.44 Henry

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
.44 Henry
Характеристики:

патрон .44 Henry
Страна-производитель: США США
Тип патрона : винтовочный патрон, пистолетный патрон
История производства:
Конструктор: New Haven Arms Company
Время создания: 1860[1]
Настоящий калибр пули, мм: 11,3
Длина патрона, мм: 34,2
Длина гильзы, мм: 22,9
Диаметр фланца гильзы, мм: 13,2
Диаметр шеи гильзы, мм: 11,0
Диаметр основания гильзы, мм: 11,2
Масса пули, г: 13
Начальная скорость пули, м/с: 343
Энергия пули, Дж: 770

.44 Henry, также известный под обозначениями .44 Rimfire, .44 Long Rimfire и 11x23мм R, — американской патрон кольцевого воспламенения, названный в честь Бенджамина Тайлера Генри, американского оружейника XIX века. Широко использовался во времена Гражданской войны в США вместе с винтовкой Henry Model 1860. Также применялся в ряде европейских конфликтов, например турецкими войсками в русско-турецкой войне (1877—1878) вместе с винтовкой Winchester Model 1866.



Конструкция

Патрон имеет тупоконечную пулю диаметром 11,3 мм, массой 12,96 грамма с баллистическим коэффициентом 0,153, что дает эффективную дальность стрельбы около 100 метров. Использует гильзу длиной 22,2 мм, снаряжаемую чёрным порохом (весом от 26 до 28 гран).

Напишите отзыв о статье ".44 Henry"

Примечания

  1. [www.municion.org/44Henry/Long.htm 44 Henry Flat Long Case / MUNICION.ORG]

Ссылки

  • [www.municion.org/44Henry/Long.htm Описание на сайте Municion.org] (англ.)
  • [www.leverguns.com/articles/44wcf.htm Описание на сайте Leverguns.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий .44 Henry

– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.