Яш-Нун-Айин I
Яш-Нун-Айин I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Стела 4, поставленная при Яш-Нун-Айине I.</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 378 год — 414 год | ||
| Предшественник: | Чак-Ток-Ичак II | |
| Преемник: | Сиях-Чан-Кавиль II | |
| Род: | Вторая династия Тикаля | |
| Отец: | «Сова-Копьеметатель», правитель Теотиуакана | |
| Дети: | Сиях-Чан-Кавиль II | |
Яш-Нун-Айин I (дословно «Зеленый Крокодил») (правил в 378 — 414[1]) — пятнадцатый правитель древнего майянского царства Мутуль со столицей в Тикале и основатель Второй династии.
Содержание
Биография
Предполагается, что в 377 году армия Теотиуакана под предводительством Сиях-Кака вторглась на земли майя, убила Чак-Ток-Ичака II и установила здесь власть теотиуаканского царя «Совы-Копьеметателя», а его малолетний сын Яш-Нун-Айин в 378 году был посажен на трон Мутуля.
Так как Яш-Нун-Айин I взошёл на престол в раннем возрасте, в первые годы его правления государством управлял Сиях-Как, будучи своего рода регентом.
Гробница этого правителя («захоронение 10» в Северном акрополе) вместе с многочисленными подношениями была открыта археологами из Пенсильванского университета; сам правитель изображён на двух стелах одетым по теотиуаканской моде[2].
Яш-Нун-Айину I наследовал его сын, Сиях-Чан-Кавиль II[2].
Напишите отзыв о статье "Яш-Нун-Айин I"
Примечания
- ↑ [web.archive.org/web/20050411172834/mesoamerica.narod.ru/civhistmaytik.html История города Тикаль (Яшмутуль) царства Мутуль]
- ↑ 1 2 Drew, 1999, p. 197.
Литература
- Drew, David. The Lost Chronicles Of The Maya Kings. — Weidenfield & Nicolson, 1999. — ISBN 0-297-81699-3.
- Sharer, Robert J. (1994). The Ancient Maya (5th, fully revised ed.). Stanford, CA: Stanford University Press. ISBN 0-8047-2130-0
Ссылки
- Беляев Д. Д. [www.mezoamerica.ru/indians/maya/lord-tikal.html Правители Тикаля]. «МесоАмерика.Ru». Проверено 30 июля 2012. [www.webcitation.org/6B4cJy0DQ Архивировано из первоисточника 1 октября 2012].
- [mesoamerica.narod.ru/civhistmaytik.html История города Тикаль (Яшмутуль) царства Мутуль]. «Древняя МезоАмерика». Проверено 30 июля 2012. [www.webcitation.org/6B4cMhnu0 Архивировано из первоисточника 1 октября 2012].
| |||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Яш-Нун-Айин I
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
