Я — легенда

Я — легенда
I Am Legend
Обложка первого издания книги.
Автор:	Ричард Мэтисон
Жанр:	научная фантастика, ужасы
Язык оригинала:	английский
Оригинал издан:	1954 г.
Издатель:	Walker and Company
Страниц:	160 (первое издание)

Эта статья — о романе; о фильме см. Я — легенда (фильм).

«Я — легенда» (англ. I Am Legend) — научно-фантастический роман американского писателя Ричарда Мэтисона, оказавший большое влияние на формирование в современной литературе образа вампиров, зомби, популяризации концепции всемирного апокалипсиса по причине пандемии и идеи описания вампиризма как заболевания. Роман, опубликованный в 1954 году, был достаточно успешен. По его мотивам сняты фильмы «Последний человек на Земле» (1964), «Человек Омега» (1971) и «Я — легенда» (2007). Кроме того, существует неофициальная экранизация — фильм «Я — воин» (2007).

С 1970 года по настоящее время правами на книгу владеет Warner Brothers.

История создания

Идея романа появилась у Мэтисона во время просмотра фильма ужасов «Дракула»: «Если один вампир — это страшно, каково будет увидеть целый мир вампиров?» Название писатель выдумал сам, оно не является отсылкой к библейскому «Я — легион» из Евангелие от Марка.

В интервью 2004 года Мэтисон рассказал, что считает роман «Я — легенда» одним из наиболее удачных своих произведений.

Сюжет

Главный герой романа, Роберт Нэвилль (англ. Robert Neville), — единственный человек, не заразившийся болезнью, симптомы которой напоминают вампиризм. Он живёт в бронированном доме в Лос-Анджелесе, посвящая свободное время научным исследованиям и поискам лекарства от болезни, уничтожившей человечество. Сам Нэвилль к вампиризму обладает иммунитетом, который, как он считает, достался ему после укуса заражённой летучей мыши (Нэвилль долго болел, но смог оправиться). Каждый день он готовится к ночной осаде дома вампирами. Утром и днём он ремонтирует своё убежище, развешивает по периметру головки чеснока, занимается умерщвлением спящих вампиров в чужих домах, избавляется от их трупов. Ночью к дверям приходят заражённые, дразнят Нэвилля и пытаются выманить его из дома, в частности, Нэвилль узнаёт среди вампиров своего бывшего друга Бена Кортмана. После многих ночей, проведённых в депрессии и алкогольном опьянении, Нэвилль твёрдо решает найти лекарство. Он берёт книги и другие необходимые материалы из библиотеки, а затем путём кропотливых исследований обнаруживает, что корень вампиризма — микроб, инфицирующий и живых, и мёртвых.

Однажды на улице Нэвилль сталкивается с, казалось бы, неинфицированной женщиной по имени Руфь (англ. Ruth). Герой замечает, что она не выносит запаха чеснока и решительно выступает против убийства вампиров. Под давлением Нэвилля Руфь соглашается сдать кровь на анализ, чтобы проверить, нет ли в ней заражения. Когда же выясняется, что кровь заражена, Руфь сбегает из дома, оставляя записку. Она пишет, что она и группа других инфицированных приспособились к болезни, могут проводить небольшое время на солнечном свету и даже пытаются восстановить общественное устройство. Они боятся и ненавидят Нэвилля, поскольку он невольно уничтожил некоторых из них вместе с настоящими вампирами. Эти заражённые считают Нэвилля хищником и отправили к нему Руфь как шпиона. Руфь также пишет, что они охотятся на «истинных» (неконтролируемых) вампиров и наладили производство таблеток, сдерживающих инстинкты.

В письме Руфь предупреждает Нэвилля, что за ним придут охотники, и советует ему бежать. Однако Нэвилль, уставший от одинокого и однообразного существования, остаётся в доме. Ночью к нему приходят инфицированные, убивают всех вампиров извне (включая Бена Кортмана) и штурмуют дом. Нэвилля ранят и берут в плен. В тюрьме его навещает Руфь. Она сообщает, что является высокопоставленным членом нового общества, но, в отличие от других, не боится и не ненавидит Нэвилля. Руфь хотела бы помочь ему бежать, но толпа требует казни. Женщина также говорит, что Нэвилль остался последним человеком на Земле. В финале романа, перед казнью, Нэвилль из окна глядит на лица инфицированных: они искажены страхом и ненавистью. Герой чувствует, что для них «он — чудовищный выродок… куда опаснее той инфекции, жить с которой они уже приспособились. Он был монстром, которого до сих пор никто не мог поймать, никто не мог увидеть. Доказательством его существования были лишь окровавленные трупы их близких и возлюбленных — он ощутил и понял, кем он был для них, и глядел на них без ненависти». Нэвилль осознаёт, что среди этих людей ему нет места. Он заглатывает пилюлю с ядом, которую ему принесла Руфь.

