Яшина, Лариса Ивановна

Лариса Ивановна Яшина
Дата рождения:	28 февраля 1941(1941-02-28) (83 года)
Место рождения:	Пенза, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Род деятельности:	поэтесса
Годы творчества:	1951 — наст. вр.
Жанр:	лирика
Язык произведений:	русский
Дебют:	1953 год
Премии:	• Всероссийская литературная премия имени М. Ю. Лермонтова (2005, 2007), • Международная литературная премия имени К. М. Симонова (2011)
Награды:

Лариса Ивановна Яшина (род. 28 февраля 1941, Пенза) — советский и российский поэт, член Союза писателей России (1992) и Союза журналистов СССР — России (1980), лауреат литературных премий.

Биография

Лариса Яшина родилась 28 февраля 1941 года в г. Пензе в семье служащих. Рано потеряла отца. Ей было 2 года, когда он погиб на фронте в 1943 году. Это событие оказало серьёзное влияние на её творчество: тематика Великой Отечественной войны занимает значительное место в её произведениях.

Стихи начала писать в школьные годы, учась в третьем классе. Первые стихи были на самые разнообразные темы, в том числе политические (борьба за мир и пр.). В марте 1953 года в районной газете «За высокий урожай!» Путятинского района Рязанской области было опубликовано её первое стихотворение (12-летняя Яшина в это время училась в пятом классе).

Учась в старших классах средней школы, Лариса Яшина с 1956 года становится внештатным корреспондентом газеты «Молодой ленинец» (г. Пенза) и участвует в деятельности одного из молодёжных литературных объединений при Пензенской областной организации Союза писателей СССР. Печаталась в пензенских областных газетах, альманахе «Земля родная», участвовала в Пензенском областном поэтическом семинаре.

В 1958 году Лариса Яшина окончила с золотой медалью среднюю школу № 1 имени В. Г. Белинского (г. Пенза), в 1963 году — Пензенский политехнический институт, затем — аспирантуру при кафедре «Материаловедение» этого института. Около 20 лет (до сентября 1984 года) она преподавала материаловедение в Пензенском политехническом институте.

Работая в политехническом институте, Яшина руководила студенческой литературной группой «Варяги», была редактором вузовской газеты «За инженерные кадры». Её деятельность была отмечена рядом наград по линии комсомола, в том числе Почётной грамотой ЦК ВЛКСМ.

С 1986 по 1999 гг. Лариса Ивановна работала в Пензенской областной филармонии в качестве мастера художественного слова. Она участвовала в создании целого ряда концертных программ в Пензе и районах Пензенской области, продолжала писать стихи, работала с начинающими поэтами, сотрудничала с ветеранскими организациями, вела различные конкурсы (частушек, народной песни и др.). В этот же период времени она написала ряд песен для спектаклей Пензенского областного драматического театра и Пензенского кукольного театра «Орлёнок»). Печаталась в центральных и пензенских газетах, журналах, альманахах, коллективных поэтических сборниках.

После выхода на пенсию работала в Объединении литературных музеев Пензенской области и Пензенской областной библиотеке имени М. Ю. Лермонтова.

Стихи Ларисы Яшиной опубликованы в целом ряде коллективных поэтических сборников, выпущенных в Москве, Саратове и Пензе. В Пензе также издано более 10 авторских сборников поэтессы.

Жанр большинства произведений Ларисы Яшиной — лирика. Заметное место в её творчестве занимают любовные мотивы, проблемы человеческих отношений, военная тематика. В стихотворных приёмах нередко встречаются народно-песенные мотивы.

Оценки творчества

В рецензии на сборник «Начало», опубликованной в газете «Литературная Россия» (№ 37, 1974 г.), отмечалось:

«Стихи Л. Яшиной…завидно отличаются от большинства подборок … и мастерством, и высоким эмоциональным настроем. Свойственное таланту Яшиной сильное художественное воображение позволило ей в антологию произведений о Зое Космодемьянской вписать свою страницу: её „Зоя“ — это стихотворение, в котором жизненный факт и поэтический вымысел дали сплав для глубокого философского обобщения.»

