1-я гвардейская танковая бригада

<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #AA0000; background-color: #BDB76B" colspan="2"> Боевой путь </td></tr>

<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #AA0000; background-color: #BDB76B" colspan="2"> 1-я гвардейская танковая бригада 1 гв.тбр </td></tr>
Награды:
Почётные наименования:	«Чертковская» имени М. Е. Катукова
Войска:	сухопутные
Род войск:	автобронетанковые
Формирование:	август 1941
Расформирование (преобразование):	1946
Предшественник:	4-я танковая бригада
Преемник:	1-й гвардейский танковый полк
см. История

См. также: 1-й полк, 1-я бригада и 4-я бригада

1-я гвардейская танковая бригада — танковая бригада Красной армии в годы Великой Отечественной войны. Первое гвардейское танковое соединение (танковая бригада) в Красной армии (приказ НКО СССР № 337 от 11 ноября 1941 года). Участвовала в Орловско-Брянской операции, битве за Москву, танковом сражении на Курской дуге, в освобождении Украины, в Проскуровско-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской и Берлинской операциях против нацистской Германии и её союзников. За отважные и умелые действия личного состава в годы Великой Отечественной войны награждена шестью орденами. 29 танкистов бригады были удостоены звания Героя Советского Союза, а двум воинам бригады это звание присвоено дважды.

В послевоенные годы на базе бригады сформирован 1-й гвардейский танковый полк, который до 2009 года входил в состав 2-й гвардейской Таманской мотострелковой дивизии им М. И. Калинина Советской армии, а после распада СССР — Вооружённых сил Российской Федерации. 1 июня 2009 года полк был расформирован, Боевое Знамя передано в 8-ю гвардейскую отдельную мотострелковую бригаду (село Борзой, Чеченская республика).

Полное наименование: 1-я гвардейская танковая Чертковская дважды ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада.

Предшествующие события

См. также: Битва за Дубно — Луцк — Броды и Сражение под Уманью

1-я гвардейская танковая бригада берёт своё начало от 15-й и 20-й танковых дивизий РККА. В течение первых двух месяцев Великой Отечественной войны многие советские части и соединения оказались окружены и разгромлены войсками нацистской Германии и её союзников у западных границ СССР. Среди них оказались и танкисты 15-й и 20-й танковых дивизий. В конце июля 1941 года приказом советского командования начался отзыв с фронта наиболее ценных танковых кадров, не имевших материальной части и использовавшихся в боях в качестве обычных пехотинцев. Остатки 15-й танковой дивизии 16-го механизированного корпуса погибли в уманском котле в составе группы П. Г. Понеделина в начале августа 1941 года. 14 августа 1941 года дивизия была расформирована. А 20-я танковая дивизия 9-го механизированного корпуса, которая к началу войны имела всего 36 танков, потеряла их в первом бою 24 июня у Клевани против немецкой 13-й танковой дивизии, входившей в состав 1-й танковой группы генерала Э.Клейста. Остатки дивизии, без танков, численностью в две тысячи человек личного состава, вели бои в районе Коростеньского укрепрайона до 6 августа, а в конце августа оборонялись в районе севернее Чернигова; 9 сентября дивизия была расформирована.

История

Формирование в посёлке Прудбой

Формирование бригады началось через 2 месяца после начала Великой отечественной войны. 19 августа 1941 года в посёлке Прудбой Сталинградской области из эвакуированных с фронта остатков личного состава уничтоженных в боях 15-й и 20-й танковых дивизий начала формироваться 4-я танковая бригада, командиром которой назначен полковник М. Е. Катуков (бывший командир 20-й танковой дивизии 9-го механизированного корпуса). На вооружение бригады поступили новые танки Т-34 с конвейера Сталинградского тракторного завода. При этом члены экипажей участвовали в сборке этих машин. В частности, будущий танкист-ас старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко был назначен командиром танкового взвода Т-34. По воспоминаниям однополчан, получив новую машину Т-34, он произнёс: «Ну, теперь я с Гитлером рассчитаюсь!» Дополнительно с Урала прибыла рота тяжелых танков КВ-1.

23 сентября личный состав и материальная часть были погружены в эшелоны, и утром 28 сентября бригада сосредоточилась в деревне Акулово, в районе станции Кубинка (Одинцовский район Московской области). К моменту передислокации в бригаде было 29 танков (7 КВ-1 и 22 Т-34-76). По прибытии в Кубинку бригада дополнительно получила лёгкие танки БТ-7, БТ-5 и устаревшие БТ-2, которые только что вышли из ремонта. 3-й танковый батальон (командир — старший лейтенант К. Г. Кожанов) пришлось оставить в Кубинке, так как он ещё не получил боевой техники.

Таким образом, на вооружении 4-й танковой бригады насчитывалось 49 танков, что не полностью соответствовало штату танковой бригады, установленному приказом Наркома обороны № 0063 от 12 августа 1941 года (по другим сведениям — бригада была укомплектована 46-ю или 56-ю танками). Закончив формирование к 3 октября 1941 года, бригада вошла в оперативное подчинение 1-го особого гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Д. Д. Лелюшенко.

Состав бригады к началу боевых действий (3 октября):

• Управление бригады
• Рота управления (командир — Е. В. Кучерский)
• Разведывательная рота (командир — капитан Антимонов)
• 4-й танковый полк (командир — майор Ерёмин)
  • 1-й танковый батальон (командир — капитан В. Г. Гусев)
    • 1-я рота тяжелых танков (7 танков КВ-1, командир — капитан П. А. Заскалько)
    • 2-я рота средних танков (10 танков Т-34-76, командир — старший лейтенант В. И. Раков)
    • 3-я рота средних танков (10 танков Т-34-76, командир — старший лейтенант А. Ф. Бурда)
  • 2-й танковый батальон (командир — капитан А. А. Рафтопулло)
    • 1-я рота лёгких танков (10 танков БТ, командир — старший лейтенант К. М. Самохин)
    • 2-я рота лёгких танков (командир — старший лейтенант В. Я. Стороженко)
    • 3-я рота лёгких танков
  • 3-й танковый батальон (командир — старший лейтенант К. Г. Кожанов)
• Мотострелковый батальон (после 5.04.1942 — Мотострелково-пулеметный батальон; командир — капитан Д. А. Кочетков)
• Противотанковый дивизион
• Зенитный дивизион (командир — капитан И. В. Афанасенко)
• Автотранспортная рота
• Ремонтная рота (командир — В. Е. Иващенко)
• Санитарный взвод (начальник медицинской службы бригады — В. Н. Постников)

Бои под Мценском

Внешние изображения
	[hranitel-slov.livejournal.com/49218.html КВ-1 и Т-34-76 из состава 4 тбр, потерянные во время разведки Орла 4.10.1941.]. [www.webcitation.org/6FctdADAY Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].
	[www.webcitation.org/68eO08DEi Дорога на Мценск в районе села Первый Воин. Ноябрь 1941 года]. [www.webcitation.org/68eO08DEi Архивировано из первоисточника 24 июня 2012].

2 октября 1941 года 4-я танковая бригада под командованием полковника М. Е. Катукова выступила на Мценск (Орловско-Брянская операция), где с 4 по 11 октября вместе с другими частями и соединениями 1-го гвардейского стрелкового корпуса вела бои с превосходящими частями немецкой 2-й танковой группы генерал-полковника Гейнца Гудериана.

Не имевший точных сведений о ситуации в Орле полковник М. Е. Катуков направил в город две танковые разведгруппы. Одна из них, 13 танков с мотопехотой капитана В. Гусева, потеряла 2 Т-34 и 2 КВ-1 на подступах к Орлу. Другая, 8 танков с мотопехотой под командованием старшего лейтенанта А. Ф. Бурды подошла со стороны юго-восточной окраины города, действовала скрытно из засад, и 7 октября вышла без потерь к командному пункту полковника Катукова. Город был забит войсками и техникой противника.

5 октября бригада приняла свой первый бой против танковых частей группы Гудериана. Высланный к Ивановскому немецкий передовой отряд после короткой артподготовки вскрыл оборону мотострелкового батальона 4-й танковой бригады, пограничников 34-го полка НКВД и десантников 201-й воздушно-десантной бригады и начал осторожное продвижение в сторону Казначеево. В Казначеево немцы были встречены контратакой ударной танковой группы 4-й танковой бригады и отошли обратно за реку Оптуху. С немецкой стороны советская контратака описана следующим образом:

Затем на пути появляются от 10 до 15 танков противника, частично тяжёлых… Атака останавливается. Были также обнаружены ещё 8—10 танков, частично тяжёлых, справа и сзади, возле Богослово. Командир дивизии Лангерман решает перенести атаку на вторую половину дня.

