Яшин, Даниил Александрович
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
| Яшин Даниил Александрович | |
| Имя при рождении: |
Яшин Даниил Александрович |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
деревня Старые Какси |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
Яшин Даниил Александрович (24 декабря 1929 Старые Какси — 29 ноября 1988) — удмуртский поэт, литературовед, фольклорист, кандидат филологических наук, доцент.
Содержание
Биография
В семилетнем возрасте потерял отца, в Великой Отечественной войне погибли все его братья (четверо), мать ослепла. Окончил старокаксинскую школу.
1948 год — окончил Можгинское педучилище, и в этом же году было напечатано его первое стихотворение «Вало возь».
1952 год — окончил факультет языка и литературы Удмуртского пединститута и в этом же году начинает работать в Глазовский пединституте им. В. Г. Короленко преподавателем удмуртской литературы, русского и удмуртского фольклора.
1959 год — сотрудник Удмуртского пединститута (позднее переименован в Удмуртский госуниверситет).
1962—1965 г.г. — учёба в аспирантуре: в 1967 году защищитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологмческих наук по теме «Удмуртская народная сказка». Защита происходила в городе Тарту в Тартуском университете.[1]
1965—1988 г.г. — сотрудник Удмуртского госуниверситета: читал курс удмуртского фольклора и литературы.
Являлся участником международных конгрессов финно-угроведов в Таллине (1970), Турку (1980), Сыктывкаре (1985).
Автор 11 поэтических сборников и многих научных публикаций — в основном, исследований по удмуртскому фольклору.
Стихи поэта переводились на русский (и другие языки народов СССР), а также на венгерский, монгольский, испанский.
В 1992 году (посмертно) становится лауреатом премии Кузебая Герда.
Библиография
I. Источник информации — РНБ|Генеральный алфавитный каталог книг на русском языке (1725—1998)
- Удмуртская народная сказка / Ижевск, «Удмуртия», 1965. — 135 с. — 1000 экз.[2]
- Ожидание. Стихи. Авториз. пер. с удм. Л. Шкавро и О. Поскребышева / Ижевск, «Удмуртия», 1968. — 76 с. — 5000 экз.[3]
- Образ В. И. Ленина в удмуртской литературе / Ижевск, «Удмуртия», 1969. — 27 с. — 3000 экз.[4]
- Весеннее разноцветье. Стихи. Пер. с удм. [Предисл. канд. филолог. наук З. Богомоловой] / Ижевск, «Удмуртия», 1975. — 86 с. — 5000 экз.[5]
- Поэт, учёный, педагог. Ст. воспоминания о Д. А. Яшине / [Составитель Р. И. Яшина], Ижевск: Удмуртия, 1993. — 238 с. — 4000 экз. — ISBN 5-7659-0469-6.[6]
I I. Источник информации — [www.nlr.ru/poisk/ электронный каталог РНБ]
Произведения, изданные на удмуртском языке:
- Ин ворекъян : кылбуръёс / Даниил Яшин. - Ижевск : Удмуртия, 1972. — 94 с.
- Быгати|сь киос : пиналъёслы кылбуръёс / Даниил Яшин ; сур. В. Веретенниковлэн. — Устинов : Удмурия, 1986. — 21 с.
- Коммунизме сюрес возьматыса : В. И. Ленин удмурт литератураын но фольклорын / Д. А. Яшин. - Ижевск : Удмуртия, 1970. — 51 с.
- Кылёз пытьы : кылбуръёс, поэма / Даниил Яшин. - Ижевск : Удмуртия, 1990. — 78 с.
- Лопшо Педунь серекья : калык выжыкыльёс но мадиськоньёс / [сост. Д. А. Яшин ; худож. Р. К. Тагиров]. — Ижевск : Удмуртия, 1968. — 28 с.
- Афанасий Лужанин : улэмез но творчествоез сярысь / [сост. Д. А. Яшин]. — Ижевск : Удмуртия, 1973. — 38 с. — (Удмурт писательес).
- Михаил Лямин : улэмез но творчествоез сярысь / [сост. Д. А. Яшин]. — Ижевск : Удмуртия, 1971. — 4 с. — (Удмурт писательес).
- Д. А. Майоровлэн улэмез но творчествоез / [сост. Д. А. Яшин]. — Ижевск : Удмуртия, 1969. — 28 с.
- Мынам сюлмаськонэ : кылбуръёс / Даниил Яшин. — Ижевск : Удмуртия, 1980. — 191 с.
- Ортчмсьтэм егит дыр : кылбурьёс / Даниил Яшин. — Ижевск : Удмурт. кн. изд-во, 1959. — 64 с.
- Удмурт литература : учебник-хрестоматия 8 кл. / дасяз Д. А. Яшин. — 4-ти| изд. — Ижевск : Удмуртия, 1982. — 231 с.
- Удмурт фольклор : дышетисьёслы пособие / Д. А. Яшин. — 2-ти| изд., туп., выльдэмын. — Устинов : Удмуртия, 1987. — 152 с.
- Удмурт фольклор : дышети|сьёслы методической пособие / Д. А. Яшин ; Дышети|сьёслэсь тодонлыксэс жутонъя ин-т. — Ижевск : Удмурт. кн. изд-во, 1962. — 87 с.
- Чырты весь / Даниил Яшин ; [худож. М. Шаклеин. — Ижевск : Удмуртия, 1964]. — 13 с.
- Ыркыт тол : кылбурьёс / Даниил Яшин. — Ижевск : Удмуртия, 1964. — 73 с.
- Эшъёс ке вань... : кылбурьёс / Даниил Яшин. — Ижевск : Удмурт. кн. изд-во, 1963. — 64 с.
Сноски
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/110398/73 РНБ|Генеральный алфавитный каталог книг на русском языке (1725—1998) \ 73]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/110398/72 РНБ|Генеральный алфавитный каталог книг на русском языке (1725—1998) \ 72]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/110398/71 РНБ|Генеральный алфавитный каталог книг на русском языке (1725—1998) \ 71]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/110398/70 РНБ|Генеральный алфавитный каталог книг на русском языке (1725—1998) \ 70]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/110398/69 РНБ|Генеральный алфавитный каталог книг на русском языке (1725—1998) \ 69]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/110398/74 РНБ|Генеральный алфавитный каталог книг на русском языке (1725—1998) \ 74]
Напишите отзыв о статье "Яшин, Даниил Александрович"
Ссылки
- [www.alibudm.narod.ru/pis/pudm64.html Биография и библиография Д. А. Яшина в Удмуртской библиотеке]
Отрывок, характеризующий Яшин, Даниил Александрович
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
