Словоерс

Поделись знанием:
(перенаправлено с «»)
Перейти к: навигация, поиск

Словое́рс (тж. словое́р, словое́рик) — название частицы (написание по старой орфографии — -съ), прибавляемой в русском языке к концу слов в определённых ситуациях:





История

Исходно — сокращение от слова «сударь», «государь». Аналогичные сокращения «вежливых наименований» — «вашбродь», «ваш[е]ство» (от «ваше благородие», «ваше сиятельство»), «мил[о]сдарь» («милостивый государь»).К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5429 дней] Произносилось, когда было уместно «сударь»: вместо «извольте, сударь» — «извольте-с». Обычное место словоерса — после «да» и «нет» («да-с» и «нет-с»), после глаголов («извольте-с»), а также после любого значимого слова.

Последовательность сокращений: государь → сударь → су (уже приобрело свойство постфикса: я-су пошелъ) → съ.

Название «словоерс» происходит из системы обучения азбуке «по складам», когда ученики повторяли «заклинания» в таком духе: буки-аз — БА, веди-аз — ВА, глаголь-аз — ГА…; буки-есть — БЕ, веди-есть — ВЕ, глаголь-есть — ГЕ… и т. п.; среди таких «складов» были и с буквой Ъ (ер) на втором месте, а среди них и «слово-ер — СЪ»; произносилось последнее именно как «словоерс».

Оттенки значения

В XIX веке словоерс считался выражением почтения к собеседнику. В свою очередь, употребление словоерса считалось признаком вежливости, галантности собеседника.

У Пушкина в «Евгении Онегине»:

Он дамам к ручке не подходит;
Всё да, да нет, не скажет да-с
Иль нет-с — таков был общий глас.

У Тургенева в «Гамлете Щигровского уезда»:

Я уже давно замечал, что почти все мои соседи, молодые и старые, запуганные сначала моей учёностию, заграничной поездкой и прочими удобствами моего воспитания, не только успели совершенно ко мне привыкнуть, но даже начали обращаться со мной не то грубовато, не то с кондачка, не дослушивали моих рассуждений и, говоря со мной, уже «слово-ерика» более не употребляли.

У него же в «Нови» персонаж консервативных убеждений сокрушается:

Слово-ерик-с пропало, и вместе с ним всякое уважение и чинопочитание!

В конце века словоерс приобрёл оттенок деприциатива, ритуального самоунижения. У Достоевского в «Братьях Карамазовых»:

— Николай Ильич Снегирёв-с, русской пехоты бывший штабс-капитан-с, хоть и посрамлённый своими пороками, но всё же штабс-капитан. Скорее бы надо сказать: штабс-капитан Словоерсов, а не Снегирёв, ибо лишь со второй половины жизни стал говорить словоерсами. Слово-ер-с приобретается в унижении.
— Это так точно, — усмехнулся Алёша, — только невольно приобретается или нарочно?
— Видит бог, невольно. Всё не говорил, целую жизнь не говорил словоерсами, вдруг упал и встал с словоерсами.

Тогда же словоерс начал приобретать функцию подчёркивания смысла, «нажима», а также маркера иронии.

У того же Достоевского в «Преступлении и наказании» словоерсом широко пользуется следователь Порфирий Петрович, в том числе в знаменитом «Вы и убили-с».

В XX веке (особенно в первой половине) словоерс сохранился в субкультуре «домашних» («семейных») врачей. Словоерс здесь использовался для придания себе авторитета и отчасти в психотерапевтических целях, для успокоения больных (особенно стариков, для которых словоерс был привычной формой вежливости). Словоерс также сохранялся в речи статусных интеллигентов (профессуры, старых учителей и т. п.) в качестве знака причастности к «старой» (то есть более элитной, чем советская) культуре, как символ «разрешённого барства». В таком значении он использовался в качестве окончания служебных слов типа «ну-с», «да-с», «вот-с», «так-с».

В настоящее время словоерс употребляется крайне редко и только для маркировки авторской иронии. Одним из редких случаев проникновения словоерса в активный словарь является крылатое выражение «Ждём-с!», заимствованное из телевизионной рекламы банка «Империал» (1995). Однако оно также употребляется исключительно с обертонами иронии или скрытого недоброжелательства.

См. также

Напишите отзыв о статье "Словоерс"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Словоерс

Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.