Далее бригада действовала методом танковых засад у сёл Кефаново, Нарышкино и Первый Воин.

6 октября позиции бригады в районе села Первый Воин были вновь атакованы превосходящими силами немецких танков и мотопехоты. Подавив противотанковые пушки, танки противника вышли на позиции мотострелков и начали «утюжить» окопы. На помощь пехотинцам М. Е. Катуков срочно выслал группу из четырёх танков Т-34-76 под командованием старшего лейтенанта Д. Ф. Лавриненко. Кроме того, получив приказ прикрыть правый фланг 4-й танковой бригады, 11 танков Т-34 11-й танковой бригады в 17:30 нанесли фланговый удар по немецким позициям, совместно с танками 4-й танковой бригады восстановив положение.

7 октября танкисты отошли на рубеж Иваново, Голоперово, Шеино. 9 октября основные силы немецкой 4-й танковой дивизии вновь перешли в наступление, и бригада вела оборонительные бои. Действовавшая вдоль шоссе Орёл — Мценск боевая группа Эбербаха потеснила советские войска и продвинулась до Головлёво, откуда была отброшена назад за реку Воинку контратакой ударной танковой группы 4-й танковой бригады. При этом немецкая сторона отмечает эти события следующим образом:

При этом противник подбивает ещё несколько танков и вспомогательных машин. Упорядоченному отходу мешает сильный артиллерийский огонь, в том числе и залповых установок, однако группе удаётся организованно отойти к высоте восточнее Воин и мосту. Главные силы танков отходят на старые позиции у Воина. Вражеские лётчики снова атакуют. Смеркается и начинает идти снег.

9 октября в бою у деревни Ильково был тяжело ранен, но не покинул боя, пока сам не потерял сознание, командир 2-го танкового батальона капитан А. А. Рафтопулло.

На следующий день группа Эбербаха была объединена с другой группой полковника Гролинга. Её передовой отряд из 30 танков с приданными орудиями скрытно прошёл 10 км под прикрытием метели по бездорожью в обход советских позиций, переправился по юго-восточному понтонному мосту через реку Зушу и в 12:00, спустя 7 часов с момента выступления, вышел на улицы Мценска. При этом основные силы немцев наступали по дороге на Мценск, тем самым 4-я танковая бригада оказалась в окружении. Неоднократные попытки советских танкистов 4-й и 11-й танковых бригад выбить передовой немецкий отряд из Мценска и освободить пути отхода за Зушу успехом не увенчались. В ночь на 11 октября бригада скрытно вышла из окружения на соединение с частями 26-й армии через находящийся к северу от Мценска железнодорожный мост через реку Зуша. До 16 октября бригада находилась в армейском резерве.

Действия частей 1-го гвардейского стрелкового корпуса, 4-й и 11-й танковых бригад затормозили продвижение противника на этом участке на 7 суток и нанесли ему урон в живой силе и технике. По советским данным, частями 4-й танковой бригады было уничтожено 133 танка, 49 орудий, 6 миномётов, 8 самолётов, 15 тягачей с боеприпасами и до полка пехоты. Собственные потери бригады составили 23 танка, 24 автомашины, 555 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Действия советских войск против немецкой 4-й танковой дивизии Лангермана оказались успешными ещё из-за того, что на этом направлении результативно работали не только советские танкисты, но и лётчики, и «катюши» (причём активные действия авиации и реактивной артиллерии отмечали обе стороны). В результате немецкая 4-я танковая дивизия была сильно ослаблена: по немецким данным, к 16 октября в ней осталось на ходу всего лишь 38 танков из 59 на 4 октября. В частности, потери наступавшего 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии с 3.10 по 13.10 составили 16 танков (из них 2 Pz.II, 8 Pz.III и 6 Pz.IV) и ещё 1 машина из 79-го разведывательного танкового батальона, при этом в начале боёв в 35-м танковом полку было 56 танков на ходу. В своих воспоминаниях Гейнц Гудериан описывает несколько другие причины этой неудачи:

Южнее Мценска 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжёлый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить. … Особенно неутешительными были полученные нами донесения о действиях русских танков, а главное, об их новой тактике. … Русская пехота наступала с фронта, а танки наносили массированные удары по нашим флангам. Они кое-чему уже научились.

Столь заметные расхождения между оценкой немецких потерь командованием 4-й танковой бригады и собственными отчётами противника могут быть объяснены тем, что штаб 4-й танковой бригады суммировал сведения о результатах боя как от подразделений самой бригады, так и от приданных бригаде частей, в частности, 34-го мотострелкового полка оперативных войск НКВД и 201-й воздушно-десантной бригады. Таким образом, потери, нанесённые противнику в ходе одного и того же боя учитывались несколько раз.

Ещё одним итогом осмысления опыта боёв под Орлом с немецкой стороны стал рапорт командира 4-й танковой дивизии Лангермана от 22 октября 1941 года, в котором, в частности, отмечалось, что «впервые в ходе Восточного похода выявилось абсолютное превосходство русских 26-тонных и 52-тонных танков над нашими Pz.III и Pz.IV» и в качестве безотлагательных мер предлагалось «немедленно начать собственное производство русского 26-тонного танка» и ряд других предложений по созданию новых видов вооружений, которые позволят достичь технического превосходства над советскими танками.

Внешние изображения
	[hranitel-slov.livejournal.com/48618.html Фердинанд Порше смотрит советские танки, вероятно, из состава 11-й танковой бригады]. [www.webcitation.org/6FdTl0FNL Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].

В ноябре 1941 года на фронт прибыла специальная комиссия с целью изучить новые типы советских танков. В состав комиссии, прибывшей во 2-ю танковую армию, входили известные конструкторы: профессор Порше (фирма «Нибелунген»), инженер Освальд (фирма MAN) и доктор Адерс (фирма «Хеншель»). Комиссия провела подробные технические исследования тяжёлых танков КВ-1, КВ-2 и среднего Т-34, имевшихся в расположении 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии, в том числе из состава 11-й танковой бригады, предположительно потерянных 6 октября 1941 года на шоссе Орёл — Мценск. Результаты, полученные комиссией, способствовали ускорению работ немецких конструкторов над новым средним танком PzKpfw V «Пантера».

Грамотные и разумные действия 4-й танковой бригады в оборонительных боях не остались незамеченными и советским командованием. За бои под Мценском Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 октября 1941 года старшему сержанту И. Т. Любушкину было присвоено звание Героя Советского Союза, и ещё 32 бойца были награждены правительственными наградами.

Герой Советского Союза И. Т. Любушкин	Экипаж танка Т-34 лейтенанта Г. М. Лугового (в центре). Октябрь 1941 г.	Советский танк КВ-1 4-й танковой бригады, подбитый 10 октября 1941 года немецкой артиллерией в городе Мценск	В октябре 2001 года открыт мемориал героям-танкистам в районе села Первый Воин, трасса М2

На волоколамском направлении

В ночь на 17 октября 1941 года по личному указанию Сталина бригада начала переброску своим ходом под Москву на волоколамское направление. Совершив 360-километровый марш, 4-я танковая бригада в составе Западного фронта обороняла рубеж к северу от шоссе Волоколамск — Москва, проходивший через сёла Моисеевка, Ченцы, Большое Никольское, Тетерино, разъезд Дубосеково, вместе с частями 316-й стрелковой дивизии (генерал-майор И. В. Панфилов) и кавалерийской группой (генерал-майор Л. М. Доватор).

20 октября из Серпухова в расположение бригады прибыл экипаж Д. Ф. Лавриненко, оставленный по просьбе командования 50-й армии для охраны её штаба. Выяснилось, что он уничтожил под Серпуховым прорвавшийся немецкий разведывательный отряд, сдав коменданту Серпухова 13 автоматов, 6 миномётов, 10 мотоциклов с колясками и противотанковое орудие с полным боекомплектом, а также захватив несколько пленных и штабной автобус. В автобусе оказались документы и карты, которые М. Е. Катуков немедленно отправил в Москву.

