Ять в дореформенной русской орфографии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Правила употребления буквы Ѣ на конец XIX — начало XX века





ѣ в окончаниях, суффиксах и на конце служебных слов

Согласно обычаям, упорядоченным в «Русском правописании» акад. Я. К. Грота[1], буква «ѣ» писалась на месте нынешней «е» в следующих случаях:

  • в суффиксах сравнительной и превосходной степени прилагательных и наречий -ѣе (-ѣй), -ѣйшій: сильнѣе, сильнѣй, сильнѣйшій, сильнѣйше (но не в качестве конечной буквы: глубже, лучше, рѣзче, крѣпче, дешевле и т. п., за исключением стяженных форм болѣ, менѣ, далѣ, тяжелѣ);
  • в дательном и предложном падежах единственного числа существительных: о столѣ, въ/къ школѣ, о морѣ, о счастьѣ (а также о счастіи), но не в именительном и винительном падежах (гдѣ? — въ морѣ, но куда? — въ море). В заимствованных словах, оканчивающихся на е и не изменявшихся по падежам, ѣ не писался (въ кафе, на шоссе, въ фойе);
  • в трех формах личных и возвратных местоимений: мнѣ, тебѣ, себѣ;
  • в творительном падеже местоимений кѣмъ, чѣмъ (но в предложном о чёмъ), тѣмъ, всѣмъ (но в предложном о (обо) всёмъ), а также во всех падежах множественного числа местоимений тѣ и всѣ (написание все означает всё);
  • в числительном двѣ (хорв. dvije)[2] и в производных от него: двѣсти, двѣнадцатый;
  • во всех падежах множественного числа женского рода числительного обѣ (хорв. obije): обѣихъ, -мъ, -ми;

Мнемонические стихи
с наречиями без
ѣ на конце

Нынче вовсе вообще,
Еже, прежде и уже,
Всуе еле вотще вдвое,
Втуне крайне даже втрое. </span>

  • в наречиях и предлогах гдѣ (хорв. gdje), внѣ, здѣсь, нынѣ, послѣ (хорв. poslije), кромѣ, развѣ, вездѣ (хорв. svugdje), возлѣ, подлѣ, доколѣ, отколѣ, доселѣ, отселѣ, индѣ, зѣло, а также, в соответствии с морфемным принципом орфографии, в производных от них: нынѣшній, кромѣшный, здѣшній, внѣшній, извнѣ и т. п.;
  • Исключение составляет несколько наречий: нынче, вовсе, вообще, еже, прежде, уже, всуе, еле, вотще, вдвое, втуне, крайне, даже, втрое (есть во мнемонических стихах справа), а также наречия еле(-еле), еще, иначе, издре́вле, наипаче, пуще и свыше. В число оканчивающихся на наречий входят также наречия сравнительной степени (больше, ближе и т. д.) — см. первый пункт.
  • в сложных предлогах и наречиях, образованных от существительного, падеж которого требовал ѣ: вмѣстѣ, вродѣ, вдалекѣ, вдвойнѣ и т. п.;
  • в глаголах пишется -ѣть (кроме трех исключений: (у)мереть, тереть, переть(ся), а также их возвратных и приставочных форм): имѣть, хотѣть, смотрѣть, болѣть, краснѣть и т. п.; ѣ сохраняется при спряжении и словообразовании: имѣть — имѣю — имѣлъ — имѣя — имѣющій — имѣвшій — имѣніе;
  • но в формах прилагательных вроде виденъ или боленъ пишется е, так как в них вместо глагольного суффикса -ѣ- выступает суффикс прилагательных -ен- с беглой е (видна, больна);
  • аналогичным образом не через ѣ пишутся образования вроде ясновидецъ, сидень (проверяются формами с беглой гласной: ясновидца, сиднемъ);
  • в существительных бывает как -ѣніе, так и -еніе, причем ѣ пишется только в случае образования от глагола на -ѣть (потемнѣть — потемнѣніе, но затемнить — затемненіе; в некоторых случаях одинаковое по нынешней орфографии слово писалось двояко, в зависимости от смысла: так, обрусѣніе как естественный процесс противопоставлялось насильственному обрусенію: первое производится от обрусѣть, а второе — от обрусить);
  • при этом иногда принимаются во внимание не только существующие русские глаголы, но и древние: написания с ятем суффикса слов свѣ́дѣніе или мнѣніе объясняли их производством от церковнославянских глаголов вѣ́дѣти и мнѣти, а не от русских вѣдать и мнить; но вот слово пренія (спор) производили от русского переть, хотя по-церковнославянски прѣніе, прѣтися («противиться, спорить, состязаться в суде»);
  • старославянское название буквы Ж могло писаться и живѣте, и (реже) живете, но название буквы М — мыслете — только через е (по происхождению оба слова — глаголы повелительного наклонения);
  • суффиксальное (или исторически суффиксальное) -ей- пишется через ѣ в словах индѣецъ (индѣйскій, индѣйка…), змѣй (змѣя, змѣиться…); обычно (хотя и вопреки правилам Грота) также в слове копѣйка; в прочих же словах с «е»: линейный, кофейникъ, корейка и т. п.

