Я — Хортица

Я — Хортица
Жанр	военный фильм, драма, детский
Режиссёр	Александр Игишев
Автор сценария	Лев Аркадьев
В главных ролях	Олег Де-Рибас, Пилле Пихламяги, Василий Скромный, Сергей Канищев, Лембит Ульфсак
Оператор	Евгений Козинский
Композитор	Ян Фрейдлин
Кинокомпания	Одесская киностудия
Длительность	65 мин.
Страна	СССР
Язык	русский
Год	1981
IMDb	ID 0240232
Выход фильма «Я — Хортица»

К:Фильмы 1981 года

«Я — Хортица» — советский цветной художественный фильм 1981 года. Создан на основе реальных событий Великой Отечественной войны. Посвящён 40-летию подвига героев Хортицы — членов отряда «Юные чапаевцы».

Сценарию Льва Аркадьева предшествовала написанная им статья, в которой рассказывалось о деятельности отряда. Статья называлась «Дорогие наши мальчишки» и была опубликована в газете «Труд» от 5 ноября 1976 года.

Киносъёмки проводились в Запорожье на острове Хортица. Премьера фильма состоялась в апреле 1981 года в Запорожском дворце культуры «Орбита». Почётными гостями кинопремьеры были воспитанники Запорожской детской железной дороги, которые принимали участие в съёмках. Юный машинист ДЖД (Юра Жданов) сыграл роль Лёньки, прообразом которого был один из членов отряда «Юные чапаевцы» Леонид Панфиловский. Во время съёмок фильма при неосторожном обращении с пиротехникой погиб местный запорожский школьник.

Сюжет

Сюжет фильма начинается событиями 18 августа 1941 года. Идёт 58-й день Великой Отечественной войны. Немецкие войска вплотную подошли к Запорожью.

Живущие на острове Хортица школьники-комсомольцы Володя, Вилька (Виле́н) и Фо́рка (Христофор) не могут оставаться в бездействии, узнав о том, что на остров прорвались немецкие мотоциклисты.

Майор Антонов — командир подразделения, ведущего кровопролитный бой, удерживая оборону острова, даёт мальчикам серьёзное задание: из зоны боя необходимо эвакуировать раненых — ребята должны довести санитарный обоз до Запорожья. Хорошо зная остров, дорогами, которые известны только им, мальчики приводят обоз к мосту, ведущему на левый берег Днепра, но мост оказывается взорванным.

Укрепившись на Хортице, немецкие войска начинают вести с высоких берегов острова миномётно-артиллерийский обстрел левобережья.

Чувствуя ответственность за жизни доверенных им раненых красноармейцев, ребята надеются найти помощь по их спасению в Запорожье. Дождавшись ночи и погрузив в лодку несколько раненых, Володя с помощью Самвела, под непрерывным неприятельским огнём переправляется на левый берег. После беседы с генералом Филимоновым ему становится ясно, что спасение раненых зависит от успеха готовящейся военной операции по освобождению Хортицы.

Обратно на остров Володя добирается вплавь, сопровождая разведчиков, которые должны собрать информацию о расположении немецких войск, оккупировавших часть Хортицы. Но выбравшись на берег, он понимает, что доплыть удалось только ему — разведчики погибли.

Собрав группу надёжных товарищей, мальчики решают не только выполнить задание погибших разведчиков — доставить в Запорожье необходимые разведданные, нанеся на карту острова объекты неприятеля, но и, по возможности, помочь наступлению советских войск, отметив эти объекты кострами.

