Френкель, Ян Абрамович
Поделись знанием:
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
(перенаправлено с «Я. Френкель»)
| Ян Френкель | ||||||
 | ||||||
| Основная информация | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Полное имя |
Ян Абрамович Френкель | |||||
| Дата рождения | ||||||
| Место рождения | ||||||
| Дата смерти |
25 августа 1989 (68 лет) | |||||
| Место смерти | ||||||
| Страна | ||||||
| Профессии | ||||||
| Инструменты | ||||||
| Награды |
| |||||
| [yanfrenkel.jimdo.com/ Сайт о Яне Френкеле] | ||||||
Ян Абра́мович Фре́нкель (21 ноября 1920, Киев — 25 августа 1989, Рига) — советский композитор-песенник, певец, скрипач, актёр[1]. Народный артист СССР (1989). Лауреат Государственной премии СССР (1982).
Содержание
Биография
Родился 21 ноября 1920 года (по другим источникам — в 1925 году[2]) в Киеве в семье парикмахера Абрама Натановича Френкеля. Учился игре на скрипке под руководством отца.
В 1938—1941 годах учился в КГК имени П. И. Чайковского по классу скрипки у Якова Магазинера и по классу композиции у Бориса Лятошинского. С началом Великой Отечественной войны, будучи высокого роста, приписал себе около 5 лет и поступил в Оренбургское зенитное училище. Играл на скрипке в оркестре кинотеатра «Аврора».
По окончании училища в 1942 году принимал участие в боевых действиях, был тяжело ранен и после лечения с 1943 года до конца войны служил во фронтовом театре, играя на рояле, скрипке, аккордеоне.
После войны с 1946 года жил в Москве, делал оркестровки крупных произведений и играл на скрипке в различных ресторанах столицы.
Свою первую песню («Шёл пилот по переулку» на слова М. Слободского и А. Раскина) Ян Френкель написал в 1942 году, будучи курсантом, однако по-настоящему ощутил призвание композитора-песенника только в 1960-е, когда получила известность его песня «Годы» на стихи Марка Лисянского.
В дальнейшем судьба подарила ему таких соавторов, как Михаил Танич, Игорь Шаферан, супруги Константин Ваншенкин и Инна Гофф. Записал несколько своих песен с Тульским государственным хором, которым руководил его друг народный артист РСФСР Иосиф Михайловский.
В 1969 году, благодаря идее Марка Бернеса, появилась облетевшая весь мир песня «Журавли» на стихотворение Расула Гамзатова в переводе Наума Гребнева.
Ян Френкель выступал в концертах с исполнением собственных песен, обычно публика пела вместе с ним. Его произведения были в репертуаре Людмилы Зыкиной, Иосифа Кобзона, Георга Отса, Михаила Чуева, Нани Брегвадзе, Геннадия Каменного, Марка Бернеса, Эмиля Горовца, Майи Кристалинской, Анны Герман.
Писал музыку к драматическим спектаклям, кинофильмам, мультфильмам. Снялся как актёр в трёх фильмах.
Автор ряда статей на музыкально-публицистические темы. Член Союза композиторов СССР.
Михаил Танич писал, что Френкель «был очень талантливым мелодистом, тактичным и обходительным человеком в жизни — из тех людей, у которых не бывает врагов» (М. И. Танич, «Играла музыка в саду», М., «Вагриус», 2000).
Ян Френкель скончался 25 августа 1989 года в Риге. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 10).
Семья
Проживал с семьей в коммунальной квартире на Трубной площади в Москве, в дальнейшем на улице Новоалексеевская, в последние годы жизни на улице Готвальда (ныне улица Чаянова). Мемориальная доска на этом доме была установлена в декабре 2000 года.
Его вдова Наталия Михайловна, урождённая графиня Лорис-Меликова, актриса, умерла в середине 1990-х, дочь Нина с 1980 года проживает в Италии, внук — Ян Френкель-младший — музыкант (пианист и аранжировщик) Оркестра академии береговой охраны США, с 2011 г. директор музыкального отделения Кадетского корпуса Академии береговой охраны США.