В современной «Литературной газете», в рубриках «Губернские страницы» и «Литературный курьер» также имеют место упоминания о творчестве Ларисы Яшиной и её новых произведениях. Сама поэтесса оценивается газетой как «известный литератор». Негативно оценивает творчество Ларисы Яшиной в журнале «Новый мир» поэт Дмитрий Кузьмин:

Литературных премий в России довольно много, но о большинстве из них мы, к счастью, никогда не слышали. Однако «Литературной газете», например, не зазорно сообщать о том, что некая поэтесса Яшина удостоена Лермонтовской премии за стихи, например, такие: «Как же всеядно зло, / Но твердо усвоила я: / Перекрещу чело — / Обидчикам Бог судья».

Высокие оценки творчества Ларисы Яшиной многократно встречаются в пензенском литературном журнале «Сура», в отзывах пензенских писателей и поэтов, а также в региональных средствах массовой информации.

Творчество Ларисы Яшиной достаточно высоко оценивается и властями Пензенской области. В 2011 году поэтесса первой из пензенских литераторов была удостоена высшей региональной награды — почётного знака губернатора «Во славу земли Пензенской».

27 февраля 2013 года после долгого перерыва Л. И. Яшина появилась на публике и выступила на презентации журнала «Сура» (№ 1, 2013), в котором представлены её новые творческие планы.

Интересные факты

Фрагмент стихотворения Ларисы Яшиной, посвящённого пензенцам — участникам Великой Отечественной войны увековечен на двух воинских мемориалах в России — в Пензе и Москве (Зеленограде)

Колонны шли за горизонт,

Где ты, земляк наш, только не был…

Отсюда начинался фронт,

Отсюда виделась Победа.

Пенза

В Пензе указанный фрагмент стихотворения Ларисы Яшиной выбит на памятном знаке, установленном рядом с памятником «Проводы» работы скульптора Владимира Курдова. Этот памятник располагается на месте, где в годы Великой Отечественной войны находился призывной пункт. С этого призывного пункта ушли на фронт свыше шести тысяч пензенцев.

Памятный знак со стихами Яшиной представляет собой крупный природный камень, в который вмонтирована раскрытая книга, выполненная из чёрного мрамора. На страницах мраморной книги выбит приведённый текст четверостишия. Стихи Яшиной и форма их увековечения получили высокую оценку со стороны пензенцев — участников Великой Отечественной войны.

Москва (Зеленоград)

В Зеленограде, аналогичный фрагмент стихотворения Ларисы Яшиной выбит на гранитной стеле, которая привезена из Пензы и установлена возле памятного знака «Рубеж-41» — рядом с Ленинградским шоссе, в начале Панфиловского проспекта в месте ожесточённых сражений Московской битвы.

Инициатива установки в Зеленограде стелы со стихами Яшиной была выдвинута пензенскими участниками Великой Отечественной войны. Главным образом — ветеранами 354-й стрелковой дивизии, формировавшейся в Пензе и героически сражавшейся с противником в боях за деревню Матушкино в 1941 году на территории современного Зеленограда). Данная идея была поддержана пензенскими и зеленоградскими властями. Сама стела со стихами была установлена в 1991 году в дни празднования 50-летия победы в Московской битве.

Звания и награды

• Член Союза журналистов СССР — России (1980).
• Член Союза писателей России (1992).
• Дважды Лауреат Всероссийской литературной премии имени М. Ю. Лермонтова (2005, 2007).
• Лауреат Международной литературной премии имени К. М. Симонова с вручением Золотой медали (за цикл стихов в Антологии современной поэзии «Созвучье слов живых» т. 5, М, 2010 г.) (2011).
• Лауреат премии «Мастер» литературного конкурса «Гранатовый браслет» (2009).
• Лауреат премии Пензенского комсомола (1981).
• Лауреат премии Министерства культуры Пензенской области
• Награждена высшей региональной государственной наградой Пензенской области — Почётным знаком Губернатора Пензенской области «Во славу Земли пензенской» (2011).
• Награждена высшей муниципальной наградой г. Пензы — Памятным знаком «За заслуги в развитии города Пензы» (2016).
• Награждена общественной наградой — орденом «Во имя жизни на Земле» (2009).

Библиография

Публикации в периодических изданиях:

1. Альманах «Поэзия». № 46. М.: «Молодая Гвардия». 1986. 70 000 экз.
2. Газета «Литературная Россия». № 37. 1974.
3. Газета «Советская Россия». 23.02.1979.
4. Газета «Комсомольская правда». 1.03.1980, 17.08.1980.
5. Журнал «Крестьянка». № 3. 1974, № 5. 1982. 6 700 000 экз.
6. Альманах «Земля родная». № 4. — Пенза, 1963. 3000 экз.
7. 10 лет нашей дружбы. — Бекешчаба — Пенза, 1980.
8. Журнал «Сура». № 3. 1994, № 3, 1996, № 2, 3. 1999, № 4. 2008, № 1, № 4, 2009, № 1. 2011.
9. Газета «За высокий урожай!». № 22 (1713). 11.03.1953. — Рязанская область, Путятинский район.