Выполнению задуманного плана неожиданно помогают сами немцы. Прорвавшиеся на Хортицу подразделения немецкой армии сопровождает съёмочная группа военной кинохроники, которая должна зафиксировать на киноплёнку местное население, радостно встречающее цветами и хлебом-солью немецкую армию «освободителей». Исполнительный, корректный, говорящий по-немецки Володя внушает доверие «штатскому эсэсовцу» — руководителю съёмочной группы. После того, как первая попытка киносъёмки проваливается, закончившись расстрелом старика, не пожелавшего подносить хлеб-соль немецкому полковнику, въезжающему на танке на площадь посёлка, Володя предлагает другой сюжет съёмки: на поляне у заветного Запорожского дуба ребята берутся устроить представление в стиле запорожских казаков, угостив немцев настоящим кулешом, приготовленном на костре. «Сколько котлов — столько костров». Предложение Володи принимается «штатским эсэсовцем» с воодушевлением, он надеется снять самый лучший эпизод своего киносборника: «Хортица — это колыбель украинской вольницы, символ. И если она с нами, значит с нами вся Украина… Одна такая съёмка для великой Германии значит больше, чем несколько боевых побед.» Услужливое рвение Володи и его идея киносъёмки на открытом пространстве у костров, всего в километре от противника кажутся немецкому полковнику в высшей степени подозрительными, но имея приказ оказывать содействие киногруппе и уступая доводам «штатского эсэсовца» о важности пропаганды, он вынужден согласиться на это мероприятие.

Две красные ракеты, обозначающие начало наступления советских войск, становятся сигналом, по которому на острове дружно вспыхивают костры. Среди них горит костёр, зажжённый «классным миномётиком», сделанным изобретательным Форкой; пылает костёр, зажжённый при помощи авиамодели, пущенной учащимся авиационного техникума Вилькой; горит пулемётная вышка, которую с крыши конюшни забросал гранатами отчаянный Лёнька. А на поляне перед старым дубом, среди мечущихся в свете костров немцев, дополнительным факелом вспыхивает тело Володи, прошитое автоматной очередью и воспламенившееся от бутылки с зажигательной смесью.

Подсвеченные кострами неприятельские объекты Хортицы, становятся удобной мишенью для советской авиации.

Фильм заканчивается кадрами советской кинохроники периода Великой Отечественной войны и закадровым текстом:

Из приказа командующего 12 армией генерала Галанина: «Выполняя приказ Военного совета, наши части доблестно вели борьбу за овладение островом Хортица и уничтожение противника на нём, проявив в этих тяжёлых боях образцы мужества, отваги, беззаветного служения Родине. Стремительным ударом в ночь с 5-го на 6-е сентября 1941 года остров был захвачен. Уцелевший враг, бросая оружие, бежал.»

Создатели фильма

</div>

В ролях

• Олег Де-Рибас — Володя
• Юрий Жданов — Лёнька
• Василий Скромный — Христофор
• Сергей Канищев — Виля
• Эдуард Соболев — Юрка
• Владимир Мкртчян — Самвел
• Пилле Пихламяги — Эви
• Улдис Лиелдидж — немецкий полковник
• Лембит Ульфсак — штатский эсесовец
• Николай Шутько — Карпо Иванович

в эпизодах

• Николай Рыбников — генерал-майор Филимонов
• Анатолий Барчук — Сергей Никифорович Антонов
• Юрий Медведев — военный врач
• В. Алексеенко (в титрах — Н. Олексеенко), М. Толмачев, М. Горносталь, С. Свечников, О. Петренко

дополнительная информация:

• В киносъёмках принимали участие школьники Киева, Одессы, Таллина, Еревана, Москвы.
• Для Николая Рыбникова фильм стал третьим, снимавшимся в Запорожье с его участием.

Съёмочная группа

• Автор сценария — Лев Аркадьев
• Режиссёр-постановщик — Александр Игишев
• Главный оператор — Евгений Козинский
• Художник-постановщик — Муза Панаева
• Композитор — Ян Фрейдлин
• Режиссёр — В. Котюков
• Звукооператор — И. Рябинин
• Монтаж — Л. Голиковой
• Художники по костюмам — Н. Акимова, М. Струтина
• Художник-гримёр — З. Губина
• Комбинированные съёмки:
  оператор — С. Лылов
  художник — О. Ерошенкова
• Операторы — И. Красовский, Д. Шинкаренко
• Ассистенты:
  режиссёра — В. Семанив
  оператора — К. Кудрявцев
  художника — Н. Квашина
• Главный консультант — генерал-лейтенант И. Свиридов
• Консультант — доктор военно-исторических наук Ю. Перечнев
• Редактор —Т. Хмиадашвили
• Оркестр Госкино СССР
  дирижёр — Константин Кримец
• Директора фильма — Г. Фёдоров, В. Дмитриев