Экранизации

Ричард Мэтисон написал сценарий для фильма по своему роману ещё в 1950-х годах. Предполагалось, что фильм будет снят на британской студии Hammer, для чего писатель специально ездил в Великобританию, но сценарий не получил одобрения у цензоров. «Позднее они продали его одному парню из США, Роберту Липперту», — рассказывал Мэтисон. — «Я помню, как пришёл домой к Липперту и он сказал: „Мы собираемся заполучить режиссёра Фрица Ланга“. Я подумал: „О Боже, как замечательно!“ А потом мне позвонили и сказали: „Теперь у нас Сидни Салков“. И я подумал: „Да, вот это провал“».

Экранизация романа — «Последний человек на Земле» (англ. The Last Man on Earth) Сидни Салкова — вышла в 1964 году. Главную роль исполнил Винсент Прайс. Был использован сценарий Мэтисона, однако, из-за последующих изменений в сюжете автор попросил убрать своё имя из финальных титров, поэтому указан под псевдонимом «Логан Суонсон» (англ. Logan Swanson). Кроме того, писатель был недоволен режиссёрской работой и выбором актёра на главную роль. Тем не менее, на сегодняшний день именно этот фильм наиболее близко следует сюжету оригинала.

Фильм «Человек Омега» (1971) Мэтисон тоже воспринял отрицательно, заметив, что изменения в сюжете сделали его практически неузнаваемым. Место вампиров в фильме заняли фанатичные сектанты, мутировавшие после бактериологической войны. Роберт Нэвилль (Чарлтон Хестон) здоров, так как получил экспериментальную вакцину.

В конце 1990-х годов Ридли Скотту было предложено снять новую экранизацию, с Арнольдом Шварценеггером в роли Нэвилля. Сценарий был написан Марком Протосевичем. Позднее Скотт заменил Протосевича на собственного сценариста, Джона Логана, планируя создать смесь научно-фантастического боевика и триллера с трагической концовкой. Однако студия Warner Brothers была обеспокоена тем фактом, что фильм может оказаться недостаточно успешным коммерчески, поэтому вернула Протосевича в качестве сценариста. В итоге фильм так и не был снят из-за трудностей со сценарием, бюджетом (сценарий требовал слишком высоких финансовых затрат) и дизайном персонажей (по словам Ридли Скотта, вампиры получались слишком похожими на людей).

Экранизация 2007 года «Я — легенда» (англ. I Am Legend) с Уиллом Смитом в главной роли была создана по сценарию Марка Протосевича с изменениями Акивы Голдсмана. Сценарий был снова переписан, чтобы сделать фильм непохожим на предыдущие экранизации и другие фильмы про зомби. Действие было перемещено из Лос-Анджелеса в Манхэттен (Нью-Йорк). Арнольд Шварценеггер стал продюсером. Кроме значительных сюжетных отличий от оригинала, в фильме есть логические нестыковки, например, прекрасное состояние машин и флагов на улицах, хотя за 3 года по сюжету фильма, всё должно было покрыться грязью и полуразрушиться от времени; наличие двух типов иммунитета на один и тот же вирус (в воздухе и вирус, попавший в здоровый организм при физическом контакте с больным).

Комиксы

Серия комиксов «„Я — легенда“ Ричарда Мэтисона»

Серия комиксов под названием Richard Matheson’s I Am Legend («„Я — легенда“ Ричарда Мэтисона») была создана Стивом Найлсом и Элманом Брауном (Elman Brown). Она была опубликована в 1991 году издательством Eclipse Comics, а затем переиздана IDW Publishing. Сюжет комикса близко соответствует оригиналу: в комиксе нет зомби, но есть вампиры, которые разговаривают с Нэвиллем и зовут его к себе. Главный герой часто вспоминает прошлое, много курит и часто пьет. Дом у него обычный, а не бронированный. В финале, по комиксу, Нэвилля отправляется на битву с вампирами, но его побеждают и хоронят. Через некоторое время он просыпается и выясняется, что глобальное превращение людей в вампиров было скачком эволюции, а сам Невилл оказался единственным, кто не превращался. Все вампиры превращаются в людей. Эта серия состоит из 4-х выпусков.

Серия веб-комиксов «Я — легенда: Пробуждение»

В преддверии выхода фильма «Я — легенда» 2007 года компанией Vertigo была выпущена бесплатная серия веб-комиксов, действие в которых происходит перед событиями фильма. Серия состоит из четырёх выпусков под общим названием «Я — легенда: Пробуждение» (англ. I Am Legend: Awakening). В ней рассказывается о судьбе нескольких выживших в те времена, когда вирус ещё не распространился на всю планету. Многие люди погибли, но пока остались выжившие — либо зараженные, либо обладающие иммунитетом.