ѣ на месте нынешней «и»

Кроме того, в двух случаях ѣ писали на месте нынешней буквы «и»:

  • в местоимении множественного числа женского рода онѣ (в мужском и среднем роде писали, как и сейчас, они);
  • во всех падежах множественного числа женского рода числительного однѣ: однѣхъ, -мъ, -ми (в мужском и среднем роде — однихъ, -мъ, -ми).

Примечание 1. Если перечисляются слова не только женского, но и других родов, то употреблялось местоимение они (местоимение онѣ употребляется только со словами женского рода, в прочих случаях не употребляется).[3] Это давало такую систему:

  • мужчины — они;
  • женщины — онѣ;
  • дети (ср. род: дитя) — они;
  • мужчины и женщины — они;
  • мужчины и дети — они;
  • женщины и дети — они;
  • мужчины, женщины и дети — они.
Замечание, не связанное с буквой ѣ. При выборе рода прилагательных существовал также, хотя и редко встречающийся, выбор по роду ближайшего существительного (окончания -ые, -ие в женском и среднем родах имели вид -ыя, -ія):
  • рыжiе мужчины и женщины;
  • рыжiя женщины и мужчины;
  • взрослые и дѣти, богатыя и бѣдныя;
  • богатые и бѣдные, взрослые и дѣти.

Примечание 2. Для существительных pluralia tantum (имеющих только множественное число) род вычислялся по окончанию родительного падежа: имеющие окончание -овъ/-евъ считались мужского рода, а прочие — женского: одни штаны (потому что штановъ), но однѣ брюки (потому что брюкъ). Из этого правила было несколько исключений: будни, хоть и имеют в родительном падеже множественного числа будней, считались мужского рода, потому что происходят от слова день. Очки, хоть и имеют в родительном падеже множественного числа очковъ, считались среднего рода, поскольку происходят от слова око.

ѣ в приставках

ѣ пишется в приставке нѣ- неопределённого (но не отрицательного) значения: нѣкто, нѣчто, нѣкій, нѣсколько, нѣкогда (в значении «неведомо когда», а отрицательное некогда = «нет времени»), нѣкоторый и проч. (ср. c болг. някой, някоя с типично болгарским изменением ѣ в «я»), а также в приставке внѣ-: внѣочередной, внѣплановый, внѣпартійный и проч.

Корни с ѣ (исконно русские и древние заимствования)

Мнемонические стихи для удобства запоминания ѣ

Замѣшу посѣвъ въ мѣрило,
ѣду грѣхъ исповѣдать.
Мѣдь, желѣзо всѣхъ плѣнило,
Днѣпръ, Днѣстръ посѣщать.

