Грот, Яков Карлович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Я. К. Грот»)
Перейти к: навигация, поиск
Яков Карлович Грот
Научная сфера:

филология

Награды и премии:

Я́ков Ка́рлович Грот (15 [27] декабря 1812, Петербург — 24 мая [5 июня1893, там же) — российский филолог. С 1840 года профессор Гельсингфорсского университета, с 1858 года академик, с 1889 года вице-президент Российской Императорской академии наук. Действительный тайный советник.





Биография

Родился в семье коллежского советника Карла Ефимовича Грота. Мать — Каролина Ивановна Цизмер. Внук Иоахима Христиана Грота, лютеранского священника, обосновавшегося в Санкт-Петербурге в 1760 году. Всего в семье было четверо детей: Роза, Александр, Яков и Константин.[1]:8

Был направлен на учёбу в Царскосельский лицей по личному указанию императора Николая I. Окончил в 1832 году с золотой медалью и поступил на службу в канцелярию комитета министров, состоя в непосредственном ведении барона М. А. Корфа. После назначения Корфа государственным секретарем (1835) был переведен в его канцелярию.

В 1838 году состоялось знакомство с П. А. Плетневым и началось сотрудничество в «Современнике».

В 1840 году назначается чиновником особых поручений при графе Ребиндерге и переезжает в Финляндию. Занимается инспекцией финских школ по преподаванию русского языка.

В 1841 году становится профессором русской словесности и истории при Императорском Александровском университете. По поручению университетского Совета организовал отдельную русскую библиотеку.

В 1847 году предпринял путешествие по Финляндиию, опубликовав по его окончании книгу «Переезды по Финляндии. Путевые записки» (Санкт-Петербург, 1847), проиллюстрированную шестью литографированными изображениями, выполненными русским художником-гравёром Лаврентием Серяковым. Впервые упомянул в этой книге о загадочном узнике тюрьмы в крепости Кексгольм «Безымянном».

В декабре 1852 года избирается в члены-корреспонденты Императорской Академии наук и в начале следующего года переезжает в Петербург, поступает на службу в Царскосельский лицей профессором словесности. Одновременно назначен преподавателем словесности немецкого языка, истории и географии к Великим Князьям Николаю и Александру Александровичам.

В 1858 году утвержден академиком Российской Императорской академии наук.

В декабре 1865 года избран в члены-корреспонденты Русского Археологического общества.

В октябре 1889 года утвержден вице-президентом Российской Императорской академии наук.

Скончался 24 мая (5 июня) 1893 года. Похоронен в Санкт-Петербурге на Новодевичьем кладбище[2]. На докладе о кончине Я. К. Грота Государь Император написал: «Меня эта смерть весьма огорчила. Я знал Якова Карловича более 25 лет и привык любить и уважать эту достойную личность»[1]:48.

Семья

24 февраля 1850 года женился на писательнице Наталье Петровне Семеновой (1824—1899)[1]:18, уроженке Рязанской губернии, дочери героя войны 1812 года писателя-драматурга Петра Николаевича Семёнова (1791—1832) и сестры известных деятелей и писателей Николая Петровича Семёнова и Петра Петровича Семёнова-Тян-Шанского. У них родились четыре сына и три дочери: Николай (1852—1899), Константин (1853—1934), Александр (1856—1857), Мария (1858—1872), Наталия (1860—1918), Елизавета (1863—1932) и Яков (1869—1874).

Научная деятельность

Автор ряда трудов по истории русской словесности: «Филологические разыскания»; образцовое для своего времени научно-критическое с обширным комментарием издание сочинений Державина в 9 томах (1864—1883); издание сочинений Хемницера (1873); книга «Жизнь Державина»; исследование «Екатерина II» и другие. Изучал историю шведской и финской литературы, скандинавский фольклор и морфологию.

Известен своими работами в области русской орфографии. В работах «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне (1873)» и «Русское правописание» (справочник, выдержавший 22 издания в 1885—1916), сформулировал основные принципы правописания — фонетический и историко-этимологический — а также предложил нормы русской (дореформенной) орфографии, по которым его пособие было наиболее авторитетным вплоть до реформы 1918 года, хотя не все его орфографические предложения в этот период соблюдались реально (например, написание вядчина вм. ветчина, діэта вм. діета). Работы Грота считаются первым теоретически обоснованным сводом правил русской орфографии. В них содержатся замечания о морфологической роли русского ударения.

Был также выдающимся лексикографом, начал издавать «Словарь русского языка» нормативного типа (вышло начало, буквы А-Д, 1891), занимался словарём и стилем отдельных писателей («Словарь к стихотворениям Державина», 1883), основал картотеку словарного сектора Института русского языка РАН.

Его труды неоднократно печатались в журналах «Филологические записки», «Русский филологический вестник».

