Райнеггс, Якоб

Якоб Райнеггс (нем. Jacob Reineggs, наст. фамилия Энхлих; 28 января 1744, Айслебен — 1 марта 1793, Санкт-Петербург) — авантюрист и дипломат XVIII века, родом из Саксонии.

В молодости сменил много профессий — цирюльник в Лейпциге, актёр в Вене, врач в Венгрии, естествоиспытатель в Польше.

Затем приезжает в Турцию, откуда перебирается в Грузию, где входит в доверие к царю Ираклию II, который сделал Райнеггса придворным врачом.

В 1782 году прибывает в Санкт-Петербург, где становится одним из приближённых князя Потёмкина.

Затем участвует в русских дипломатических миссиях на Кавказе, сыграв не последнюю роль в подписании Георгиевского трактата в 1783 году.

В конце жизни — коллежский советник, директор хирургического училища и непременный секретарь Медицинской коллегии.

Умер в Петербурге.

Оставил после себя «Историческое и географическое описание Кавказа» («Allgemeine historisch-topographische Beschreibung des Kaukasus»).

Ссылки

• [books.google.com/books?id=dlMbi3TwlwcC&hl=ru Allgemeine historisch-topographische Beschreibung des Kaukasus] на books.google.com

Источник

• Строев А. «Те, кто поправляет Фортуну». Авантюристы Просвещения. — М.: Новое литературное обозрение, 1998. — ISBN 5-86793-036-X — С. 294—295.

Отрывок, характеризующий Райнеггс, Якоб

В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.