Соответствие сюжета фильма реальным историческим фактам

Малобюджетный, ориентированный на детскую аудиторию и снятый в жёстких рамках советской цензуры эпохи застоя, фильм не мог с полной достоверностью отобразить недостаточно исследованную и почти нигде не описанную страницу героической обороны Запорожья в первые месяцы Великой Отечественной войны. Но за отдельными эпизодами, а иногда и просто репликами героев, кроются истинные факты грозной реальности 1941 года.

По сюжету фильма, одним из первых пострадавших от рук оккупантов, занявших посёлок на Хортице, стал представитель местной поселковой власти. Не позволяющий ни себе ни другим видеть реальность поражений советской армии, не желающий верить истинному положению дел, он оказался не готовым к встрече с врагом. Стоя на опустевшей площади посёлка, беспомощно пытаясь нащупать личное оружие, он в полном недоумении смотрит на приближающихся немецких мотоциклистов и становится лёгкой мишенью для них. Получив за несколько минут до этого сведения по телефону, о том, что на Хортице видели немцев, он резко отчитывает собеседника за распространение панических слухов и угрожает ему наказанием: «А за паникёрство по закону военного времени…» Этот эпизод воссоздаёт очень типичную для первых месяцев ВОВ ситуацию, когда борьба с паникёрством приводила к недостаточной информированности и невозможности принять правильное решение. При подходе немецкой армии к Запорожью любые слухи о приближении немцев расценивались как паникёрство и карались расстрелом без суда и следствия. Расстрел производился вооружёнными патрулями иногда прямо во дворах жилых домов.

Из приказа командующего войсками 9-й армии № 00173 о приведении войск в порядок и повышении их боеспособности в обороне на левом берегу р. Днепр (от 21 августа 1941 г.):

«Всех, кто проявляет халатность, трусость, паникёрство — расстреливать на месте…»

Столкнувшись с необходимостью переправиться с Хортицы в Запорожье, герои фильма попадают в сложную ситуацию из-за отсутствия на острове плавсредств. Подчиняясь приказу, жители острова вынуждены были сдать все имеющиеся у них лодки. Ознакомившись с воспоминаниями полковника милиции в отставке Г. Ф. Котова, можно понять, о какого рода приказе идёт речь:

«Вскоре пришёл приказ очистить остров Хортицу от неприятеля. Началась подготовка к форсированию реки Днепр. Плавсредств 274-я СД (стрелковая дивизия) не имела, моему отряду было дано задание собрать лодки и катера, где только можно.»

Авторы фильма коснулись очень редко затрагиваемой в искусстве кино темы — работы немецкой кинохроники периода ВОВ, когда она была важным фактором, обеспечивающим эффективность нацистской пропаганды. По словам Зигфрида Кракауэра: «То значение, которое придавалось кинохронике после сентября 1939 года (1 сентября 1939 года — начало Второй мировой войны), далеко превосходит её прежние достижения и его нельзя недооценивать». Рассуждая о творческих принципах нацистского хроникёра, руководитель киносъёмочной группы («штатский эсэсовец» в исполнении Лембита Ульфсака) приводит две цитаты, авторство которых приписывает А. Гитлеру: «Чем чудовищнее ложь, тем скорее в неё поверят» и «Пропаганда помогла нам прийти к власти, пропаганда поможет нам завоевать весь мир». Но первая цитата — это принцип, сформулированный Й. Геббельсом, а вторая — частично воспроизводит лозунг, украшавший в 1936 году зал съезда национал-социалистов в Нюрнберге: «Пропаганда помогла нам прийти к власти. Пропаганда поможет нам удержать власть. Пропаганда поможет нам завоевать весь мир».