Научные заслуги

Труды

  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003542206 Речь по случаю рождения его императорского высочества государя великого князя Николая Александровича, произнесенная в торжественном собрании Александровского университета 15/27 октября 1843 г.]» — СПб: 1843. — 17 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003561341 Переезды по Финляндии от Ладожского озера до реки Торнео : Путевые записки Якова Грота.]» — СПб: 1847. — 242 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003600055 О пребывании пленных шведов в России при Петре Великом.]» — СПб: 1853. — 60 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003545406 Деятельность и переписка Державина во время Пугачевского бунта.]» — СПб: 1861. — 169 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01004106262 Державин и граф Петр Панин.]» — СПб: 1863. — 43 с.
  • «[memoirs.ru/texts/Grot_RA64_2.htm Воспоминание о Гоголе]» // Русский архив, 1864. — 4 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003567526 Очерк академической деятельности Ломоносова.]» — СПб: 1865. — 41 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003577789 Карамзин в истории русского литературного языка.]» — СПб: 1867. — 57 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003578473 Переписка Евгения с Державиным.]» — СПб: 1868. — 65-216 с.
  • «[memoirs.ru/rarhtml/Grot_RA69_1.htm К истории шведской войны в 1788 году]» // Русский архив, 1869. — 13 с.
  • «[memoirs.ru/rarhtml/Grot_NZ_RA70_10.htm Несколько заметок на письма митр. Евгения к Македонцу и Н. И. Зиновьева к его сыну]» // Русский архив, 1870. — 12 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003584032 По поводу вопросов о предметах общего образования.]» — СПб: 1871. — 12 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003545379 Петр Великий как просветитель России]» — СПб: 1872. — 56 с.
  • «[memoirs.ru/rarhtml/1293Grot.htm Иван Иванович Хемницер]» // Русская старина, 1872. — 20 с.
  • «Филологические разыскания. Материалы для словаря, грамматики и истории русского языка» — СПб: 1873.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01004109903 Воспоминание о В. И. Дале; Воспоминание о П. П. Пекарском.]» — СПб: 1873. — 23 с.
  • «[memoirs.ru/texts/Grot_DNR_75_2.htm Воспитание Екатерины II]» // Древняя и новая Россия, 1875. — 16 с.
  • «[memoirs.ru/rarhtml/1352Grot.htm Дети правительницы Анны Леопольдовны в Горсенсе]» // Русская старина, 1875. — 8 с.
  • «[memoirs.ru/texts/GrotKorfRS1876.htm Воспоминания о графе М. А. Корфе]» // Русская старина, 1876. — 4 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01004107062 Сотрудничество Екатерины II в Собеседнике княгини Дашковой.]» — СПб: 1877. — 18 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003544799 Екатерина II в переписке с Гриммом.]» — СПб: 1878. — 41 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003546239 Заботы Екатерины II о народном образовании, по её письмам к Гримму.]» — СПб: 1879. — 40 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01002574539 Жизнь Державина : по его сочинениям и письмам и по историческим документам.]», Т.1 — СПб: 1880. — 1043 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01002574550 Жизнь Державина : по его сочинениям и письмам и по историческим документам.]», Т.2 — СПб: 1883. — 664 с.
  • [tvereparhia.ru/biblioteka-2/g/1368-grot-ya-k/16907-grot-ya-k-russkoe-pravopisanie-rukovodstvo-sostavlennoe-po-porucheniyu-vtorogo-otdeleniya-imperatorskoj-akademii-nauk-1894 «Русское правописание», — СПб: 1885.]
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01004230627 Письма Гримма к Императрице Екатерине II.]»//Сборник императорскаго Русского историческаго общества. Т. 44, — СПб: 1885. — 872 с.
  • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003620060 Пушкин, его лицейские товарищи и наставники.]» — СПб: 1887. — 320 с.; 2-е изд. СПб., 1899.

«Труды Я. К. Грота» изданы под редакцией профессора К. Я. Грота:

    • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003962615 Труды Я. К. Грота. Из скандинавского и финского мира (1839—1881).]», Т.1 — СПб: 1898. — 1072 с.
    • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003962614 Труды Я. К. Грота. Филологические разыскания (1852—1892).]», Т.2 — СПб: 1899. — 941 с.
    • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003962613 Труды Я. К. Грота. Очерки из истории русской литературы (1848—1893).]», Т.3 — СПб: 1901. — 510,331 с.
    • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003962612 Труды Я. К. Грота. Из русской истории (1845—1890).]», Т.4 — СПб: 1901. — 769 с.
    • «[dlib.rsl.ru/viewer/01003962611 Труды Я. К. Грота. Деятельность литературная, педагогическая и общественная (1837—1889).]», Т.5 — СПб: 1903. — 628 с.

Напишите отзыв о статье "Грот, Яков Карлович"

Примечания

  1. 1 2 3 Грот К. Я. [dlib.rsl.ru/viewer/01003789951 Материалы для жизнеописания академика Якова Карловича Грота. (1812—1893)] — СПб: 1912. — 51 с..
  2. Могила на плане Новодевичьего кладбища (№ 47) // Отдел IV // Весь Петербург на 1914 год, адресная и справочная книга г. С.-Петербурга / Ред. А. П. Шашковский. — СПб.: Товарищество А. С. Суворина – «Новое время», 1914. — ISBN 5-94030-052-9.

Литература

  • [vivaldi.nlr.ru/ab000000663/view#page=138 Грот Яков Карлович] // Список гражданским чинам первых трех классов. Исправлен по 1-е февраля 1890 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1890. — С. 116—117.
  • Грот К. Я. [dlib.rsl.ru/viewer/01003789951 Материалы для жизнеописания академика Якова Карловича Грота. (1812—1893) : Хронологический обзор его жизни и деятельности.] — СПб: 1912. — 51 с.
  • Грот К. Я. [www.ostrov.ca/kgrot/jkgrot.htm Материалы для жизнеописания академика Якова Карловича Грота. (1812—1893) : Предки, семья и детство.] — СПб: 1912.
  • Семенова Н. П.. [www.ostrov.ca/memoires/npgrot/index.htm Из семейной хроники. Воспоминания для детей и внуков.] — СПб: 1900.
  • [brokgaus-slovar.ru/index.php?action=find&text=%D0%93%D1%80%D0%BE%D1%82,+%D0%AF%D0%BA%D0%BE%D0%B2+%D0%9A%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Грот, Яков Карлович] // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — СПб: 1890—1907

Ссылки

  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50236.ln-ru Профиль Якова Грота] на официальном сайте РАН
  • [www.bogoslov.ru/biblio/text/30053/index.html «Русское правописание» Я. К. Грота в формате djvu]

Отрывок, характеризующий Грот, Яков Карлович

Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?