Заняв Волоколамск, немецкие войска готовили удар по правому флангу 316-й стрелковой дивизии и для этой цели сосредоточили свои силы в деревне Калистово, северо-восточнее Волоколамска. Генерал-майор И. В. Панфилов решил нанести удар по этому селу и попросил полковника М. Е. Катукова поддержать его танками. 28 октября 1941 года командир 2-го танкового батальона старший лейтенант П. П. Воробьёв, сменивший выбывшего из строя по ранению майора А. А. Рафтопулло, получил боевую задачу от командира бригады полковника М. Е. Катукова по оказанию непосредственной поддержки пехоты при атаке на деревню Калистово. Группа из четырёх Т-34 ворвалась в Калистово и уничтожила несколько танков и орудий. Назад благополучно вернулись только три машины, но машина командира получила повреждения и была обездвижена в деревне. При покидании танка П. П. Воробьёв был прошит автоматной очередью. Всего за четыре месяца войны личный счёт П. П. Воробьёва составил 14 танков и самоходных орудий, а также 3 бронетранспортёра противника. На посту командира танкового батальона его заменил А. Ф. Бурда.

Внешние изображения
	[ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/foto/043_1.jpg Гвардейское знамя. Надпись: «Смерть немецким захватчикам. 1 гвардейская танковая бригада.»]. [www.webcitation.org/6FwtjIdWg Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

10 ноября 1941 года командиру бригады М. Е. Катукову было присвоено звание генерал-майора танковых войск, и он был награждён орденом Ленина. А 11 ноября приказом Народного Комиссара Обороны СССР № 337 за отважные и умелые действия личного состава в боях под Орлом и Мценском, бригада была удостоена почётного звания «Гвардейская» и переименована в 1-ю гвардейскую танковую бригаду, став тем самым первым гвардейским танковым соединением в Красной Армии. 21 ноября 1941 года соединению было торжественно вручено гвардейское боевое знамя.

С 12 по 15 ноября бригада вела бои по ликвидации укреплённого узла немцев в районе Скирманово — Козлово. После ряда безуспешных попыток 18-й стрелковой дивизии овладеть опасным выступом у деревни Скирманово (Рузский район Московской области), занятой немецкой 10-й танковой дивизией, командующий 16-й армией К. К. Рокоссовский создал более мощную ударную группировку из частей 18-й стрелковой и 50-й кавалерийской дивизий, а также недавно поступившей в состав армии 1-й гвардейской, 27-й и 28-й танковых бригад при поддержке пушечных и противотанковых артиллерийских полков и трёх дивизионов «катюш». 12 ноября после сильной артподготовки началось наступление. 1-я гвардейская танковая бригада атаковала противника фронтальным ударом силами 15-ти Т-34 и двух КВ. Три танка Т-34 (взвод Лавриненко) шли первыми и вызывали огонь противника на себя, чтобы выявить расположение огневых точек. Следующие за взводом Лавриненко два танка КВ (Заскалько и Полянский) поддерживали огнём взвод Лавриненко. 27-я и 28-я танковые бригады наступали с флангов.

Внешние медиафайлы
	[victory.mil.ru/lib/reel/01/060.jpg Одно из подразделений 1-й гвардейской танковой бригады контратакует вpara в районе Волоколамского шоссе (ноябрь 1941)]. [www.webcitation.org/68eO51SWd Архивировано из первоисточника 24 июня 2012].

После упорных боёв 13—14 ноября Скирмановский плацдарм был взят. По советским данным, в ходе боёв за Скирманово было уничтожено 34 немецких танка, 23 орудия, 26 миномётов, 8 тягачей, 20 пулемётных гнёзд, 13 дзотов и до трёх рот пехоты противника. По оценке немецкого командования, «после жестокого сражения предмостное укрепление было сдано, для того чтобы избежать дальнейших потерь. 10-я танковая дивизия уничтожила 15 танков противника, в том числе два 52-тонных, и 4 сильно повредила". По советским данным, к 16 ноября в 1-й гвардейской танковой бригаде осталось 19 танков KB и Т-34 и 20 лёгких танков. По оценке М. Е. Катукова: «Впервые за короткую историю своего существования бригада понесла существенные потери».

После успешного захвата плацдарма советское командование решило развить успех и выйти в тыл волоколамской группировке немецких войск с тем, чтобы сорвать ожидавшееся со дня на день наступление. В ночь на 16 ноября 16-я армия произвела перегруппировку войск и с 10:00 перешла в наступление. В это же утро противник начал наступление на стыке 316-й стрелковой дивизии и кавалерийской группы Л. М. Доватора. Таким образом, весь день 16 ноября 16-я армия вела наступление своим правым крылом и оборонялась — левым крылом и центром. В частности, 316-я стрелковая дивизия с 1-й гвардейской танковой бригадой и кавалерийская группа Доватора с приданным 1-м танковым батальоном 11-й танковой дивизии противостояла значительно превосходящим 46-му моторизованного корпусу (генерал танковых войск Генрих фон Витингоф, 5-я и 11-я танковые дивизии) и 5-му армейскому корпусу (генерал пехоты Рихард Руофф, 2-я танковая, 35-я и 106-я пехотные дивизии).

С 16 по 30 ноября бригада вела оборонительные бои на Волоколамском направлении, прикрывая отход частей 16-й армии за Истринское водохранилище. По советским данным, в этих боях частями бригады уничтожено 106 танков, 16 тяжёлых орудий, 37 противотанковых орудий, 5 самолётов, 16 миномётов, 8 миномётных батарей, 8 тягачей, 27 пулемётных гнёзд, 55 автомашин, 51 мотоцикл и до трёх полков солдат и офицеров противника. Потери бригады составили 7 танков. К 24 ноября численность танкового парка бригады сократилась до 26 танков, а к 27 ноября — до 17 боевых машин (2 КВ-1, 6 Т-34 и 9 Т-60).

29 ноября для парирования прорыва немецких войск из района Солнечногорска на Крюково вдоль Ленинградского шоссе бригада была переброшена на новый оборонительный рубеж Баранцево, Брёхово, Каменка (Солнечногорский район). До Москвы оставалось всего 40 км.

5 декабря 1941 года гвардии старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко был представлен к званию Героя Советского Союза. В наградном листе отмечалось: «…выполняя боевые задания командования с 4 октября и по настоящее время, беспрерывно находился в бою. За период боёв под Орлом и на Волоколамском направлении экипаж Лавриненко уничтожил 37 тяжёлых, средних и лёгких танков противника…»

Внешние изображения
	[waralbum.ru/118767/ Разбитая немецкая автоколонна в районе деревни Крюково]. [www.webcitation.org/6Fwtjm3bM Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
	[waralbum.ru/118313/ Брошенный при немецком отступлении в деревне Крюково танк Pz.Kpfw.III]. [www.webcitation.org/6FwtlW34O Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

4 декабря 1941 года началось наступление советских войск под Москвой, к которому 1-я гвардейская танковая бригада была усилена и насчитывала в своём составе 39 танков. 145-я, 1-я гвардейская, 146-я и 17-я танковые бригады совместно со стрелковыми частями 16-й армии прорвали оборону противника и, преодолевая его сопротивление, продвигались вперёд. 4—8 декабря развернулись ожесточённые бои за село Крюково (ныне в черте города Зеленограда), важный узел дорог и крупный населённый пункт, где оборонялись 5-я танковая и 35-я пехотная дивизии вермахта. Части 8-й гвардейской стрелковой дивизии им. И. В. Панфилова и 1-й гвардейской танковой бригады дважды ночью атаковали позиции противника и освободили Крюково к исходу 8 декабря.

8 декабря бригада вела бои в составе 20-й армии по уничтожению Истринской группировки немцев в районе Петровское, Давыдковское, Буньково, Ябедино, Зенькино, Мыканино, Ново-Иерусалимская, Ядренино, Румянцево, Рубцово, Крюково, Каменка.

12 декабря части бригады перешли в общее наступление вдоль шоссе Истра-Волоколамск. К 15 декабря немецкая оборона на западном берегу Истринского водохранилища была сломлена, решающее значение сыграл выход на фланги противника подвижных танковых групп Ремизова и Катукова, обошедших водохранилище с севера и юга.

К 18 декабря подразделения 1-й гвардейской танковой бригады вышли на подступы к Волоколамску. Разгорелись бои в районе деревень Сычёво, Покровское, Гряды и Чисмена. В бою за село Горюны (Волоколамский район) погиб самый результативный танкист Красной Армии за всю Великую Отечественную войну — гвардии старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко, записав на свой боевой счёт последний 52-й немецкий танк.