Приобрѣлъ, расцвѣлъ, загнѣдка,
Вѣсъ, апрѣль, успѣхъ сѣдло,
Зрѣть, прорѣха, вѣха, рѣдко,
Мѣтко вѣстовать сосѣдка
Крѣпокъ, спѣлъ орѣхъ зѣло…

Бѣсы, сѣни, цѣпи, вѣжа,
Лѣвый, нѣкiй, прѣсный, цѣлъ.
Дѣти-свѣтъ! Болѣйте рѣже!
Печенѣгъ плѣнять умѣлъ…

Разъ бѣлка бѣса побѣдила
И съ тѣмъ изъ плѣна отпустила,
Чтобъ онъ ей отыскалъ орѣхъ.
Но дѣло было то въ апрѣлѣ,
Въ лѣсу орѣхи не созрѣли.

Съ Днѣпра, съ Днѣстра ли нѣкто Глѣбъ,
Жилъ въ богадѣльнѣ дѣдъ-калѣка,
Не человѣкъ, полъ-человѣка…
Онъ былъ и глухъ, и нѣмъ, и слѣпъ,
Ѣлъ только рѣпу, хрѣнъ и рѣдьку.

</div></div>

Бѣлый, блѣдный, бѣдный бѣсъ
Убѣжалъ голодный въ лѣсъ.
Лѣшимъ по лѣсу онъ бѣгалъ,
Рѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъ
И за горькій тотъ обѣдъ
Далъ обѣтъ надѣлать бѣдъ.

Вѣдай, братъ, что клѣть и клѣтка,
Рѣшето, рѣшетка, сѣтка,
Вѣжа и желѣзо съ ять, —
Такъ и надобно писать.

Наши вѣки и рѣсницы
Защищаютъ глазъ зѣницы,
Вѣки жмуритъ цѣлый вѣкъ
Ночью каждый человѣкъ…

Вѣтеръ вѣтки поломалъ,
Нѣмецъ вѣники связалъ,
Свѣсилъ вѣрно при промѣнѣ,
За двѣ гривны продалъ въ Вѣнѣ.

Днѣпръ и Днѣстръ, какъ всѣмъ извѣстно,
Двѣ рѣки въ сосѣдствѣ тѣсномъ,
Дѣлитъ области ихъ Бугъ,
Рѣжетъ съ сѣвера на югъ.

Кто тамъ гнѣвно свирѣпѣетъ?
Крѣпко сѣтовать такъ смѣетъ?
Надо мирно споръ рѣшить
И другъ друга убѣдить…

Птичьи гнѣзда грѣхъ зорить,
Грѣхъ напрасно хлѣбъ сорить,
Надъ калѣкой грѣхъ смѣяться,
Надъ увѣчнымъ издѣваться…</span>

Проф. Н. К. Кульманъ. Методика русскаго языка. — 3-е изд. — СПб.: изданіе Я. Башмакова и Ко, 1914. — С. 182.

Эта часть русской орфографии считалась самой тяжёлой для учащихся, из разряда тех, которые понять невозможно, только запомнить. Ниже корни (основы) с ѣ сгруппированы по согласной, предшествующей букве ѣ, и отделены при необходимости дефисами.[4] Производные от основного слова даны ограниченно.

Начальный ѣ (2 корня)

  • ѣд-а, ѣмъ, ѣсть (хорв. jesti; не путать с есть, есмь и другими формами от быть), об-ѣд-ъ (устар. хорв. objed), об-ѣд-ня, сыро-ѣж-ка, сыро-ѣ-га, медв-ѣд-ь (хорв. medvjed), сн-ѣд-ь, ѣд-кій…
  • ѣх-ать, ѣзда (польск. jazda),ѣду, ѣздить, по-ѣздъ…

-бѣ- (5 корней)

  • бѣг-ъ (хорв. bijeg), у-бѣж-ище…
  • бѣд-а, бѣд-ный (хорв. bijedan), по-бѣд-ить (хорв. pobjeda), у-бѣд-ить, у-бѣжд-еніе (хорв. ubjediti)…
  • бѣл-ый (хорв. bijeli), бѣл-ье, бѣл-ка, бѣл-ь-мо, бѣл-уга… [не путать с белена и белёгъ]
  • бѣс-ъ, бѣш-еный (хорв. bijes — ярость)…
  • обѣт-ъ, обѣщ-ать (тут корень собственно на -вѣ-, из об-вѣтъ, об-вѣщ-ать, но претерпевший изменение)

