Ячницкий, Аполлон Владимирович
Аполлон Ячницкий | |
Имя при рождении: |
Аполлон Владимирович Ячницкий |
---|---|
Профессия: | |
Годы активности: |
1926—1970 |
Псевдонимы: |
Аполлон Осенев |
Александр Владимирович Ячни́цкий (26 апреля (9 мая) 1906, Киев — 8 ноября 1980, Москва) — русский советский артист театра и кино, наиболее известен своей ролью императора Павла I в фильме «Суворов» (1941).
Биография
Родился в семье киевского помощника присяжного поверенного Владимира Ивановича Ячницкого[1].
С 1923 по 1926 год изучал актёрское мастерство в Русском драматическом театре в Киеве, при котором окончил студию, и затем был принят в театр членом труппы. Переехал в Москву после Великой Отечественной войны. С 1952 по 1964 года был членом труппы в Московском театре Сатиры. С 1964 по 1970 года — актёр в Московском театре актёров кино[2].
Был женат на актрисе Ольге Васильевой[3].
Творческий путь
- В 1923—1924 — табельщик в Киевской милиции.
- В 1926 окончил театральную школу в Киеве.
- В 1926—1930 и в 1934—1936 — артист театра Русской государственной Драмы в Киеве.
- В 1930—1934 и в 1952—1955 — артист Московского академического театра Сатиры.
- В 1936—1938 — артист Ростовского академического театра драмы им. М. Горького, руководимого Ю. А. Завадским.
- В 1938—1941 — артист Московского драматического театра под руководством Ф. Н. Каверина.
- В 1941—1945 — актёр на Алма-Атинской объединённой киностудии.
- В 1945—1946 — актёр Московского театра Драмы.
- В 1946 — актёр Московского театра драмы и комедии.
- В 1946—1950 — актёр Киевского театра имени Леси Украинки.
- В 1950—1952 — актёр киностудии Мосфильм.
- В 1955—1960 — гастролировал от филармонии по СССР.
- В 1960—1961 — артист Киевского гастрольного бюро.
- С 1961 — артист речевого жанра Москонцерта.
- В 1963—1964 — артист Московского академического театра Сатиры.
Не так давно мне пришлось посмотреть пьесу «Баня» В. Маяковского в Центральном детском театре, поставленную А. Бородиным. Я великолепно помню блестящий спектакль Театра сатиры, вошедший в золотой фонд советского театра. Когда я смотрел новый вариант постановки, признаюсь, меня не оставляло чувство неудовлетворенности: где же сатирический заряд автора, где яркие характеры, острые мизансцены?! Помню в роли Победоносикова А. Ячницкого и Г. Менглета — а тут вижу обычного человека, напоминающего мне людей из повседневной жизни. Мне скучно! Но почему окружающие меня молодые зрители так внимательно следят за происходящим на сцене? И я понял, что смотрю на сегодняшний спектакль, а стараюсь найти на сцене столь знакомые мне признаки жанра 50-х годов, когда был поставлен спектакль в Театре сатиры. А режиссёр Бородин по-своему, по-новому прочел жанровое определение Маяковского: «драма с цирком и фейерверком». И когда я это понял, мне стало чрезвычайно интересно смотреть за действием[4].
- Похоронен в Москве на Введенском кладбище, (2 участок)[5].
Напишите отзыв о статье "Ячницкий, Аполлон Владимирович"
Литература
- 30 января 2010: в 11.05, К юбилею А. П. Чехова. Проект «Доктор Чехов», ч.1: «Маска». В ролях — Аполлон Ячницкий, Георгий Доре, Даниил Каданов, Федор Димант[6]
- [www.mtvideo.ru/catalog/element.php?SECTION_ID=292&ELEMENT_ID=16679 фильм Суворов]
Роли в кино
- 1940 — Суворов — Павел I
- 1941 — Первая конная (фильм, 1941) - диверсант.
- 1942 — Боевой киносборник:Наши девушки[7] — диверсант
- 1942 — Однажды ночью[8]
- 1943 — Радуга — Адольф Гитлер [9]
- 1955 — Тайна вечной ночи — Виктор Павлович Лаврентьев
- 1956 — Долгий путь — Арабин
- 1956 — Урок истории — Гитлер
- 1958 — Тревожная ночь — полковник Ярлыков
- 1958 — Шли солдаты — главарь анархистов в ресторане
- 1959 — Жестокость — Константин Иванович Воронцов, главарь банды
- 1967 — Война и мир. Фильм 4. Пьер Безухов (1967) — эпизод
- 1968 — Бриллиантовая рука — Николай Иванович, экскурсовод по Стамбулу
- 1969 — Служили два товарища — сосед Саши на корабле
Примечания
- ↑ В списке помощников присяжных поверенных Киева указан Ячницкий Владимир Иванович, Малая Житомирская, д. 16.; Помощником присяжнного поверенного так же указан Ячницкий Витольд Иванович, ул. Дмитриевская, д.6.//Весь Киев. Адресная и справочная книга — путеводитель по Киеву за 1911 г. Киев, 1911. — ст.920.
- ↑ Творческий псевдоним: Аполлон Осенев Сообщено лично в беседе в гостинице Почепа в 1965.
- ↑ Жена: артистка Ольга Васильева (1916 - 1999), похоронена в Москве на Введенском кладбище, (2 участок).
- ↑ //Зверева Н. А. «Мастерство режиссёра». М.,1966.-С.94.
- ↑ [proekt-wms.narod.ru/spisok-ushed-actors.htm Где похоронены актёры]
- ↑ [www.cultradio.ru/doc.html?id=128436 Радио Культура]
- ↑ [film.arjlover.net/info/boevoi.kinosbornik.nashi.devushki.avi.html Скачать фильм «Боевой киносборник „Наши девушки“»]
- ↑ web.archive.org/web/20101205020020/www.lenfilm.ru/catalogue/Lenfilm%20RUS.pdf
- ↑ Сообщено лично А.В. Ячницким в беседе в гостинице Почепа, в 1965.
Ссылки
- [kinosozvezdie.ru/actors/yachnitsky/yachnitsky.html Ячницкий Аполлон Владимирович]
- [www.kino-teatr.ru/kino/acter/sov/13070/bio/ Ячницкий Аполлон Владимирович]
- [schools.keldysh.ru/sch69/muzem/vip/kolosov/kol.htm]
- [bujet.ru/article/8778.php]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Ячницкий, Аполлон Владимирович
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)