Награды и звания
- Государственная премия СССР (1982) — за песни последних лет
- Народный артист Дагестанской АССР
- Заслуженный деятель искусств РСФСР (1973)
- Народный артист РСФСР (1978)
- Народный артист СССР (1989)
- Орден Дружбы народов
- Медаль «100 лет освобождения Болгарии от Османского рабства» (1978)
Творчество
Музыка к кинофильмам
- 1963 — Короткие истории
- 1965 — Женщины
- 1966 — Чёрт с портфелем
- 1967 — Бегущая по волнам
- 1968 — Мужской разговор
- 1968 — Новенькая
- 1968 — Новые приключения неуловимых
- 1969 — Ищите — и найдёте
- 1969 — Про Клаву Иванову
- 1970 — В Москве проездом…
- 1970 — Впереди день
- 1970 — Двадцать седьмой неполный (телеспектакль)
- 1970 — Корона Российской империи, или Снова неуловимые
- 1970 — Приключения жёлтого чемоданчика
- 1971 — Путина
- 1972 — Четвёртый
- 1972 — Чудак из пятого «Б»
- 1973 — Дача
- 1973 — Двое в пути
- 1973 — Неисправимый лгун
- 1973 — По собственному желанию
- 1974 — Анискин и Фантомас
- 1974 — Вылет задерживается (также сам исполняет свою песню)
- 1974 — Кыш и Двапортфеля
- 1974 — Потому что люблю
- 1975 — Братушка
- 1975 — Когда наступает сентябрь
- 1975 — Это мы не проходили
- 1976 — Моё дело
- 1977 — Отклонение — ноль
- 1977 — Хомут для Маркиза
- 1978 — Вас ожидает гражданка Никанорова
- 1978 — Мужчина и женщины (телеспектакль)
- 1980 — Незваный друг
- 1981 — Депутатский час
- 1982 — Где-то плачет иволга…
- 1982 — День рождения
- 1983 — Белые росы
- 1985 — Город невест
- 1985 — Подвиг Одессы
- 1986 — С неба на землю
- 1988 — Вознесение
- 1988 — Дорогое удовольствие
- 1998 — Тоталитарный роман
Роли в кино
- 1968 — Новые приключения неуловимых — скрипач
- 1970 — Корона Российской империи, или Снова неуловимые — официант Луи Леонид (озвучивание — А.Карапетян)
- 1970 — Приключения жёлтого чемоданчика — гражданин у телефона-автомата
Музыка к мультфильмам
- 1962 — Две сказки
- 1962 — Светлячок № 2
- 1962 — Сказки про чужие краски
- 1963 — Светлячок № 3
- 1963 — Свинья-копилка
- 1965 — Здравствуй, атом!
- 1966 — Сегодня день рождения
- 1967 — Будильник
- 1967 — А вот и я! (сюжет в киножурнале «Фитиль» № 58)
- 1967 — Громоотвод (сюжет в киножурнале «Фитиль» № 60)
- 1968 — Светлячок № 8
- 1968 — Место под солнцем (сюжет в киножурнале «Фитиль» № 68)
- 1969 — Бабушкин зонтик
- 1971 — Рассказы старого моряка. Необитаемый остров
- 1972 — Рассказы старого моряка. Антарктида
- 1976 — Стойкий оловянный солдатик
- 1977 — Как Маша поссорилась с подушкой
- 1978 — Маша больше не лентяйка
- 1979 — Маша и волшебное варенье
- 1985 — Огуречная лошадка
- 1986 — Петух и боярин
Песни
- «Человек с теодолитом» (слова М. Танича)[3]
- «Годы» (слова М. С. Лисянского, 1960)
- «Текстильный городок» (1961, слова М. Танича)
- «Как тебе служится» (1962, слова М. Танича)
- «Калина красная» (слова народные, 1963)
- «Я спешу, извините меня» (слова К. Ваншенкина, 1964)
- «Ну что тебе сказать про Сахалин» (слова М Танича, 1965)[4]
- «Сколько видано» (слова И. Шаферана, 1965)
- «Вальс расставания» (слова К. Ваншенкина, 1965)
- «Август» (слова И. Гофф, 1966)
- «Нейлоновое сердце» (слова И. Шаферана, 1968)
- «Погоня» (слова Р. Рождественского, 1968)
- «Русское поле» (слова И. Гофф, 1968)
- «Журавли» (слова Р. Гамзатова, перевод на русский язык Н. Гребнева, 1968)
- «Баллада о гитаре и трубе» (слова. Ю. Левитанского, 1970)
- «Для тебя» (слова И. Шаферана, 1976)
- «Обучаю игре на гитаре» (1978, слова К. Я. Ваншенкина)
- «Мои болгарские друзья» (1979, слова К. Я. Ваншенкина).