-вѣ- (17 корней)

  • вѣ-ять, вѣ-еръ, вѣ-теръ (хорв. vjetar), вѣ-твь, вѣ-ха (высокий шест)…
  • вѣд-ать, вѣд-и (название буквы В), вѣс-ть (хорв. vijest), по-вѣс-ть (хорв. povijest — наука история) [не путать с глаголами вести/веду, везти/везу и их производными], вѣ́дѣніе [но веде́ніе, заведеніе — от вести], вѣжливый, не-вѣжд-а, вѣжд-ы (веки на глазах)…
  • вѣж-а (палатка, шатер)
  • вѣк-ъ (хорв. vijek), вѣч-ный, у-вѣч-ить…
  • вѣк-о (кожица на глазу)
  • вѣн-окъ, вѣн-ецъ (хорв. vijenac), вѣн-икъ…
  • вѣно (польск. wiano — приданое) (приданое, выкуп за невесту)
  • вѣр-а (хорв. vjera), вѣр-оятно (хорв. vjerojatno), суе-вѣр-іе [не путать с основами на вер-, верг-, верб-: вернуть, верстать, вертѣть, вереница, верхъ, с-верг-нуть, от-верг-нуть, из-верж-еніе, верба]…
  • вѣс-ъ, вѣш-ать, по-вѣс-а, равно-вѣс-іе [не путать с весна, веселье]
  • звѣзд-а (хорв. zvijezda)
  • звѣр-ь (хорв. zvijer)
  • невѣст
  • от-вѣт-ъ (диал. хорв. odvit), со-вѣт-ъ (хорв. savjet), при-вѣт-ъ, за-вѣт-ъ, вѣщ-ать [не путать с вещь], вѣч-е [не путать с вечеръ, ветхій, ветла, ветчина…]
  • свѣж-ій (хорв. svježi), свѣж-ѣть…
  • свѣт-ъ (хорв. svijet), свѣч-а (хорв. svijeća), про-свѣщеніе (хорв. prosvjeta), свѣт-ецъ, свѣт-ёлка, Свѣт-лана…
  • цвѣт-ъ (хорв. cvijet — цветок), цвѣт-ы, цвѣ-сти…
  • человѣк-ъ (хорв. čovjek), человѣч-ескій…

-дѣ- (5 корней)

  • дѣ-ть, дѣ-вать, о-дѣ-ть, о-дѣ-вать, о-дѣ-яло, о-дѣ-яніе (но: одежда), дѣ-ло, дѣ-лать, дѣ-йствіе, не-дѣ-ля (хорв. nedjelja), на-дѣ-яться (но: надежда), сви-дѣ-тель (от ст.-сл. вѣдѣти — знать)…
  • дѣв-а, дѣв-очка (хорв. djevojka) [не путать с девять, деверь]…
  • дѣд-ъ… (польск. dziadek)
  • дѣл-ить, пре-дѣл-ъ (хорв. dio — часть)…
  • дѣт-и (ед. ч. дитя, хорв. djeca)…

-зѣ- (3 корня)

  • зѣ-вать, зѣ-въ, рото-зѣй…
  • зѣло [не путать с зелье, зелень, зелёный…]
  • зѣн-ица (зрачок), зѣн-ки (глаза)…

-лѣ- (24 корня)

