1-й Волынский корпус Украинской державы

1-й Волынский корпус Украинской державы
Годы существования	После 29 апреля - ноябрь 1918
Страна	Украинская Держава
Подчинение	После 29 апреля - ноябрь 1918: Армия Украинской державы
Тип	сухопутные войска
Дислокация	управление корпуса в губернском г. Житомире, Волынской губернии.
Участие в	Гражданская война в России Революция и Гражданская война на Украине

1-й Волынский корпус (1-й В.к. Укр.д) — воинское соединение в вооружённых силах 17-29 апреля 1918 года армии Украинской Народной Республики, после 29 апреля 1918 года армии Украинской державы во время Гражданской войны в России в Волынской губернии. Управление корпуса являлось управлением военного округа и соответственно командир корпуса имел права командующего войсками военного округа.

Предыстория

1918 год

Германские войска оккупировали Волынскую губернию. Губернская, уездная и волостная администрации, которые оставались верной руководству УНР, на самом деле утратили всякую связь с ним и оказалась под влиянием оккупационного военного союзного командования.

17 апреля началось формирование 1-го Волынского корпуса Армии Украинской Народной Республики с управлением корпуса в губернском городе Житомир Волынской губернии. Командиром корпуса был назначен генерал-майор Сергей Иванович Дядюша.

1-й Волынский корпус формировался при 25-м армейском корпусе Русской армии, который не имел ничего общего с Украиной, так как был сформирован в Московском военном округе и до Первой мировой войны там и находился. В состав корпуса входили 3-я гренадерская (штаб в г. Москва) и 46-я пехотная (штаб в г. Ярославль) дивизии, которые были укомплектованы в подавляющем большинстве великороссами. Во время Первой мировой войны 25-й армейский корпус участвовал в боях с германскими и австро-венгерскими войсками на Западном и Юго-Западном фронтах.

Одновременно в губернии формировались органы военного управления военного округа.

Командиру корпуса генерал-майору С.И. Дядюше в армии УНР было присвоено воинское звание генерал-поручик.

Во Владимир-Волынском (Владимир-Волынск), Дубенском (Дубно), Житомирском (Житомир), Заславском (Заславль), Ковельском (Ковель), Кременецком (Кременец), Луцком (Луцк), Новоград-Волынском (Новоград-Волынск), Овручском (Овруч), Острожском (Острог), Ровенском (Ровно), Староконстантиновском (Староконстантинов) уездах в вербовочных пунктах проводилась запись мужского населения добровольцами вступать в вооружённые силы Украинской державы.

История

Армия «Украинской Державы» создавалась на Украине после прихода к власти 29 апреля 1918 гетмана П.П. Скоропадского. В числе 8-ми корпусов был и 1-й корпус, со штабом в Житомире. Полки корпуса представляли собой украинские полки Революционной армии свободной России с прежним офицерским кадром.

На 1 мая состав:

• Управление корпуса в г.Житомир
• 1-я пехотная дивизия

• 1-й пехотный полк
• 2-й пехотный полк
• 3-й пехотный полк

• 2-я пехотная дивизия

• 4-й пехотный полк
• 5-й пехотный полк
• 6-й пехотный полк

• 2-я конная дивизия
• 1-й авиадивизион (см.Авиация Украинской державы)

В оперативном подчинении 1-й авиадивизион корпуса был у Инспекции авиации Киевского района.

В Виннице должна была разместиться эскадрилья тяжёлых самолётов «Илья Муромец», ранее находившаяся в Революционной армии свободной России.

30 мая правительством издан Закон, которым была утверждена Присяга на верность Украинскому Государству, и Закон о военной подсудности. Военнослужащие начали принимать присягу, а нежелавшие служить в новой армии уходили.

24 июля Совет министров (укр. Рада министров) Украинской державы принял Закон о всеобщей войсковой повинности и утвердил План организации армии, подготовленный Генеральным штабом. 8 корпусов, которые составляли костяк армии, должны были формироваться по территориальному принципу. 1-м корпусом должен был стать Волынский.

Соединения и воинские части комплектовались офицерами, ранее проходившими службу в Российской Императорской Армии и Революционной армии свободной России.

1 августа утверждён Закон о политическо-правовом положении служащих Военного ведомства, который запрещал им быть в составе и брать участие в работе каких-либо кружков, товариществ, партий, союзов, комитетов и иных организаций, имеющих политический характер.

24 сентября командиру корпуса генерал-поручику С.И. Дядюше присвоено воинское звание генерального хорунжего.

Вооружённые силы Украинской державы состояли из 8-ми корпусов, являвшихся одновременно и военными округами: 1-й Волынский, 2-й — Подольский, 3-й — Одесский, 4-й Киевский, 5-й — Черниговский, 6-й Полтавский, 7-й — Харьковский, 8-й — Екатеринославский. Корпуса включали пехотные дивизии с 1-й по 16-ю. Корпуса включали 54 пехотных и 28 кавалерийских полков, 48 полевых артиллерийских полков, 33 тяжёлых артиллерийских полков, 4 конно-артиллерийских полка. В вооружённых силах было 4,5 кавалерийских дивизий. Формирование соединений и воинских частей производилось по территориальному принципу. Имелись также Гвардейская Сердюцкая дивизия, 1-я стрелецко-казацкая дивизия (см.Серожупанники, передана австрийскими властями 28.08.1918 г), Черноморская флотилия и Бригада Морской пехоты, Отдельная Запорожская дивизия. Численность армии по штату мирного времени составляла 75 генералов, 14 930 старшин, 2 975 военных чиновников, 291 121 подстаршин и казаков. По факту численность вооружённых сил в ноябре 1918 года была около 60 тысяч человек. См. также

14 ноября гетман П.П. Скоропадским объявил Акт федерации, которым он обязывался объединить Украину с будущим (небольшевистским) российским государством.