Т-34 на дальних подступах к столице, в районе Волоколамского шоссе, Западный фронт. Ноябрь 1941 года	Танки БТ-7 и Т-34 1-й гв. тбр в засаде. Декабрь 1941 г.	Танки Т-34 1-й гв. тбр. Декабрь 1941 г.	Немецкие танки атакуют советские позиции в районе Истры, 25 ноября 1941 года

20 декабря наступление продолжилось, был освобождён Волоколамск, совместно с 17-й танковой бригадой предпринято наступление на запад в направлении Алфёрово, Сидельницы, Захарино, Погубино, Спас-Рюховское.

26 декабря в боях за Михайловское погиб командир роты мотострелковой бригады гвардии лейтенант Т. Ф. Рябов. Далее бригада прорывала сильно укреплённую линию обороны немцев по рекам Лама и Руза, Лудина Гора. В боях за опорный пункт в деревне Тимково погиб один из лучших танкистов бригады гвардии старший сержант П. С. Молчанов. На его боевом счету было 11 уничтоженных танков противника.

Внешние изображения
	[ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/foto/050_1.jpg Атака в районе села Ивановское под Волоколамском (пехотинцы при поддержке КВ-1 врываются в село, на заднем плане два подбитых в осенних боях Т-34)] (декабрь 1941). [www.webcitation.org/6FwtpQHGz Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

28 декабря бригада вела ожесточённый бой за село Ивановское. 30 декабря завершена ликвидация Тимковской группировки противника.

В январе-марте 1942 года бригада участвовала в Ржевско-Вяземской операции. В январе 1942 года в селе Ивановское близ Волоколамска находился командный пункт М. Е. Катукова. 20 декабря 1981 года на том месте установлена мемориальная доска.

10 января 1942 года, прорвав немецкую оборону, войска 20-й армии перешли в наступление. Танки 1-й гвардейской танковой бригады поддерживали действия пехоты на рубеже Захарино, Большое и Малое Голопёрово, Тимонино, Колеево и далее в направлении Гжатска (70 км западнее Волоколамска). 16 января была взята станция Шаховская, ликвидирован Ламский оборонительный рубеж противника.

23 января бригада с боями вошла на землю Кармановского района Смоленской области. 25 января бригада передана в 5-ю армию.

В феврале-марте 1942 года 1-я гвардейская танковая бригада совместно с другими частями ведёт боевые действия на территории Кармановского и Гжатского районов Смоленской области. В этот период танки 1-й гвардейской танковой бригады самостоятельную задачу в бою не выполняли и использовались только для поддержки боевых действий стрелковых частей 1-й и 40-й гвардейских стрелковых и 64-й мотострелковой бригад 20-й армии. 22 февраля 1942 года в бою у деревни Аржаники Смоленской области погиб мастер танкового боя, «наш ас», гвардии капитан К. М. Самохин, на счету у которого было более 30 (по некоторым оценкам — 79) танков и САУ противника. Всего в течение трёх дней с 18 по 21 февраля бригада потеряла 3 КВ-1 и 8 Т-34.

В обороне на Воронежском фронте

Внешние изображения
	[ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/foto/052_2.jpg Вручение правительственных наград воинам-танкистам] (весна 1942). [www.webcitation.org/6FwtptkT2 Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

В конце марта 1942 года после шести месяцев непрерывных боёв под Москвой 1-я гвардейская танковая бригада была выведена на доукомплектование в резерв Ставки Верховного Главнокомандования, в район Сокольники города Москвы. Полученный опыт наступательных операций зимы 1941 — весны 1942 года показал, что танковые бригады не располагают возможностями для самостоятельных действий в глубине обороны противника. «…Отсутствие в составе фронтов и армий крупных танковых соединений не позволяло в полном объёме решать такую важную задачу наступления, как развитие тактического успеха в оперативный. В связи с этим и в контрнаступлении под Москвой, и в последующих наступательных операциях зимы 1942 года советским войскам не удалось осуществить окружение крупных группировок противника и развитие наступления на большую глубину. Поэтому необходимость создания крупных танковых соединений, которые обладали бы высокой подвижностью и большой ударной силой, было в то время одной из важнейших проблем строительства танковых войск.» Первым шагом в возрождении в Красной Армии этих крупных танковых соединений стало формирование танковых корпусов.

В апреле 1942 года бригада составила костяк вновь сформированного 1-го танкового корпуса. Вместо ушедшего на повышение М. Е. Катукова командиром бригады стал гвардии полковник Н. Д. Чухин.

В течение апреля к прибывшей в Липецк 1-й гвардейской танковой бригаде присоединились остальные бригады, таким образом к концу апреля 1942 года укомплектование корпуса закончилось, а личный состав приступил к боевой учёбе.

С 21 апреля 1942 года директивой Ставки ВГК № 170284 от 20 апреля 1942 года 1-й танковый корпус, вместе с 3-м и 4-м танковыми корпусами передан в состав Брянского фронта. Соединения и части корпуса заняли позиции в деревнях севернее города Ливны Орловской области.

Утром 28 июня после артиллерийской и авиационной подготовки соединения немецкой армейской группы «Вейхс» (2-я армия генерала Вейхса; 4-я танковая армия генерала Гота, 2-я венгерская армия генерала Густава Яни) перешли в наступление против войск левого крыла Брянского фронта. Началась операция «Блау». Вермахт, прорвав оборону советских войск на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов, устремился к Воронежу.

30 июня 1942 года состоялся первый бой бригады на территории Орловской области. В районе Опытное поле во встречном бою за деревню Муравский шлях (под городом Ливны) погиб Герой Советского Союза гвардии лейтенант И. Т. Любушкин. Прибыв на одну из железнодорожных станций, танковый батальон Александра Бурды попал под авианалёт и одновременно под удар немецких танков. При этом с фланга, из-за железной дороги, вдоль которой выдвигался батальон, открыли огонь немецкие противотанковые орудия. Советские танкисты открыли огонь прямо с железнодорожных платформ, и прикрывая друг друга, съезжали с платформ, чтобы занять боевой порядок. По воспоминаниям участника боя А. А. Рафтопулло:

В этом столкновении и погиб один из лучших танкистов, Герой Советского Союза Иван Любушкин. Только он расправился с пушкой гитлеровцев, как прямым попаданием бомбы была разбита башня его «тридцатьчетвёрки». Любушкин и его башенный стрелок Литвиненко убиты наповал, стрелок-радист Егоров тяжело ранен и только механик-водитель Сафонов остался невредим. Он успел выскочить из охваченной пламенем машины. Танк Любушкина горел на глазах у его товарищей до захода солнца, и то, что пережили они, глядя на него, невозможно описать…

Всего на боевом счету И. Т. Любушкина было 20 уничтоженных танков и самоходных артиллерийских установок противника.

С 1 июля по 7 сентября 1942 года 1-я гвардейская танковая бригада в составе 1-го танкового корпуса вела оборонительные бои в полосе 13-й и 38-й армий Брянского фронта в районе города Воронеж (Воронежско-Ворошиловградская операция). Особенно ожесточённые схватки произошли в районе Опытное поле — Юдино, Верейка, Моравский шлях и др. В июльских боях 1942 года под Воронежем на СПАМе бригады ремонтники роты технического обслуживания (В. Е. Иващенко) отремонтировали и возвратили в строй 80 танков.

Затем на рубеже Лебяжье, Ломово, Сомове предприняла наступательные бои. С 12 по 17 августа танкисты-гвардейцы наступали на Рубцово-Коветье, не подпустили противника к Липецку. В этих боях заболевшего Н. Д. Чухина сменил новый командир бригады подполковник В. М. Горелов.

Позиционные бои на Калининском фронте и под Харьковом

В сентябре 1942 года в городе Калинине М. Е. Катуков сформировал 3-й механизированный корпус, в который 18 сентября вошла и 1-я гвардейская танковая бригада. Бригада переброшена на Калининский фронт, где участвовала в тяжёлых позиционных боях Ржевско-Сычёвской наступательной операции и в лесисто-болотистой местности, в условиях зимнего бездорожья при активных действиях авиации противника овладела рядом укреплённых пунктов в районе городов Белый, Великие Луки, Нелидово.

В одном из боевых эпизодов, группа танков под командованием А. Ф. Бурды совершила рейд в тыл противника и вывела из окружения кавалерийскую часть.