Внешние изображения
	[retro.zp.ua/uploads/gallery/main/19/111.jpg Запорожский дуб в 80-е годы ХХ столетия.]
	[ecoethics.ru/old/gvd/gvd-23.jpg Запорожский дуб в ХХI столетии.]

Сцены киносъёмки на поляне у Запорожского дуба снимались в семи километрах от ДнепроГЭС, в посёлке Верхняя Хортица у дерева, объявленного в 2010 году Национальным деревом Украины. Согласно одной из многочисленных легенд, связанных с ним, в 1943 году А. Гитлер во время своего визита в Запорожье пожелал вывезти распиленный на части дуб в Германию и собрав там уже мёртвое дерево, установить его как символ победы арийского духа над славянским. Воплощению идеи фюрера помешало стремительное наступление советских войск. Отзвуком этой легенды в фильме звучат слова «штатского эсэсовца»: «Этому дубу полтысячи лет, если не больше. Когда-то казаки праздновали под ним свои победы, а сегодня их правнуки будут чествовать своих победителей». В конце 80-х годов ХХ столетия дерево начало засыхать. К 1996 году у него осталась только одна живая ветка. От обрушения дуб оберегался системой растяжек, укреплённых на трёх мачтах, установленных вокруг него. К концу 2015 года дерево почти разрушилось. Мощного, величественного дерева, запечатлённого в кадрах фильма «Я — Хортица», больше нет. В фильме, выпущенном в 1981 году, упоминается о подрыве плотины ДнепроГЭС — факте, который в то время практически замалчивался. Действующий в фильме генерал Филимонов (прообразом киногероя был заместитель начальника штаба Южного фронта генерал-майор Ф. М. Харитонов) получив сообщение о разрушении плотины, отдаёт приказ: «После налёта авиации прорвало плотину ДнепроГЭСа, прорыв увеличивается. Приказываю всему составу отойти на высоты и проследить, чтобы на реке никого не осталось».

Внешние изображения
	[zptown.at.ua/_pu/9/93658781.jpg Плотина ДнепроГЭС после взрыва. 1941 год.]

Плотина «флагмана советской гидроэнергетики» была взорвана 18 августа 1941 года отступавшими советскими войсками. Никто из комендантских служб о взрыве предупреждён не был. Гигантская волна, образовавшаяся в результате разрушения перемычки плотины, хлынув вниз по течению Днепра, привела к огромным человеческим жертвам и большому материальному ущербу .

Релизы на VHS и DVD

• В 2003 году фильм «Я — Хортица» был выпущен на видеокассете VHS.
  Дистрибьютор — «Энио-Фильм».
  Звуковые дорожки: русский.

Внешние изображения
	[cdstalker.ru/covers/dejstvuj-po-obstanovke---otrjad---esche-o-vojne---na-vojne-kak-na-vojne---vtorzhenie---ja-khortica_41883.html Обложка DVD диска.]

• Фильм вошёл в состав киносборника, выпущенного на DVD коллекционным изданием. Кроме фильма «Я — Хортица» в киносборник вошли фильмы, посвящённые теме Великой Отечественной войны: «Действуй по обстановке!», «Отряд», «На войне как на войне», «Вторжение», «Ещё о войне».
• В 2010 году фильм был выпущен в составе коллекционного издания «Централ Партнершип» из серии «У голубого экрана» — «Герои великой войны. Диверсанты и спецназ». В сборник вошли также фильмы «Дожить до рассвета», «Крепость» и «Берём всё на себя».

Ссылки

• Акбаш Роман. [pravda.in.ua/nostalgie/glavnoe-zaporozhskoe-sobitie-aprelya-1981-go-%E2%80%93-premera-hudozhestvennogo-filma-ya-%E2%80%93-hortitsa «Главное запорожское событие апреля 1981-го — премьера художественного фильма «Я — Хортица»] (16.02.2011). [www.webcitation.org/6Angs0lWH Архивировано из первоисточника 19 сентября 2012].
• «Я — Хортица» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Я — Хортица

Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.