“Heroes” (альбом)

</td></tr>

“Heroes”
Студийный альбом Дэвида Боуи
Дата выпуска	14 октября 1977
Записан	Hansa Studio by the Wall, Западный Берлин, июль — август 1977
Жанры	арт-рок, краут-рок, экспериментальный рок, эмбиент
Длительность	40:36
Продюсеры	Дэвид Боуи Тони Висконти
Лейбл	RCA Records
Профессиональные рецензии
Allmusic [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=10:am5zeflkhgfn ] Blender [www.blender.com/guide/back-catalogue/53899/147heroes148.html ] RS Album Guide [rateyourmusic.com/collection/RollingStoneAlbumGuide/strm_a/david+bowie/1 ] Роберт Кристгау [www.robertchristgau.com/get_artist.php?name=david+bowie (B+)]
Хронология Дэвида Боуи
Low (1977) “Heroes” (1977) Stage (1978)

К:Альбомы 1977 года

“Heroes”  — двенадцатый студийный альбом британского музыканта Дэвида Боуи, выпущенный в 1977 году; второй из так называемой «Берлинской трилогии» (альбомы Low, “Heroes”, Lodger), записанной в сотрудничестве с Брайаном Ино. Единственный из альбомов цикла, целиком записанный именно в Берлине. На диске “Heroes” звук предыдущего альбома Low эволюционировал в более «позитивном» направлении. Одноимённая композиция — классическая история двух влюблённых, тайно встречающихся возле Берлинской стены с угрозой для своей жизни — до настоящего времени остаётся одной из самых известных песен Боуи. Альбом в целом был чрезвычайно высоко оценён критиками — в частности, благодаря вкладу гитариста Роберта Фриппа, специально прилетевшего из США на один день для записи своих гитарных партий. По словам Джона Леннона, при создании своего альбома Double Fantasy (1980) он стремился «сделать что-то столь же хорошее, как альбом “Heroes”». Еженедельник New Musical Express назвал “Heroes” «альбомом года».

Производство и стиль

Записанный в студии Hansa Studio by the Wall в Западном Берлине, альбом “Heroes” отразил дух эпохи холодной войны, символом которого было разделение города. По словам сопродюсера альбома, Тони Висконти, “Heroes” стал одним из его «последних больших приключений в создании альбомов. Студия находилась приблизительно в пятистах ярдах от Берлинской стены. Красногвардейцы регулярно наблюдали за нами в мощный бинокль со своего наблюдательного поста». Боуи вновь воздал должное повлиявшему на него краут-року: название альбома — ссылка на композицию «Hero» из альбома NEU! ’75 немецкой группы Neu!, в то время как песня «V-2 Schneider» вдохновлена основателем группы Kraftwerk Флорианом Шнайдером и названа в его честь. Ранее, в 1977 году, Kraftwerk упомянули Боуи, а также его друга Игги Попа, работавшего с Боуи в тот период, в тексте своей композиции «Trans-Europe Express». Фото на обложке “Heroes”, а также совместного альбома Боуи и Игги Попа The Idiot, выпущенного в том же году, вдохновлено картиной «Roquairol» немецкого художника-экспрессиониста Эриха Хеккеля.

Хотя “Heroes” включает в себя ряд «тёмных» и атмосферных инструментальных композиций, таких как «Sense of Doubt», «Neuköln» и «Blackout», по контрасту с предыдущей меланхолической и затворнической студийной работой Боуи альбом рассматривался как очень страстное и позитивное художественного заявление. Это заметно не только в композиции «“Heroes”», но и в заглавной «Beauty and the Beast», выпущенной вторым синглом в январе 1978 года, хриплом «Joe the Lion» и беззаботной «The Secret Life of Arabia». По словам Тони Висконти, текст для песни «Joe the Lion» был сочинён «менее чем за час». Для альбома в целом характерен импровизационный характер записи.

Для песни «“Heroes”» вокал Боуи был записан на три микрофона: один стоял в нескольких сантиметрах от певца, другой в шести метрах, третий — в пятнадцати. Чем громче Боуи пел, тем сильнее были задействованы второй и третий микрофоны; таким образом, голос постепенно обрастал реверберацией. На соло-гитаре в этой песне играет Роберт Фрипп. Предварительно создав эффект обратной связи (фидбек) при помощи гитары и усилителей, во время записи песни Фрипп двигал гитару, чтобы менять высоту звука. Тони Висконти также участвовал в записи: он барабанил по металлической пепельнице.

