой бригады и 123-й стрелковой дивизии. Все попытки овладеть этим рубежом с ходу не давали результата. На пути продвижения советских войск оказалась сильно укреплённая высота 13,7, превращённая в мощный опорный пункт.

В ночь с 6 на 7 марта 1940 года белофинны открыли в районе города Выборга шлюзы Сайменского канала. Мощный поток устремился по системе рек и озёр, затопляя всё на своём пути. Вблизи станции Тали уровень воды поднялся почти на два с половиной метра. Огромная площадь превратилась в непроходимые топи.

Командир танкового взвода лейтенант С. Ф. Ячник на рассвете 7 марта 1940 года получил приказ танками своего подразделения поддержать наступление пехоты и с захватом высоты 13,7 перерезать железную дорогу в районе станции Тали.

Через речку сапёры находят переправу. Двое суток люди не смыкают глаз, днём работают в лесу, а ночью строят мост. К концу второй ночи переправа была готова. По ней и устремились к высоте танки. Но переправиться на вражеский берег успели лишь два танка да небольшое число пехотинцев. Противник разрушил часть моста своим огнём.

Враг с высоты вёл сильный огонь. Один за другим выбывали из строя наши бойцы. Погиб и командир стрелкового подразделения. Солдаты перебежками накапливались за камнями у проволочного заграждения. С. Ф. Ячник приказал заряжающему огнём танковой пушки проделать проход в заграждениях. Приказ был выполнен. Танк двинулся вперёд, преодолел заграждение, но при подходе к вражеским окопам прочно засел на каменном надолбе. Гусеницы беспомощно вращались, не доставая земли. Из траншеи выскочило около десятка белофиннов и стали бросать в сторону танка гранаты и бутылки с горючей смесью. Времени на размышления не было, и С. Ф. Ячник принял решение возглавить атаку пехотинцев. Он выскочил из танка и побежал вперёд, увлекая за собой бойцов.

Когда атакующие добежали до укреплений противника, по ним ударили пулемёты. Солдаты залегли. Тогда С. Ф. Ячник, зарываясь в снег, пополз к ближайшему доту. Первой же гранатой ему удалось угодить прямо в амбразуру. Пулемёт умолк, и белофинны по ходам сообщения стали отступать в глубь опорного пункта.

Рядом с С. Ф. Ячником упал смертельно раненный в голову боец. Лейтенант взял из его ослабевших рук винтовку. В этот момент из-за деревьев выскочила группа финнов. Впереди бежал офицер. Завязалась рукопашная схватка. Офицер выстрелил в С. Ф. Ячника из маузера, пуля пробила полушубок. В этом рукопашном бою С. Ф. Ячник вместе с бойцами уничтожил 15 вражеских солдат и офицера.

Когда красноармейцы начали продвигаться дальше, в глубь обороны противника, неожиданно сбоку открыл огонь вражеский дот. Не растерявшись, С. Ф. Ячник метнул в его амбразуру гранату. Из дота выскочило несколько врагов. Один из них пытался выстрелить, но лейтенант опередил его. Остальные подняли руки.

Вдали послышался шум мотора. Это советский танк, преодолев надолбы, спешил на помощь. Атака завершилась успешно. Вражеская оборона была сломлена. Путь к станции Тали расчищен. То был последний серьёзный рубеж на подступах к Выборгу.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 марта 1940 года за мужество и отвагу, проявленные в боях при прорыве укреплений врага лейтенанту Сергею Фёдоровичу Ячнику присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 350).

В годы Великой Отечественной войны С. Ф. Ячник воевал на Западном, Воронежском, 2-м Украинском, 2-м Белорусском и 3-м Белорусском фронтах. Участвовал в боях под Москвой, на Курской дуге. Затем он командовал танковой бригадой в Корсунь-Шевченковской и Уманско-Ботошанской операциях, в Румынии, в Прибалтике и Восточной Пруссии. В этих боях был три раза ранен.

В 1951 году отважный офицер-танкист окончил Военную академию бронетанковых и механических войск.

С мая 1951 года по июль 1955 года возглавлял Омское танко-техническое училище (ныне Омский танковый инженерный институт).

С 1961 года полковник С. Ф. Ячник — в запасе. Работал директором республиканского учебно-методического кабинета. Жил в городе-герое Киеве. Умер 23 августа 2010 года. Похоронен на Байковом кладбище.

Награды и звания

Награждён орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 3-й степени, орденом Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями.

Указом Президента Украины от 5 мая 2008 года Герою Советского Союза С. Ф. Ячнику присвоено звание «генерал-майор».

Литература

• Ковтуненко С. Герой Советского Союза лейтенант С. Ячник // Бои в Финляндии: Воспоминания участников. Ч. 2. — М.: Воениздат, 1941. — С. 477—480.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3531 Ячник, Сергей Фёдорович]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 24 марта 2009)

Отрывок, характеризующий Ячник, Сергей Фёдорович

– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.