1. Потеря голоса: История Итана (Losing Voice: Ethan’s Story). Сценарий — Стив Найлс, иллюстратор — Билл Сенкевич. История мальчика по имени Итан, который вместе с родителями и младшим братом ехал в машине по автостраде. Во время прослушивания радио им не удается услышать новостей или прогноза погоды, а вещает только автоматическая система оповещения о чрезвычайной ситуации («Это не тест»). Из неё непонятно, нужно ли эвакуироваться из города или оставаться в своих домах. В конце дня ближе к закату появляются инфицированные, которые одного за другим уничтожают семью Итана, а сам Итан, едва убежав от инфицированных, оказывается спасенным военным патрулем на вертолете.
2. Смерть в подарок (Death As A Gift). Сценарий — Дон Томас, иллюстратор — Джейсон Чан. История состоит из трёх страниц. В ней рассказывается, как единственная выжившая жительница Гонконга, обладающая иммунитетом к вирусу, совершает самоубийство.
3. Изоляция (Isolation). Сценарий — Марк Протосевич, иллюстратор — Дэвид Леви. Комикс оформлен как видеоролик. Действие происходит в тюрьме штата Колорадо. Все эвакуированы, но начальник тюрьмы решает бросить одного из самых страшных преступников (террориста) в камере. Тот в конце концов сбегает, вооружившись и украв автомобиль, но по дороге он наталкивается на зомби, инфицированных вирусом. Преступник безуспешно старается скрыться от них в тюрьме.
4. Жертва нескольких ради большинства (Sacrificing the Few For the Many). Сценарий — Дон Томас, иллюстратор — Джейсон Чан. Комикс также представляет собой видеоролик. Действие происходит в Центральной Америке в неназванном центре, лечат инфицированных вирусом людей. Внезапно объект подвергается нападению вооруженных солдат, которые убивают больных и ученых, а всё вокруг забрасывают гранатами. Выживают только спрятавшиеся неподалеку дети, мальчик и девочка. После ухода военных выяснятся, что девочка заражена (по комиксу, признаком этого являются кровавые слёзы).
5. Убежище (Shelter). Сценарий — Орсон Скотт Кард, иллюстратор — Эндрю Уэст. Это комикс-видеоролик. Действие происходит в Нью-Дели (Индия). Девушка Ватсала и её семья готовятся укрыться в убежище на период вспышки эпидемии. Перед тем, как спрятаться в убежище, Ватсала, несмотря на возражения отца, выбегает из дома, чтобы встретиться со своим другом Притамом, который ждет её на крыше сломанного автобуса. После объятий, Притам уговаривает Ватсалу вернуться обратно в убежище и сказал, что будет ждать её. Вернувшись в дом и спустившись в подземный туннель, ведущий в убежище, Ватсала не может попасть в него, поскольку отец сменил код на двери и отказался впустить её, опасаясь, что девушка, возможно, заражена. Снаружи он оставил для неё запасы пищи и воды. Через 48 часов у Ватсалы проявляются признаки заражения, но она отказывается в это верить. В итоге девушка превращается в зомби и пытается попасть внутрь убежища. Неожиданно дверь открывается, и Ватсала видит вместо членов своей семьи монстров. Она набрасывается на них и убивает, после чего начинает поедать их останки, тем самым утоляя чувство голода. Вспомнив о Притаме, Ватсала выходит в опустевший город и идет к автобусу, где её ждет Притам, тоже превратившийся в зомби. Она говорит ему, что знает место, где они могут поесть и ведет его в убежище. Там они обнаруживают живым одного из братьев Ватсалы, который открыл ей дверь, и, таким образом, Ватсала, приняв членов своей семьи за монстров, расправилась с ними. Однако, Ватсала и Притам по-прежнему видят в брате монстра и убивают его.

Литература

• Ebert, Roger. Roger Ebert's Movie Yearbook 2009. — Andrews McMeel Publishing, 2008. — 944 с. — ISBN 0740777459.
• Weaver, Tom. Science Fiction Stars And Horror Heroes. — McFarland & Company, 2006. — 462 с. — ISBN 0786428570.
• McCarty, Michael. More Giants of the Genre. — Wildside Press, 2004. — 212 с.

Ссылки

• [www.lib.ru/INOFANT/METSON/i_legend.txt Текст романа] (рус.) в Библиотеке Максима Мошкова.

Отрывок, характеризующий Я — легенда

– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.