Публикации в коллективных поэтических сборниках:

1. [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/64799/36 Начало]. Сборник. Стихи. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1974. 10 000 экз.
2. [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/22698/39 Голос поля]. Сборник. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1985. 15 000 экз.
3. [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/46814/78 Край мой, единственный в мире]. Стихотворения. / Сост. и авт. предисл. О. М. Савин. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1986. — 10 000 экз.
4. [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/26154/17 День волжской поэзии, 1983: Ульяновск, Пенза, Саратов]. Сборник. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1983. — 10 000 экз.
5. [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/31018/78 Защити все живое]. Литературно-художественный сборник. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1991. — 5000 экз.
6. Красота спасет мир. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1992.
7. Милая роща. Саратов: Приволжское книжное издательство, 1993.
8. [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/14190/41 Венок Лермонтову]. Стихи. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1984. — 10 000 экз.
9. И остаётся жить строка… Сборник произведений пензенских писателей, посвящённый 50-летию областной организации Союза писателей (1958—2008 годы). — Пенза, 2008. 552 с. 1000 экз. ISBN 978-5-94321-135-5
10. Созвучие слов живых. Антология современной поэзии. — М.: «Московский Парнас», 2010. Том 5. Стр. 229—270. Лариса Яшина. «Я к судьбе относилась доверчиво…». ISBN 978-5-7330-0662-1

Авторские сборники стихотворений:

1. Свет от света: Поэма / Лариса Яшина; [Худож. Мария Королькова]. — Пенза: М-во культуры Пенз. обл., 1999. 58 с.: На тит. л.: К 250-летию со дня рождения А. Н. Радищева. — 2000 экз.; 2-е изд. — Пенза: РИО ПГПУ, 2001 . — 62 с. — 1000 экз.
2. Перед простором чистого листа / Лариса Яшина. — М.: РБП, 1995. — 8 с. — (Рекламная библиотечка поэзии) (50 лет Великой Победы). 1000 экз. — ISBN 5-7612-0065-1.
3. Пока не занавесят зеркала: [Стихотворения] / Лариса Яшина. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1992. 72 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7633-0549-3.
4. Время любви: Стихи / Лариса Яшина; [Худож. В. Ф. Найденко]. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1987. 62 с. 6000 экз.
5. Откровение: Стихи / Лариса Яшина; [Худож. П. А. Маскаев]. — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1983. 55 с. 10 000 экз.
6. Напоминает осени пора…: [Стихи и песни] / Л. И. Яшина, 1998. 425 с.; 2-е изд. — Пенза: 2006. 421 с. 1500 экз.
7. Равновесие: Избранное: [Стихотворения, поэма] / Л. И. Яшина. — Пенза, 2004. 328 с. — 1000 экз.
8. Посвящения и живущим, и ушедшим: [стихи-штрихи] / Л. И. Яшина. — Пенза, 2005. 343 с. 500 экз.
9. Разноцветье / Л. И. Яшина. — Пенза, 2007. 500 экз.
10. Муррси / Л. И. Яшина. — Пенза, 2007. — 1000 экз. ISBN 5-90-365301-4
11. Молю прощенья у любви. Л. И. Яшина. Пенза: «Областной издательский центр», 2008. 1000 экз. ISBN 978-5-903653 — 01-1
12. «Зверские» рассказы / Лариса Яшина. Рассказы о тех, кто всегда рядом с нами, наших домашних любимцах и тех, кто доверяет нам. — Пенза: 2008. 76 c. ISBN 978-5-903653-01-1
13. Если б знал Куприн…: поэтические этюды / Л. Яшина. — Пенза, 2010. 48 с. ISBN 978-5-93966-046-4

Ссылки

• [www.penzalit.ru/sovrem-38.html На сайте «Пенза литературная»]
• [penzanews.ru/content/view/10225/ На сайте информационного агентства «Penza News»]
• [fridmans.us/LarisaYashina/?cat=1 Лирика Ларисы Яшиной]

Отрывок, характеризующий Яшина, Лариса Ивановна

– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.