Дискография
- 1987 — Это песня для близких друзей… — поёт Андрей Миронов («Мелодия», С60-26029-004).
Библиография
- Ваншенкин К. Я. Писательский клуб. — М.: Вагриус, 1998.
- Шмыга Т. И. Счастье мне улыбалось. — М.: Вагриус, 2001.
- Фельцман О. Б. Не только воспоминания. — М.: Олма-пресс, 2000.
- Савельзон В. Л. Оренбургская история в лицах. — Оренбург, 2000.
- Танич М. И. Играла музыка в саду. — М.: Вагриус, 2001.
- Вечерний звон. — М.: Вагриус, 2003.
- Колкер А. Н. Лифт вниз не поднимает. — СПб.: ЛИК, 1998.
- Кикнадзе А. В. Бакинская подкова. — М.: Азеррос, 2003.
- Марягин Л. Г. Изнанка экрана. — М.: Детектив-пресс, 2003.
- Казенин В. И. Мы — большие друзья. — М.: ИД Композитор, 2007.
Напишите отзыв о статье "Френкель, Ян Абрамович"
Примечания
- ↑ [www.rutv.ru/personnel.html?id=3263&cid=44&d=0 Телеканал «РОССИЯ» // Ян Френкель]
- ↑ [www.bomondmusic.ru/memory/yan_frenkel Помним и любим… — Артисты — BOMOND]. Проверено 26 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EzIWBKKr Архивировано из первоисточника 9 марта 2013].
- ↑ [reestr.rp-union.ru/works/?p=3735 Российский союз правообладателей: Человек с теодолитом — Танич Михаил Исаевич — АТ]
- ↑ [sakhalin-znak.ru/IMG_4118 История написания песни]
Ссылки
- [holyofholies.ru/ Официальный сайт композитора Яна Френкеля]
- [yanfrenkel.jimdo.com/ Обновленная версия существовавшего ранее сайта о Яне Френкеле]
- [wayback.archive.org/web/20120611210452/holyofholies.narod.ru/ Сайт о Яне Френкеле (архивная копия неработающего сайта)]
- [novodevichye.com/frenkel/ Могила Яна Френкеля]
- [www.sovmusic.ru/person_list.php?idperson=19 Песни Яна Френкеля (аудиозаписи на сайте SovMusic.ru)]
- [video.yandex.ru/users/serv1989/view/115/ Русское поле Яна Френкеля (2010)]
- [video.yandex.ru/users/serv1989/view/119/?cauthor=serv1989&cid=14 «Песня вечной юности». Авторский вечер композитора Яна Френкеля (Колонный зал Дома Союзов 1982 г.)]
Отрывок, характеризующий Френкель, Ян Абрамович
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Категории:
- Родившиеся 21 ноября
- Родившиеся в 1920 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Киеве
- Умершие 25 августа
- Умершие в 1989 году
- Умершие в Риге
- Музыканты по алфавиту
- Композиторы по алфавиту
- Композиторы СССР
- Композиторы России
- Композиторы XX века
- Кинокомпозиторы СССР
- Певцы и певицы по алфавиту
- Певцы и певицы СССР
- Певцы и певицы России
- Певцы и певицы XX века
- Актёры по алфавиту
- Актёры СССР
- Актёры России
- Актёры XX века
- Кавалеры ордена Дружбы народов
- Народные артисты СССР
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные деятели искусств РСФСР
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Композиторы-песенники
- Выпускники Киевской консерватории
- Кинокомпозиторы России
- Скрипачи России
- Скрипачи СССР
- Народные артисты Дагестанской АССР
- Члены Союза композиторов СССР
- Участники Великой Отечественной войны
- Выпускники Оренбургского высшего зенитного ракетного училища
- Похороненные на Новодевичьем кладбище