В боях в снегах Калининской области погибло 264 воина бригады. В бою за Большое Борятино 22 декабря 1942 года погиб один из лучших механиков-водителей бригады, герой подмосковных боев А. В. Дибин. 23 декабря 1942 года в бою за деревню Вереиста Оленинского района Калининской области был смертельно ранен командир танка КВ-1 гвардии старший лейтенант Ж. Р. Рахметов, на боевом счету которого к тому моменту было 11 подбитых и уничтоженных танков противника. Тяжёлую ситуацию со снабжением 1-й гвардейской танковой бригады на Калининском фронте передают послевоенные мемуары:

…зимой на Калининском фронте было очень трудно. Из-за очень снежной зимы снабжение и подвоз всех видов довольствия стали крайне затруднительными. Люди голодали и обовшивели. Доходило до того, что наша авиация сбрасывала ящики с продовольствием с бреющего полета, многие из которых так и не могли найти из-за глубокого снега. Если после удачной находки продовольствия начинала топиться полевая кухня, то на запах осторожно подходили два-три немецких солдата. В каждой руке по пять-шесть котелков. Вжимая головы в плечи и не поднимая глаз, вставали в конец очереди. Повар немцев материл, но кое-что им давал. Остальные старались на них не смотреть. Наши тоже к ним ходили, когда у немцев топилась кухня. Картина была та же.

В феврале 1943 года бригада в составе 3-го механизированного корпуса совершила 400-километровый марш на Северо-Западный фронт, где участвовала в операции «Полярная Звезда». Однако была выведена из боёв до окончания операции из-за тяжёлого положения войск Красной армии под Харьковом.

5 марта 1943 года во время контрнаступления немецких войск под Харьковом был контужен у станции Лозовая Харьковской области и попал в плен Герой Советского Союза командир танка Т-34 лейтенант Е. А. Луппов. В 1945 году освобожден американскими войсками, репатриирован, прошел спецпроверку в 5-й запасной стрелковой дивизии и в том же году уволен в запас.

Командующий 3-й танковой армией генерал П. С. Рыбалко в Харькове. Февраль 1943 г.	Танки Немецкий танк Pz.Kpfw.IV из танкового корпуса СС на Холодной Горе, март 1943 г.	Немецкий «Тигр» в отбитом у советских войск Харькове на пл. Розы Люксембург, март 1943 г.

Курская битва

Весной 1943 года генерал-лейтенант танковых войск М. Е. Катуков по заданию Ставки сформировал 1-ю танковую армию. В составе 3-го механизированного корпуса 1-я гвардейская бригада теперь входила в эту армию. В марте 1943 года бригада была переброшена на Воронежский фронт и начала подготовку к сражению на Курской дуге на обояньском направлении Воронежского фронта, где позади позиций 6-й гвардейской армии И. М. Чистякова заняла оборону 1-я танковая армия М. Е. Катукова.

Летом 1943 года бригада участвовала в Курской битве. Бригадой командовал гвардии полковник В. М. Горелов, 1-м танковым батальоном — гвардии капитан И. Н. Гавришко, 2-м — гвардии капитан С. Вовченко.

5 июля бригада вступила в бой с наступающими немецкими танками из состава 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» (2-й танковый корпус СС) у деревни Яковлево Белгородской области. 6 июля 1943 года у деревни Яковлево около 80 немецких танков устремились на позиции второго танкового батальона капитана С. Вовченко. В воздухе работали до 70 самолетов люфтваффе. Танкисты-гвардейцы били по немецким танкам из засад. В этом бою погиб командир танкового взвода гвардии лейтенант В. С. Шаландин. Подбив двух «Тигров» и ещё один танк, его Т-34 загорелась. Напоследок Шаландин решил пойти на горящем танке на таран немецкого «Тигра». До последней возможности сражался командир танкового взвода гвардии лейтенант Ю. М. Соколов. В его блокноте нашли выписанные на память слова Н. А. Некрасова: «Важно только одно: любить народ, Родину; служить им сердцем и душой». К месту засады танка гвардии старшего лейтенанта Г. И. Бессарабова вышли двумя колоннами около ста немецких танков. Подпустив их на близкое расстояние, лейтенант расстрелял трёх «Тигров» и два средних танка. Заместитель командира по политчасти капитан А. Т. Титков заменил раненого комбата С. Вовченко.

7 июля 1943 года из района Дубравы — Солонцы части вермахта силами около 400 танков (из них 100 «Тигров») двинулись в наступление на позиции 1-й (полковник И. В. Мельников), 3-й (полковник А. X. Бабаджанян) и 10-й (полковник И. Я. Яковлев) механизированных бригад и 1-й гвардейской танковой бригады (гвардии полковник В. М. Горелов), 14-й истребительной противотанковой артбригады РВГК (полковник И. В. Заботин), 28-й и 29-й ИПТАБр и других частей усиления. Танкисты дивизии «Мёртвая голова» трижды теснили 1-ю гвардейскую танковую бригаду и в конце дня овладели Покровкой. В течение дня в боях отличились многие танкисты 1-й гвардейской танковой бригады. В частности, танковая рота старшего лейтенанта И. П. Кульдина записала на свой боевой счёт 28 уничтоженных танков противника, в том числе 10 «Тигров».

Отважно действовали танкисты 1-го танкового батальона капитана Н. И. Гавришко. Его батальон уничтожил за период с 5 по 9 июля 1943 года 33 немецких танка, 10 из которых Т-6 «Тигр», 15 орудий различного калибра, 23 автомашины и до 720 солдат и офицеров вермахта. Экипаж гвардии младшего лейтенанта В. С. Калинчука в районе деревни Верхопенье уничтожил двух «Тигров». После того как его Т-34 загорелся, а сам он был ранен, из горящей машины подбил ещё один танк. Слаженно и умело действовали танкисты роты В. А. Бочковского, Н. Нижника, экипажи И. П. Калюжного, Горбачева, Мануковского, Заплахова и другие.

Почти в течение недели танкисты-гвардейцы совместно с другими советскими частями сдерживали натиск крупной танковой группировки противника. По советским данным, за пять дней обороны 1-я гвардейская танковая бригада уничтожила 94 танка (в том числе, 30 «Тигров»), подбили 24 танка (в том числе, 5 «Тигров»), а также уничтожили 28 орудий, 8 самолётов и 1500 солдат и офицеров противника.

16 июля бригада выведена из боя, а 2 августа после пополнения танками и личным составом, в авангарде 8-го механизированного корпуса перешла в наступление на позиции вермахта на юг (Белгородско-Харьковская наступательная операция Курской битвы).

Рано утром 3 августа 1-я гвардейская танковая бригада вместе с 142-й и 112-й танковыми бригадами вошли в прорыв на фронте в 18 километров. Выход советских танков на шоссе Борисовка — Бессоновка (Харьковская область) вызвал дезогранизацию частей вермахта. 3 августа гвардейцы-танкисты роты В. С. Вдовенко разгромили танковую колонну, четыре машины подожгли, а он сам уничтожил один тяжёлый танк «Тигр». На следующий день рота разбила колонну автомашин.

В ночь на 6 августа 1-й батальон овладел железнодорожной станцией Одноробовка, перерезав шоссейную и железную дороги Борисовка — Харьков, а 2-й батальон взял железнодорожную станцию Александровка. В ходе дальнейшего продвижения советские танкисты неоднократно подвергались контратакам противника и, преодолевая его сопротивление, вышли к железнодорожной станции Ковяги, перекрыв транспортное сообщение по дороге Харьков — Полтава. Здесь завязались ожесточённые бои с танками, артиллерией и авиацией противника. В районе совхоза имени Коминтерна танкисты были вынуждены занять круговую оборону, чтобы удержать занятые позиции.

8 августа командир танковой роты гвардии старший лейтенант В. С. Вдовенко погиб в бою с танками противника (сгорел в танке). Гвардии старший лейтенант Г. И. Бессарабов возглавлял разведгруппу, в которую входили экипажи гвардии лейтенантов Духова и Литвинова. В районе станции Ковяги комбаты И. Н. Гавришко и С. Вовченко умело руководили своими подразделениями, отрезанными от основных сил. Танк Кузьмина поджёг две немецкие машины. Гвардии старший лейтенант Н. Нижник разбил паровоз немецкого поезда. Пять машин комбата С. Вовченко, находясь в окружении, уничтожили пять тяжёлых танков «Тигр» и три средних танка. Экипаж гвардии лейтенанта Киреева (механик-водитель Чалов) шестью снарядами уничтожил два «Тигра», а затем, отбивая атаку десяти средних танков, сжёг ещё две немецкие машины.

За отличие в Курской битве Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1943 года 1-я гвардейская бригада награждена орденом Ленина. Лейтенанту В. С. Шаландину присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. 3-й механизированный корпус в октябре 1943 года был переименован в 8-й гвардейский.