16 ноября началось возглавленное Директорией УНР восстание повстанческого движения против власти гетмана П.П. Скоропадского. Оно было поддержанно восставшими войсками Украинской державы под командованием С.В. Петлюры. Гражданская война в Украине смела ещё одну власть.

В армии произошёл раскол и началась «Украинская гражданская война». Раскол потряс и Военное министерство.

В ноябре в Чёрном море появляется мощный флот стран-участниц блока Антанты. Антанта занимала открыто враждебную позицию к Украинской Державе как к германскому сателлиту.

24 ноября союзные войска Антанты высадились в Севастополе и овладели всем находящимся там флотом.

С 1 декабря командир корпуса генеральный хорунжий С.И. Дядюша был зачислен в распоряжение штаба армии Директории УНР и некоторое время жил в качестве частного лица в губернском городе Житомире. В командование корпусом более не возвращался.

После непродолжительной «Украинской гражданской войны 16 ноября - 14 декабря», 14 декабря гетман П.П. Скоропадский отдал приказ о демобилизации защитников Киева и отрёкся от власти.

Командование

• Дядюша, Сергей Иванович, командир корпуса (после 29.04-1.12.1918), генеральный хорунжий в армии Украинской державы.
• Альтфатер Дмитрий Васильевич, начальник артиллерии 1-го Волынского корпуса УНР (23 февраля - апрель 1919).

Состав

• На июнь 1918:
• Управление корпуса в г.Житомир (губернский город Волынской губернии )
• 1-я пехотная дивизия

• 1-й пехотный полк
• 2-й пехотный полк
• 3-й пехотный полк

• 2-я пехотная дивизия

• 4-й пехотный полк
• 5-й пехотный полк
• 6-й пехотный полк

• 2-я конная дивизия
• 1-я лёгкая артиллерийская бригада
• 2-я лёгкая артиллерийская бригада
• 1-я тяжёлая артиллерийская бригада
• 1-й автопанцирный дивизион (6 бронеавтомибилей)
• Части корпусного подчинения

Литература

• Залесский К.А. Кто был кто в первой мировой войне. Биографический энциклопедический словарь. М., 2003
• Военный энциклопедический словарь. М., Военное издательство, 1984. Брест-Литовский мирный договор 1918. С. 100-101.
• Валерий Клавинг, Гражданская война в России: Белые армии. Военно-историческая библиотека. М., 2003.
• Я. Тинченко. Українські Збройні Сили. К: Темпора, 2009 - с. 246.
• [militera.lib.ru/h/savchenko_va/index.html Савченко В. А. Двенадцать войн за Украину. Харьков: Фолио, 2006.]
• Савченко В.А. Двенадцать войн за Украину. Харьков: Фолио, 2006. Глава третья. Война Германии, Австро-Венгрии и УНР против Советской Украины (февраль — апрель 1918). Германский след.
• Военный энциклопедический словарь. — Москва, Военное издательство, 1984, 863 стр. с иллюстрациями (ил.), 30 листов (ил.).
• Волков, Сергей Владимирович Генералитет Российской империи: Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II, в 2-х т. Центрполиграф: Москва, 2009.
• Тинченко Я. Офицерский корпус армии Украинской Народной Республики. Киев, 2007.
• Российская гвардия. 1700-1918. М. 2005. См. Альтфатер Дмитрий Васильевич.
• Гліб Лазаревський. Гетьманщина.//Журнал «За Державність». Збірка 2. 1930, Каліш. Скоропадський П. Спогади (квітень 1917 — грудень 1918). Киев-Филадельфия, 1995.
• [ukrlife.org/main/prosvita/hist_flotua5.htm Украинская жизнь в Севастополе на украинском языке. Мирослав Мамчак. Украина: Шлях до моря. Історія українського флоту. V. Флот Української Народної Республіки.]
• Субтельный О. История Украины. Киев. Лебедь. 1993. 720 с.
• [joanerges.livejournal.com/805266.html Тынченко Я. «Старый Цейхгауз» № 30, С. 46-52.]

Ссылки

• [www.kazedu.kz/referat/88646 Сайт KazEdu.kz. Казахстанская образовательная сеть.]
• [nado.znate.ru/3-%D0%B9_%D0%A5%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%BE%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%BF%D1%83%D1%81 Сайт Надо знать.]
• [rbatrans.ru/gorod-irkutsk/%D0%94%D1%8F%D0%B4%D1%8E%D1%88%D0%B0,_%D0%A1%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B5%D0%B9_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Сергей Иванович Дядюша]
• [swolkov.org/bdorg/bdorg10.htm#836 Сайт историка Сергея Владимировича Волкова. Белое движение в России: организационная структура. Гетманская армия.]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=794 Русская армия в Первой мировой войне. Альтфатер Дмитрий Васильевич.]
• fai.org.ru/forum 240 Форум альтернативной истории.
• [fleet.sebastopol.ua/morskaya_derjava/?article_to_view=108 Журнал Морская держава на украинском языке.]
• Портал о России. Знаки различия Украинской Державной армии (гетмана Скоропадского).
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=5380 Русская армия в Первой мировой войне. Никонов Наум Архипович.]

Отрывок, характеризующий 1-й Волынский корпус Украинской державы

– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.