  • лѣв-ый (хорв. lijevi), лѣв-ѣть [не путать с левъ/львы и именем Лёвъ]…
  • лѣз-ть (польск. lazł) [не путать с лезвіе], лѣс-тница…
  • лѣк-арь (хорв. liječnik), лѣч-ить, лѣк-арство (от лѣк-ъ — зелье, трава; хорв. lijek)…
  • лѣн-ь, лѣн-ивый (хорв. lijeni)…
  • лѣп-ить, не-лѣп-ый (хорв. lijepo), велико-лѣп-ный [не путать с лепетать, лепестокъ]…
  • лѣс-ъ (польск. las), лѣс-ной, лѣш-ій [не путать с леса, леска]…
  • лѣт-о (польск. lato, хорв. ljeto), лѣт-ній [не путать с корнем лет- в летать, летѣть]…
  • лѣх-а́ («борозда»; впрочем, часто это редкое слово писали и с «е»)
  • блѣд-ный… (польск. blady)
  • желѣз-о, желѣз-ный (польск. żelazo) [но: железа́, желёзка]…
  • калѣк-а, калѣч-ить…
  • клѣт-ь, клѣт-ка (польск. klatka) [не путать с клещъ, клещи]…
  • колѣн-о, по-колѣн-іе… (польск. kolano)
  • лелѣ-ять…
  • млѣ-ть [не путать с млеко, млечный]…
  • плѣн-ъ, плѣн-никъ [не путать с плёнка]…
  • плѣсень [не путать с плести, плетеніе]…
  • плѣшь
  • полѣно… (польск. polano)
  • слѣд-ъ (польск. ślad), по-слѣд-ствіе…
  • слѣп-ой…
  • телѣг-а, телѣж-ный…
  • хлѣб-ъ…
  • хлѣв-ъ…

-мѣ- (11 корней)

  • мѣд-ь, мѣд-ный [не путать с мёдъ, медвяный, медвѣдь и с медлить, медленный]…
  • мѣл-ъ (вещество) [не путать с мелкій, мелочь, мельница]…
  • мѣн-ять, из-мѣн-никъ (хорв. promjena), не-пре-мѣн-но [не путать с меньшій, менѣе]…
  • мѣр-а, на-мѣр-еніе (хорв. namjera), лице-мѣр-ъ (хорв. licemjer) [не путать с мертвый, смерть, а также с мерцаніе, мерцать]…
  • мѣс-яцъ (хорв. mijesec)…
  • мѣс-ить [не путать с мести], мѣш-ать, по-мѣх-а…
  • мѣст-о (хорв. mijesto), мѣщ-анинъ (от польск. miasto — город), по-мѣщ-икъ [не путать с месть, мстить, а также между, межевой, межеваніе], на-мѣст-никъ…
  • мѣт-ить, за-мѣч-ать [не путать с мечтать, мечта], при-мѣч-аніе (хорв. primjedba), с-мѣт-ить, с-мѣт-а [не путать с корнем -мет-: мет-ать, пред-мет-ъ, опро-мет-чивый, мет-ель, мет-ла и т. д.]…
  • мѣх-ъ, мѣш-окъ…
  • змѣй, змѣя
  • смѣ-ть (хорв. smjeti — иметь право), смѣ-лый, смѣ-яться, смѣхъ (хорв. smijeh) [не путать с смекать, смеканіе, сметливый]…

-нѣ- (10 корней)

  • нѣг-а, нѣж-ный, нѣж-ить (хорв. njega, nježan, njegovati) [не путать с не-годовать и с существительным не́-жить]…
  • нѣд-ра, в-нѣд-рить
  • нѣм-ой, нѣм-ецъ (хорв. Nijemac) [не путать с местоимениями (к) нему, (о) нёмъ]…
  • нѣтъ, от-нѣ-каться [тут ѣ возник из долгого, бывшего удвоенного «е» оборота наподобие «не е(сть) ту(т)»]…
  • гнѣв-ъ…
  • гнѣд-ой…
  • гнѣздо… (польск. gniazdo)
  • за-гнѣт-ка (в печи) [не путать с гнет-утъ, у-гнет-ать, гнётъ]
  • снѣг-ъ (хорв. snijeg), снѣж-ный…
  • мнѣ-ніе, со-мнѣ-ніе, со-мнѣ-ваться (производные от старого глагола мнѣти) [но: усомненіе от усомниться]…

-пѣ- (7 корней)