Немецкие танки выдвигаются на фронт, операция «Цитадель», 21 июня 1943 г.	Немецкие танки «Тигр» ведут бой, июль 1943 г.	Советские танкисты готовят свои машины КВ-1С к бою	Разбитые немецкие танки под Курском

Освобождение Украины

В сентябре 1943 года 1-я гвардейская танковая бригада в составе 1-й танковой армии была выведена в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. В ноябре 1943 года 1-я танковая армия была передана 1-му Украинскому фронту для участия в Житомирско-Бердичевской операции, где действовала на направлении главного удара. К этому времени бригада была пополнена, и в её состав стал входить 3-й танковый батальон (гвардии старший лейтенант Г. А. Бутов).

В декабре бригада участвовала в боях за освобождение Житомирской и Винницкой областей. Утром 24 декабря части 78-й гвардейской стрелковой и 100-й стрелковой дивизий прорвали оборону противника, и бригада вошла в прорыв на Казатин в авангарде 8-го гвардейского механизированного корпуса.

Впереди шли две танковые группы под командованием гвардии лейтенанта Г. И. Бессарабова и гвардии капитана Е. А. Костылёва. Утром 25 декабря танкисты Костылёва заняли переправу через реку Ирпень в районе Корнин и сутки удерживали плацдарм до подхода главных сил. В тот же день они ликвидировали опорный пункт немецкой обороны в Турбовке. С этого рубежа 25 декабря главные силы бригады освободили село Новая Гребля, а к вечеру подошли к железнодорожной дороге севернее Липки, разгромив колонну 25-й немецкой танковой дивизии, затем овладели населёнными пунктами Киловка, Лозовики. В ту же ночь, использовав растерянность противника, 11 танков бригады во главе с гвардии полковником В. М. Гореловым и гвардии капитаном И. Н. Гавришко заняли районный центр Киевской области и железнодорожную станцию Попельня.

27 декабря 1-й танковый батальон овладел населённым пунктом Войтовицы, а 3-й батальон — Сокильча. 28 и 29 декабря бригада, сломив сопротивление арьергардных частей 19-й танковой и 20-й механизированной дивизий, овладела станцией Махардинцы и ворвалась в Казатин, захватив восточную окраину города и железнодорожную станцию. 29 декабря в боях за город Казатин погиб гвардии лейтенант Г. И. Бессарабов, на боевом счету которого было 12 подбитых и уничтоженных танков противника.

4—5 января 1944 года, продолжая наступление, бригада заняла железнодорожную станцию Липовец и совхоз имени Тельмана. В ночь на 6 января 8 Т-34 (гвардии старший лейтенант Н. Нижник) освободили ряд населённых пунктов, в том числе райцентр Винницкой области Ильинцы, и захватили переправу через реку Соб.

В январе 1944 года 1-я гвардейская танковая бригада предприняла рейд на Тывров, Жмеринку и Жуковцы. 9-10 января 1944 года командир бригады В. М. Горелов с десятью Т-34 и приданными самоходными орудиями совершили 60-километровый рейд по тылам противника, разгромив части вермахта на реке Южный Буг, и вышли в Ново-Петровск, в 5 километрах юго-восточнее города Жмеринки — крупного узла дорог, куда немецкое командование подтягивало свои резервы. Жмеринка была забита техникой, в городе находилось свыше ста немецких танков, подходили новые эшелоны. В условиях отсутствия связи у Горелова с вышестоящими штабами комбриг принял решение атаковать Жмеринку. Успех бригады в Жмеринке заключался в задержке на сутки переброски немецких резервов на восток. Танкисты бригады сковали в боях три немецких пехотных дивизии и вывели из строя аэродром в Жмеринке, успешно выйдя затем из окружения.

С 24 декабря 1943 года по 16 января 1944 года 1-я гвардейская танковая бригада уничтожила 78 танков, 29 самоходных орудий, 93 орудий разных калибров, 29 бронемашин, свыше 900 автомашин с грузами, свыше 5 тысяч солдат и офицеров, а также более 500 взяла в плен, в том числе одного генерала. Собственные потери бригады составили 29 танков (безвозвратно). В период операции ремонтники бригады вернули в строй 69 танков и десятки автомашин.

В феврале 1944 года 1-я гвардейская танковая бригада в составе 1-й танковой армии была выведена в резерв фронта и после небольшого отдыха, совершив 200 км марш к Збаражу Тернопольской области, брошена в бой в ходе Проскуровско-Черновицкой наступательной операции. 20 марта 1944 года войска 1-го Украинского фронта начали операцию по освобождению Западной Украины. Во время танкового рейда бригады в тыл немцев на Днестре был освобождён и удерживался до подхода главных сил город Чортков.

Утром 21 марта 1-й и 2-й танковые батальоны 1-й гвардейской танковой бригады, сломив сопротивление 359-й немецкой пехотной дивизии, прорвали оборону противника в районе Тернополя. В условиях весенней распутицы части бригады форсировали реку Теребна, к концу дня заняли Козуевку, а на следующее утро штурмом овладели райцентром и железнодорожной станцией Трембовля. 1-й батальон под командованием старшего лейтенанта И. П. Кульдина вышел к Копычинцам с северо-запада, захватив колонну автомашин 17-й немецкой танковой дивизии, а танки 2-го батальона под командованием В. В. Бочковского перерезали шоссе Копычинцы — Чортков.

Бригада шла в авангарде армии, и мне не хотелось упустить наиболее интересные моменты боёв. Фотоаппарат всё время был в готовности к немедленной съёмке. …

Остановились на развилке дорог, одна из которых вела к Чорткову. На окраинах города уже гремел бой. … Вдруг откуда-то выскочила немецкая танкетка. Увидев нас, немцы быстро развернули машину и помчались в обратную сторону.

— А ну, Серёжа, покажи фашистам, как бегают советские «тридцатьчетвёрки»! — сказал Горелов. Дальнейших пояснений для Сергея Соловьёва не требовалось. Его танк сорвался с места и помчался за фашистами. Через несколько минут Соловьёв привёл на буксире танкетку.

Из мемуаров военного фотокорреспондента
В. Е. Шумилова

Освободив после ночного боя Копычинцы, утром 23 марта танкисты выдвинулись к городу Чорткову, последнему крупному узлу сопротивления противника на пути к Днестру и к государственной границе. Для обороны в городе дислоцировался отряд тяжёлых танков. Комбриг В. М. Горелов принял решение завязать отвлекающие бои на восточной окраине города, где противник ожидал наступления, а главными силами ударить с севера.

Танкисты роты Е. А. Костылёва на большой скорости ворвались на восточную окраину, а тем временем машины Кульдина, Сирика, Верёвкина, Сиваша, Мусихина и других спустились с крутого горного склона к северной окраине. В городе началась паника, мост через реку Серет не был взорван. По горящему мосту первым ворвался в город Т-34 А. Н. Дегтярёва. В уличных боях, сражаясь до последней возможности, погибли гвардии лейтенант К. Л. Карданов и гвардии младший лейтенант А. Н. Дегтярёв. Подошедшие части закрепили победу.

За этот рейд 1-й гвардейской танковой бригаде было присвоено почётное наименование «Чертковская», а трое танкистов-гвардейцев были удостоены звания Героя Советского Союза:

• заместитель командира танкового батальона гвардии капитан В. А. Бочковский,
• командир танкового батальона гвардии майор Н. И. Гавришко,
• командир танкового взвода гвардии лейтенант К. Л. Карданов (посмертно).

Командарм М. Е. Катуков о комбриге В. М. Горелове: «С комбригом 1-й гвардейской нам повезло. Несмотря на свою молодость, Горелов был опытным, решительным и находчивым командиром. Недаром я всегда посылал Горелова на самые ответственные участки боя.»

• Chortkiv52.JPG
• Chortkiv51.JPG

  Танк-памятник в Чорткове

В тот же день, 23 марта, стремительное наступление на юго-запад продолжилось. Овладев железнодорожными станциями Ягельница и Варвалинцы, передовой отряд бригады захватил колонну автомашин с грузами немецких 7-й танковой дивизии и 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», и вышел затем к берегу Днестра у села Устечко. Поскольку мост через Днестр был взорван, гвардии старший лейтенант И. П. Кульдин с группой разведки разыскал брод. После того как переправа была уже захвачена, он был убит пулей, покинув танк для ведения разведки.

25 марта 15 танков Т-34 гвардии капитана Н. И. Гавришко в условиях весенней распутицы переправились через Днестр вброд и в тот же день захватили город Городенка. В Городенке танкисты захватили 300 пленных и трофеи, в том числе сахарный завод и 500 вагонов с сахаром.