Выпуск и влияние

Лейбл RCA Records продвигал альбом при помощи слогана «Есть старая волна. Есть новая волна. И есть Дэвид Боуи…». Выпущенный в конце 1977 года, “Heroes” получил положительные отзывы критиков; журналы Melody Maker и New Musical Express оба удостоили его титула «альбом года». Альбом достиг третьего места в хит-парадах Великобритании и занимал его в течение 26 недель, но был менее успешным в чартах США, где не поднялся выше 35-го места.

Многие композиции альбома исполнялись на концертах Боуи в следующем году (выпущенный тогда же концертный альбом с материалом тура получил название Stage). Филип Гласс адаптировал классическую сюиту “Heroes” Symphony, основанную на этом альбоме; это была его вторая симфония, основанная на материале Боуи (после Low Symphony, базировавшейся на материале альбома Low). Многие музыканты записали кавер-версии песни «“Heroes”»; композиция часто исполнялась на бис группой King Crimson в ходе турне 2000 года. Кавер-версия песни «The Secret Life of Arabia» в исполнении Билли Маккензи вышла на альбоме Music of Quality and Distinction (1982) группы British Electric Foundation.

Некоторые песни из “Heroes” вошли в саундтрек фильма «Кристиана Ф.», в котором Боуи сыграл самого себя.

Список композиций

Все песни за исключением отмеченных написаны Дэвидом Боуи.

Сторона 1
№	Название	Длительность
1.	«Beauty and the Beast»	3:32
2.	«Joe the Lion»	3:05
3.	«Heroes» (Дэвид Боуи, Брайан Ино)	6:07
4.	«Sons of the Silent Age»	3:15
5.	«Blackout»	3:50

Сторона 2
№	Название	Длительность
1.	«V-2 Schneider»	3:10
2.	«Sense of Doubt»	3:57
3.	«Moss Garden» (Дэвид Боуи, Брайан Ино)	5:03
4.	«Neuköln» (Дэвид Боуи, Брайан Ино)	4:34
5.	«The Secret Life of Arabia» (Дэвид Боуи, Брайан Ино, Карлос Аломар)	3:46

Издания на компакт-диске

“Heroes” четырежды издавался на компакт-дисках.

• 1984 — RCA Records
• 1991 — Rykodisc: два бонус-трека:
  • «Abdulmajid» (ранее не издавался; записан в 1976—1979) — 3:40
  • «Joe the Lion» (ремикс, 1991) — 3:08
• в конце 1990-х — Rykodisc: 20-битный ремастеринг
• 1999 — EMI/Virgin: 24-битный цифровой ремастеринг

Участники записи

Музыканты

• Дэвид Боуи — вокал, клавишные, гитара, саксофон, кото, бэк-вокал
• Карлос Аломар — ритм-гитара
• Деннис Дэвис — ударные, перкуссия
• Джордж Мюррей — бас
• Брайан Ино — синтезаторы, клавишные, гитарные спецэффекты
• Роберт Фрипп — соло-гитара
• Тони Висконти — бэк-вокал
• Антония Маас — бэк-вокал

Продюсеры

• Дэвид Боуи (продюсер)
• Тони Висконти (продюсер, аудиоинженер)
• Колин Тёрстон (аудиоинженер)

Хит-парады

Альбом

Год	Хит-парад	Высшая позиция
1977	UK Albums Chart	3
1977	Billboard Pop Albums	35
1977	Norwegian Albums Chart	13
1977	Austrian Albums Chart	22
1977	Swedish Albums Chart	13

Сингл

Год	Сингл	Хит-парад	Высшая позиция
1977	«“Heroes”»	UK Singles Chart	24
1977	«“Heroes”»	Austrian Albums Chart	19
1977	«“Heroes”»	Dutch Albums Chart	9
1978	«Beauty and the Beast»	UK Singles Chart	39

Литература

• Pegg, Nicholas. The Complete David Bowie. — 4th Revised ed. — L. : Reynolds & Hearn Ltd, 2006. — 612 p. — ISBN 1-905287-15-1.</span>

Ссылки

• Murray, Charles Shaar. [www.bowiegoldenyears.com/heroes.html NME interview]. Bowie Golden Years (1977). Проверено 20 августа 2007. [www.webcitation.org/5kJBbyRU5 Архивировано из первоисточника 5 октября 2009].
• [www.blender.com/guide/back-catalogue/53899/147heroes148.html Рецензия Blender]
• [www.rollingstone.com/artists/davidbowie/albums/album/310713/review/6067869/heroes Рецензия Rolling Stone]
• [rateyourmusic.com/collection/RollingStoneAlbumGuide/strm_a/david+bowie/1 Рецензия RS Album Guide]
• [www.robertchristgau.com/get_artist.php?name=david+bowie Рецензия Роберта Кристгау]

Отрывок, характеризующий “Heroes” (альбом)

– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».