  • пѣ-ть (хорв. pjevati), пѣ-сня (хорв. pjesma; не путать с спесь), пѣ-тухъ (но: пе́репелъ)…
  • пѣг-ій [не путать с перо, перина, пернатый]…
  • пѣн-а (польск. piana)
  • пѣняз-ь (древняя монета, ср. c пфенниг, пенни); не путать с пеня, пенять… По Гроту — пишется с е, а не с ѣ[5].
  • пѣст-овать (воспитывать), пѣст-унъ [не путать с о-пек-а, по-печ-еніе, а также с песокъ (несмотря на этимологию: хорв. pijesak), пестъ, пестикъ, пёстрый, пёсъ]…
  • пѣх-ота, пѣш-ій, о-пѣш-ить [не путать с петля, печь, печать, печаль]…
  • спѣ-ть, спѣ-хъ, спѣ-шить, у-спѣ-хъ (хорв. uspijeh, удача; хорв. uspjeti, смочь)…

-рѣ- (21 корень)

  • рѣ-ять («парить в воздухе», «развеваться»; не путать с ремесло), рѣ-ка (хорв. Rijeka — название города)…
  • рѣч-ь (хорв. riječ, слово), на-рѣч-іе (но в глагольных и причастных формах с «е»: из-реч-ь, из-рек-у, хорв. ja rečem, ti rečeš, on reče и т. д. — я говорю, ты говоришь, он говорит…; из-речь, из-реч-еніе)…
  • рѣд-кій (хорв. rijedak; не путать с ретивый)…
  • рѣд-ька [не путать с редиска]…
  • рѣз-ать, рѣз-вый…
  • рѣп-а, рѣп-ица [но: репей, репейникъ]
  • рѣсн-ица…
  • об-рѣт-ать, об-рѣс-ти, с-рѣт-еніе, вс-т-рѣч-ать [не путать с брести/бродить]
  • про-рѣх-а, рѣш-ето, рѣш-ётка [но: решка (у монет)]
  • рѣш-ать, рѣш-ить (хорв. riješiti)…
  • грѣх-ъ (хорв. grijeh), грѣш-ный [не путать с греча, гречневый, а также с грести, гребень; грезить, грёза; гремѣть, гремучій]…
  • зрѣ-ть, со-зрѣ-ть, зрѣ-лый, зрѣ-ніе…
  • крѣп-кій (редкое хорв. krijepak), крѣпиться…
  • орѣх-ъ (несмотря на хорв. orah и ст.-сл. орьхъ)…
  • прѣ-ть, прѣ-лый, прѣ-ніе («гниение», но преніе «спор»)…
  • прѣс-ный…
  • свирѣп-ый…
  • свирѣл-ь [тут ѣ глагольного происхождения, от старинного слова свирѣти]
  • стрѣл-а (хорв. strijela), стрѣл-ять…
  • стрѣх-а (кровля), за-стрѣха (нижний край кровли)…
  • хрѣн-ъ…

-сѣ- (11 корней)

-тѣ- (7 корней)

  • стѣн-а (польск. ściana), застѣнок, застѣнчивый…
  • тѣл-о (польск. ciało) [не путать с тел-ёнокъ, тёл-ка]…
  • тѣн-ь, (польск. cień)
  • тѣст-о (польск. ciasto)
  • тѣс-ный (польск. ciasny) [не путать с тесать, тесло, также тетива, тёща]…
  • за-тѣ-ять, за-тѣ-я [не путать с течь]…
  • у-тѣх-а (польск. uciecha), тѣш-ить… (польск. cieszyć)

-цѣ- (7 корней)

  • цѣв-ка, цѣв-ье…
  • цѣв-ница (дудка)…
  • цѣд-ить…
  • цѣл-ый (польск. cały, хорв. cijeli), ис-цѣл-ять, цѣл-овать (польск. całować), по-цѣл-уй (польск. pocałunek) …
  • цѣл-ь (хорв. cilj), цѣлиться…
  • цѣн-а (хорв. cijena)
  • цѣп-ь, цѣп-лять, цѣп-ъ…