27 марта группа из 7-ми Т-34 под командованием гвардии капитана В. А. Бочковского освободили Чернятин, Сороки, Гвождиец, а затем, форсировав реку Чернява, подошли к железнодорожной станции Коломыя, опорному пункту немецких войск в Прикарпатье. Однако с ходу не удалось взять город, забитый войсками и техникой. Тогда комбриг В. М. Горелов прислал на помощь четыре танка из 1-го танкового батальона.

Внешние изображения
	[telegrafua.com/photos/bank_18553_23945.jpeg Здесь стоял танк-памятник Героя Советского Союза Владимира Бочковского, снесён в годы независимости Украины.]. [www.webcitation.org/6G0JDPLJY Архивировано из первоисточника 20 апреля 2013].

На рассвете 28 марта усиленная группа капитана В. А. Бочковского, совершив обходной манёвр, ворвалась в Коломыю и, сломив упорное сопротивление противника, в этот же день очистила от него город, захватив переправу через реку Серет. При этом храбро сражались танкисты Духов, Катаев, Игнатьев, Шарлай, Большаков, Верховенко и другие. За освобождение города Коломыя бригада Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8.04.1944 года награждена орденом Богдана Хмельницкого II степени, а командир танка гвардии младший лейтенант А. Н. Игнатьев и командир башни танка гвардии сержант А. Е. Землянов были удостоены звания Героя Советского Союза. Гвардии капитан В. А. Бочковский, осуществивший эту операцию, был упомянут в Приказе Верховного Главнокомандующего.

Не задерживаясь в Коломые, 1-я гвардейская танковая бригада была передислоцирована на Станислав (ныне Ивано-Франковск), где старослужащие бригады начали войну. 29 марта 1-й танковый батальон, смяв отряды прикрытия, овладел райцентром и железнодорожной станцией Надворная, а затем на развилке шоссе южнее Богородчаны захватил колонну в 1000 автомашин, охраняемых шестью самоходками. Вместе с подошедшим 2-м танковым батальоном из Коломыи, оставив на шоссе прикрытие, гвардейцы к вечеру 30 марта вышли к южной окраине Станислава.

Город обороняли до 20 тяжёлых танков «Тигр», самоходки, артиллерия и укреплённые огневые точки. Тем не менее, танкисты-гвардейцы атаковали город. Всю ночь 31 марта в Станиславе шли уличные бои. Взвод Духова уничтожил три танка, четыре пушки, 40 автомашин. В бою с двумя «Тиграми» погиб гвардии старший лейтенант Д. И. Сирик. Сгорели в танке гвардии лейтенант Ю. Ф. Верёвкин, механик-водитель Д. А. Кочубей и другие. Утром по атакующим советским танкистам начала работать авиация люфтваффе, и гвардейцы были вынуждены отойти.

За 11 суток мартовского наступления бригада прошла с боями около 300 км, освободила 250 населённых пунктов, в том числе 9 городов. За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками в предгорьях Карпат, выход на юго-западную границу СССР Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 апреля 1944 года 1-я гвардейская танковая бригада награждена орденом Красного Знамени.

Бригаде принадлежит гвардейское старшинство в наших танковых войсках. В её боевой биографии мы как бы читаем историю Красной Армии за время Отечественной войны. И подобно тому, как подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев стал образом несокрушимой советской обороны, так и героический путь 1-й гвардейской танковой бригады останется в сознании народа символом нашего победоносного наступления.

— «1-я гвардейская танковая бригада» / газета «Красная Звезда», 29 апреля 1944 г.

С 5 апреля по 12 мая бригада вместе с другими частями южнее Станислава держала оборону против атакующих немецких войск, пытавшихся вернуть утерянные позиции. Здесь отважно действовали танковая рота Вякова, экипаж Марьина и многих других. 17 апреля в бою погиб гвардии младший лейтенант М. П. Мусихин, 24 апреля — мастер танкового боя гвардии старший лейтенант Е. А. Костылёв и другие.

Бои в Польше

В дальнейшем бригада была выведена в резерв. В мае передана 11-му гвардейскому танковому корпусу, вместо разведроты образован разведвзвод при роте управления. С 1 июня командиром 2-го танкового батальона назначен В. А. Бочковский.

В начале июля 1944 года для участия в Львовско-Сандомирской операции бригада совершила марш из района Обертын Станиславской области в район Дубной. Бригада с приданными частями (400-й гвардейский самоходный полк, 405-й гвардейский зенитный дивизион, две батареи артиллерийского полка, 15-й понтонный батальон, сапёрная рота 133-го гвардейского сапёрного батальона) составляла передовой отряд корпуса.

14 июля 1944 года передовой отряд корпуса прорвал немецкую оборону в районе Сипковщина. Отбивая многочисленные контратаки, к 18 июля бригада овладела городом Порицк, а 19 июля форсировала реку Западный Буг и вышла на государственную границу СССР с Польшей. В этих боях отличились экипажи Тищенко, Беляева, Джумабекова, Ильина, Вакуленко, Мосерчука, механик-водитель Шамардин и другие. 1-й танковый батальон, продолжая наступление, освободил город и железнодорожную станцию Любыча-Крулевска. 24 июля в районе Нелепковицу вброд форсировала реку Сан. Вместе с 21-й мотострелковой бригадой, преодолевая контратаку противника, 1-й танковый батальон занял Киселёв, а 1-й танковый батальон — Ожаньск, тем самым перерезав две шоссейные и одну железную дорога от Ярослава на запад.

29 июля, стремительно продвигаясь на запад бригада достигла реки Вислы в районе Цагнаюв и Баранув. На следующий день мотострелки бригады форсировали реку и захватили плацдарм. 31 июля по наведённой паромной переправе танки вышли на западный берег реки Слонюв и заняли оборону.

До 20 августа бригада вела тяжелые бои на Сандомирском плацдарме. Отважно действовали экипажи Петрука и Котова. Командир танковой роты Бяков сжёг один танк «Тигр» и два САУ «Фердинанд». Всего с 14 июля по 20 августа 1944 года бригада прошла с боями свыше 400 км, форсировала три реки и ряд других водных преград. В этой операции комбриг гвардии полковник В. М. Горелов был ранен, а позднее назначен заместителем командира 8-го гвардейского механизированного корпуса. Непродолжительное время обязанности командира бригады исполняли гвардии подполковники В. М. Миндлин и А. С. Бородин, пока с 25 сентября 1944 года командование бригадой принял гвардии полковник А. М. Темник, участник боёв на Халхин-Голе.

Внешние изображения
	[ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/foto/054_2.jpg Член военного Совета армии Н. К. Попель прикрепляет орден на Знамя бригады] (1944). [www.webcitation.org/6FwtvNLqp Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками, за овладение городами Пшемысль, Ярослав и проявление при этом доблести и мужества Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10.08.1944 года 1-я гвардейская танковая бригада награждена орденом Суворова II степени.

В конце августа 1944 года бригада совершила марш в район города Немирова Львовской области, где пополнилась личным составом и техникой. Танкисты получили новые Т-34-85 с 85-миллиметровым орудием. В сентябре 1944 года 1-я гвардейская танковая армия была выведена в резерв, а в ноябре того же года передана 1-му Белорусскому фронту.

В 1945 году бригада участвовала в Висло-Одерской операции. Войдя в прорыв с Магнушевского плацдарма, 15 января 1945 года части бригады прошли за два дня более 200 км, освободив ряд населённых пунктов Польши.

15 января гвардии капитан А. А. Манукян с группой разведчиков проник в тыл противника в районе населенного пункта Цецылювка (южнее города Варка, Польша), взял в плен офицера и доставил его в штаб. Два дня спустя с разведывательной группой овладел мысом Ежув (восточнее города Лодзь) и удерживал его до подхода главных сил. 18 января этого же года взял в плен начальника железнодорожной-станции Поддембина (ныне город Тушин), который дал важные сведения о прибытии эшелонов с войсками.

