1-й Инженерный мост

Первый Инженерный мост
Координаты: 59°56′30″ с. ш. 30°20′16″ в. д.59.94167° с. ш. 30.33778° в. д. / 59.94167; 30.33778
Область применения	автомобильный, пешеходный
Пересекает	реку Мойка
Место расположения	Центральный район Санкт-Петербурга
Конструкция
Тип конструкции	Однопролётный с металлическим пролётным строением на каменных опорах
Общая длина	27,8 м
Ширина моста	9,5 м
Эксплуатация
Открытие	1760 (деревянный), 1825

К:Мосты, построенные в 1760 году

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7810699002

Первый Инженерный мост (бывший Летний мост) — соединяет острова Летний сад и Спасский через реку Мойка в Центральном районе Санкт-Петербурга.

Расположение

Является продолжением западной (нечётной) набережной реки Фонтанки между Михайловским замком и Летним садом. Образует ансамбль с расположенным рядом Пантелеймоновским мостом через реку Фонтанку.

Ближайшая станция метрополитена (1,1 км) — «Гостиный двор»

Название

С 1780-х годов на этом месте находился был построен деревянный мост, именуемый Летним.

Назван по находящемуся рядом Михайловскому (Инженерному) замку, который обрёл новое название в 1823 году, когда в нём разместилось Главное инженерное училище. С 1882 года носит название «1-й Инженерный».

История

На этом месте в 1720—1750-х гг. существовали деревянные мост-акведук работы голландского архитектора Германа ван Болеса через реку Фонтанку для работы фонтанов Летнего сада и пешеходный мост. Новый деревянный мост был построен в 60-х годах XVIII века.

В 1824—1825 годах на его месте был сооружён по проекту инженеров П. П. Базена и Э. К. Клапейрона новый мост, который имел свод из чугунных облегчённых тюбингов с овальными отверстиями в днищах и стенках, что обеспечивало лёгкость конструкции. Металлические конструкции моста изготовили на Александровском чугунолитейном заводе и на заводе К. Н. Берда.

Пролётное строение опиралось на опоры бутовой кладки, облицованные гранитом чистой тёски. Основания под береговые устои были выполнены в виде ростверка на сваях.

Фасады арок украшены накладными отливками из чугуна в виде античных щитов и шлемов. Фонари изготовлены в виде пучков скрещённых копий, соединённых посреди переплетающимися венками

Решётка перил моста, спроектированная П. П. Базеном представляет собой короткие копья-дротики, соединённые горизонтальными тягами. Столбы решётки выполнены в виде ликторских пучков, на которых укреплены мечи и щиты с изображением головы Медузы Горгоны. Решётка, установленная на мосту в 1826 году, была повторена Л. Шарлеманем для южной ограды Летнего сада.

Реставрации

Мост простоял около 120 лет и в 1946 году движение по мосту было закрыто из-за просадки опор и прогрессирующих деформаций пролётного строения. В 1952—1954 годах мост был перестроен, чугунный свод заменён стальной преднапряжённой рамой с криволинейно очерченным ригелем и с железобетонной плитой проезжей части (инженер Б. Б. Левин). При этом внешний облик моста был искажён, а тюбинги уничтожены.

К 1955 году были восстановлены декор фасадов и базеновские решётки. Шестигранные фонари воссозданы по проекту архитектора А. Л. Ротача.

В 2002 году мост был снова отреставрирован.

Достопримечательности

1-й Инженерный мост отличается богатым архитектурным декором: решётка спроектирована инженером П. П. Базеном, шестигранные фонари на торшерах из скрещённых копий.

Мост находится в непосредственной близости от Летнего сада и ансамбля Инженерного (Михайловского) замка — последней резиденции и места убийства Павла I (в настоящее время — филиал Русского музея).

Неподалёку находятся дом В. П. Кочубея, Пантелеимоновская церковь, монумент защитникам Гангута и Соляной городок с Мухинским училищем и музеем обороны Ленинграда.

В 1994 году рядом с мостом установили Памятник Чижику-Пыжику.

См. также

• Выше по течению река Мойка становится рекой Фонтанкой.
  • Выше по течению реки Фонтанки находится Пантелеймоновский мост.
  • Ниже по течению реки Фонтанки находится мост Белинского.

---

• Ниже по течению находится 1-й Садовый мост.
  • Между этими мостами в Мойку впадает Лебяжья канавка.
  • Выше по течению Лебяжьей канавки находится Нижне-Лебяжий мост.

---

---

Литература

• Бунин М. С., Мосты Ленинграда, Л., 1986, с. 186—189.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — 4-е изд., перераб. — СПб.: Норинт, 1996. — С. 94. — 359 с. — ISBN 5-7711-0002-1.
• Городские имена сегодня и вчера: Петербургская топонимика / сост. С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев и др. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Лик, 1997. — С. 49. — 288 с. — (Три века Северной Пальмиры). — ISBN 5-86038-023-2.

Отрывок, характеризующий 1-й Инженерный мост

Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.