Ѣ в собственных именах, географических названиях и прочих заимствованиях

Кроме имен и названий, образованных от вышеуказанных слов (напр., Свѣтлана, Нѣжинскій, Онѣгинъ), через ять пишутся:

  • личные имена Алексѣй, Глѣбъ, Елисѣй, Еремѣй, Матвѣй, Рогнѣда, Сергѣй;
  • названия народов: нѣмцы, печенѣги, индѣйцы (американские; индійцы из Индіи);
  • географические названия: Вѣна, Днѣпръ, Днѣстръ, Нѣманъ, Онѣга, а также польские названия с -ie- в оригинале (Кѣльцы, Гнѣзно, Цѣхановъ и т. п.);
  • месяц апрѣль, буква хѣръ (Х; по-хѣр-ить);

Более или менее общие правила и закономерности

  • Ѣ после шипящих ж, ч, ш, щ, гортанных г, к, х, а также после ф не встречается в корнях слов (кроме хѣръ и производных, а также некоторых польских собственных имен).
  • Из глаголов на -ечь через ѣ пишется только сѣчь с производными; у всех прочих обычное «е» (беречь, жечь, лечь, печь, (из-)речь, стеречь, течь и т. п.).
  • Ѣ не пишется в позиции беглой гласной: песъ (пса), левъ (льва; не путать с краткой формой лѣвъ прилагательного лѣвый), виденъ (видна, видный; хотя в причастных формах ѣ: видѣнный, от видѣть), боленъ (больной), парень (парни), вровень (ровня); пей (пью) и т. п. Это объясняется тем, что беглая е образовалась из древнерусского редуцированного гласного ь, который исчез в слабой позиции и перешел в е в сильной позиции[6].
  • Ѣ не пишется при произношении «ё» и при чередованиях с «ё»: мёдъ, медовый, медоваръ; тёлка, телецъ, телёнокъ; пень, опёнокъ… Исключения из этого правила (то есть слова с ѣ на месте нынешней «ё»): вдѣжка, вѣшка, гнѣзда, запечатлѣнъ, засѣкъ, звѣзды, зѣвывалъпозѣвывалъ), издѣвка, медвѣдка (сейчас говорят без «ё»: медве́дка), надѣванъ, надѣвывалъ, обрѣлъ, смѣтка, сѣдла, подгнѣта, цвѣлъ и производные.
  • Ѣ не пишется в расширителе -ен- слов вроде врем-ен-а (врем-я), письм-ен-а (письм-о), кам-ен-ь (кам-ешекъ), рем-ен-ь (рем-ешокъ) и т. п.; в расширителе -ес-: чуд-ес-а, чуд-ес-ный (чуд-о), слов-ес-а, слов-ес-ный (слов-о), древ-ес-ный (древ-о), кол-ес-о, кол-ес-ный (о-кол-о, кол-о-воротъ) и т. п.; в расширителе -ер-: мат-ер-и, мат-ер-икъ (мат-ь), доч-ер-и, доч-ер-ній (доч-ь).
  • Ѣ не пишется в корневых русских полногласных сочетаниях -ере- и -еле- (берегъ, дерево, жеребецъ, передъ…; зеленый, пелена, селедка, селезень… — за исключением тёмных в этимологическом смысле слов телѣга и желѣзо), и, вопреки старославянской этимологии и орфографии, в неполногласных сочетаниях -ре- и -ле- славянизмов (вредъ, время, учредить, влечь, предвосхищать, чрезмѣрный, прибрежный, вретище, древній и т. п.; немногие исключения перечислены в таблице выше: -лѣ-, -рѣ-).
  • В основах очевидно неславянских слов буква «ѣ», как правило, не употреблялась. Немногие исключения перечислены выше. В основном это чрезвычайно древние заимствования (Днѣпръ, Днѣстръ), кроме имени австрийской столицы (Вѣна): но и его написание установилось в период, когда ѣ был еще живым звуком, который и слышали в немецком «Вьен», Wien (в XVIII в. вообще могли передавать через ѣ иностранные слова с ье, например пѣса вместо пьеса, но в других случаях такое написание не утвердилось). К окончаниям слов это правило, разумеется, не относилось.
  • Довольно часто узнать правописание буквы «ѣ»/«е» можно, сравнив произношение родственных слов в других славянских языках, например, в украинском или польском. Там где по-русски писалась буква «е», в украинском и польском языке тоже произносится [е]. Однако звук «ѣ» в украинском и польском языке перешёл соответственно в [и] и [я]. Например: слово «лес» писалось через ять: «лѣс» — в других славянских языках встречаются произношения: [лис] (в украинском), [ляс] (в польском). С другой стороны, слово «верх» писалось через «е», и в украинском и польском языке произношение остается таким же: [верх].[7]

Спорные написания

Система Грота в ряде случаев противоречила предшествующей традиции. Таковы, например, узаконенные им написания рѣдька (древнее редька), змѣй (по Ломоносову змей), хмель, копейка, клей, брею, брадобрей и ещё несколько.

Напишите отзыв о статье "Ять в дореформенной русской орфографии"

Литература

  • Александровъ А., Полный русско-англійскій словарь, Спб., 1909 (5-е изд.), репринт в Германии ок. 1960.
  • Буслаевъ Ѳ., Историческая грамматика русскаго языка, М.: изд. братьевъ Салаевыхъ, 1875 (4-е изд.).
  • Востоковъ А., Сокращенная русская грамматика, М.: въ универс. типогр., 1843 (4-е изд.), существует репринт.
  • Григорьева Т. М., Русское письмо: от реформы графики к реформе орфографии, Красноярск: изд-во КГУ, 1996.
  • Гротъ Я. К., Русское правописаніе, Спб.: Имп. АН, 1894 (11-е изд.).
  • Ломоносовъ М. В., Россійская грамматика, Спб.: Имп. АН, 1755.
  • Смирновскій П. В., Учебникъ русской грамматики. Часть 1. Этимологія, 1915 (26-е стереотип. изд.).
  • Успенский Л. В., По закону буквы, М.: Молодая гвардия, 1975.
  • Чернышевъ К. В., Грамматика русскаго языка, Спб., 1910.
  • Шумских Н. Н. (отв. ред.), Церковнославянская грамота, Спб., 1998.

См. также

Примечания

  1. «Русское правописание» Грота впервые издано в 1885 году, следующие четыре издания несколько исправлялись и дополнялись. В очередных пяти были только минимальные уточнения и пополнялся приложенный словарь. 11-е и все последующие издания стереотипно воспроизводили 10-е. Последний раз напечатано 22-м изданием в 1916 году.
  2. Ввиду сохранения ятя как отличного от [е] звука в так называемых «иекавских» сербских и хорватских говорах, для этого и некоторых других слов прилагаются хорватские соответствия, орфография которых отражает иекавское произношение.
  3. [ijitsa.imwerden.de/Litvinenko_Svod_pravil_russkago_pravopisanija_str1-102.djvu К. А. Литвиненко. Систематический свод правил русского правописания, М. 1915, с.20, пар. 43, прим. 2]
  4. Список корней (основ) составлен по утвержденному Министерством народного просвещения «Учебнику русской грамматики» П. Смирновского (26 изданий, ок. 1895—1916), с дополнениями из различных руководств и словарей предреволюционного периода. Этимологические связи местами противоречат современным данным.
  5. [biografia.com1.ru:8059/WWW/knigi/0036.djvu С. 150 программы-обозревателя.]
  6. [slovarfilologa.ru/139/ Падение редуцированных]
  7. Лев Успенский. Слово о словах. — Лениздат, 1962. — ISBN 978-5-98986-125-5.

Ссылки

  • [slavenica.com Славеница — Переводчик русского языка на дореформенную орфографию]
  • [arhivarij.narod.ru/do_revoliucii.html Ресурсы по дореволюционной орфографии]
  • [www.dorev.ru Словарь дореволюционной орфографии]

Отрывок, характеризующий Ять в дореформенной русской орфографии

Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.