16 января рота танков гвардии старшего лейтенанта И. В. Головина первой форсировала реку Пилица в районе польского города Нове-Място, не дав противнику использовать подготовленные оборонительные сооружения на западном берегу реки. По послевоенным мемуарам, танки ворвались в город в тот момент, когда их никто не ждал: с военного аэродрома взлетали и садились транспортные самолёты, на железнодорожной станции города находилось более 40 эшелонов с различными грузами, один из них — с тяжёлыми танками «Тигр». Как только советские танкисты начали расстреливать их прямо на платформах, железнодорожные эшелоны начали движение, чтобы уйти из города. По приказу В. А. Бочковского «тридцатьчетвёрки» лейтенанта Духова, младшего лейтенанта Бондаря и лейтенанта Большакова на максимальной скорости догнали головной эшелон. Механик-водитель из экипажа Бондаря вывел танк на насыпь и аккуратно подрезал шедший полным ходом паровоз, который накренился и упал, потянув за собой вагоны со всем содержимым. Тем самым танкисты вынудили остановиться и все остальные эшелоны, не дав противнику эвакуироваться из города.

Внешние изображения
	[nkosterev.narod.ru/vov/mem_4/foto/163.jpg Разведывательная группа 1-й гвардейской танковой бригады]. [www.webcitation.org/6FwtvpnLi Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Пилица и удержании плацдарма на её западном берегу высокого звания Героя Советского Союза были удостоены 7 танкистов-гвардейцев:

• командир танкового взвода гвардии старший лейтенант В. В. Беляев,
• командир танка гвардии младший лейтенант А. Ф. Бодров (посмертно),
• командир танковой роты гвардии старший лейтенант И. В. Головин,
• командир танковой роты 2-го танкового батальона гвардии старший лейтенант А. М. Духов,
• командир танкового батальона гвардии майор В. А. Жуков,
• командир танка гвардии младший лейтенант В. П. Тегенцев,
• механик-водитель танка гвардии старший сержант А. В. Тихомиров.

22 января бригада вышла на восточную окраину города Познань (Вроцлав). Не ввязываясь в бои за город, бригада обошла его и, нарушая коммуникации противника, форсировала в третий раз реку Варту, а к 26 января вышла на польско-германскую границу между Кебниц и Нойдорф. В ночь на 28 января бригада, форсировав реку Обру, продолжила рейд по глубоким тылам, разгромив гарнизоны противника в Бомсте, Лагов, Кемнате, а к 1 февраля вышла к городу Франкфурт-на-Одере. С боями за 17 суток был пройден путь от Вислы в 700 км. До Берлина оставалось всего 70 км.

Спешно перебросив подкрепления и перейдя в контратаку, при поддержке авиации и артиллерии, в течение двухдневных боёв немецкие войска отбросили 1-ю гвардейскую танковую бригаду. В этих боях погиб начальник политотдела подполковник А. Т. Ружин, а чуть ранее у Познани погиб бывший комбриг В. А. Горелов. Образцово действовал 2-й танковый батальон Героя Советского Союза В. А. Бочковского, отличились танковые роты гвардии старшего лейтенанта Духова и Головина, роты Розенберга, Фёдорова, Петрука. Звание Героя Советского Союза было присвоено начальнику разведки 1-й гвардейской танковой бригады гвардии капитану А. А. Манукян и посмертно командиру танкового взвода гвардии лейтенанту Ю. Г. Священко.

За время наступления бригада потеряла 32 танка (18 сгорело, 14 — подбито). По советским данным, потери противника от действий бригады составили 60 танков, 76 самолётов, 218 орудий, 187 ПТО, 192 миномёта, 1500 автомашин, свыше 9 тысяч солдат и офицеров, а также взяты трофеи: 17 самолётов, 2877 автомашин, 204 орудия, 49 складов, освобождено свыше 30 тысяч военнопленных.

За образцовое выполнение боевых заданий командования и боях с немецкими захватчиками при вторжении в пределы Бранденбургской провинции и проявленные при этом доблесть и мужество Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 апреля 1945 года 1-я гвардейская танковая бригада награждена вторым орденом Ленина.

По некоторым сведениям, в феврале 1945 года в расположение части вышел американец, сержант Джозеф Байерли, в третий раз бежавший из немецкого плена. Он уговорил офицера связи штаба гвардии капитана А. Г. Самусенко не отправлять его в тыл. Впоследствии его опыт пригодился в батальоне, который был оснащён в том числе американскими танками «Шерман». Джозеф Байерли считается единственным солдатом, воевавшим в американской и в советской армиях, он — отец Джона Байерли, бывшего в 2008—2011 годах послом США в России. Офицер связи бригады А. Г. Самусенко, командовавшая в другой части танковыми подразделениями, погибла при выполнении боевого задания в марте 1945 года.

Советская колонна бронетехники входит в город во время Висло-Одерской операции	Советский танковый экипаж в перерыве между боями Висло-Одерской операции	Жители города Лодзь приветствуют советских самоходчиков на ИСУ-122

В Германии

В конце февраля 1945 года перед 1-й гвардейской танковой армией М. Е. Катукова была поставлена новая задача — разрезать немецкую оборону в Северной Померании и выйти к Балтийскому морю. Для этого 1-я гвардейская танковая бригада перешла от Одера в район Нойведель (ныны Свицини, гмина Мурув, Польша) и 1 марта с приданными частями начала пятидневный 100 км переход на север в условиях весенней распутицы, по болотисто-лесистой местности, через укреплённые, заминированные и хорошо обороняемые районы.

В тот же день, 1 марта, разгромив колонну машин с артиллерией, бригада овладела Гросс Меллен (ныне Мельно, Польша), чем обеспечила выход 44-й танковой бригады в район Темник. Затем бригада перерезала железную и шоссейную дороги Драмбург—Венгерин, захватив на станции Ханкенхатен колонну автомашин и железнодорожный эшелон. Оторвавшись от главных сил корпуса, бригада овладела городом и железнодорожной станцией Шифельбайн, разгромила оборонявшегося противника у Ленцен и, форсировав реку Перзанте, 5 марта очистила города Бельгард от противника. Тем самым выполнив поставленную задачу.

Однако выяснилось, что теперь требуется оказать незамедлительную помощь 2-му Белорусскому фронту по захвату портов на Балтике Гдыни и Данцига. 1-я гвардейская танковая армия разворачивается и движется на восток. Разбив большую колонну немецкой 1-й армии, 10 марта танкисты взяли Большау, а потом, действуя вместе с 1-й польской танковой бригадой, штурмом овладели городом и железнодорожным узлом Хинов. Из лагеря в районе Хинов было освобождено 50 тысяч узников разных национальностей. 25 марта в ходе упорных боёв гвардейцы с приданными частями взяли сильно укреплённую высоту 165,0, тем самым способствовав освобождению Гдыни (Гданьска).

За выполнение особого задания командования, выход к Балтике, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 апреля 1945 года 1-я гвардейская танковая бригада награждена орденом Кутузова II степени.

В дальнейшем бригада участвовала в Берлинской операции. В конце марта бригада вернулась из Гдыни обратно к Одеру. Командир бригады гвардии полковник А. М. Темник умело организовал боевые действия бригады 15—28 апреля 1945 года. За этот период танкисты бригады уничтожили 194 орудия противника, 1250 солдат и захватили 23 орудия, 9 танков и 56 пленных.

Утром 16 апреля бригада в составе передового отряда 8-го гвардейского механизированного корпуса (генерал И. Ф. Дрёмов) с приданными частями (400-й гвардейский самоходно-артиллерийский полк, 358-й гвардейский зенитный артиллерийский полк, 405-й гвардейский отдельный миномётный дивизион и другие) сломила оборону противника на высоте 11,9 и овладела Заксендорфом. Дальнейший штурм Зееловских высот успеха не имел. Потеряв часть танков и несколько экипажей (также был тяжело ранен комбат В. А. Бочковский), танки бригады просочились по дефиле железной и шоссейной дорог, где не было возможности обстреливать танки прямой наводкой. 17 апреля бригада совместно с 400-м гвардейским самоходно-артиллерийским полком выбила противника с железнодорожной станции Дольгелин, чем способствовала захвату Зееловских высот. 24 апреля, захватив в напряжённый боях Максдорф и Требус, действуя совместно с 19-й и 21-й мотострелковой бригадами, переправилась через реку Шпрее и вступила в бой за Йоханнисталь, пригород Берлина.

Внешние изображения
	[ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/foto/056_1.jpg Зам.начальника политотдела бригады майор Винник проводит беседу с политработниками перед боями за Берлин] (апрель 1945). [www.webcitation.org/6FwtwL22m Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
	[ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/foto/056_2.jpg на память под Берлином после Победы] (май 1945). [www.webcitation.org/6FwtxlPVL Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

В тот же день бригада преодолела канал Тельтов, заняла Нойкёльн и затем в течение пяти дней вела ожесточённые уличные бои.

23 апреля 1945 года 1-я гвардейская танковая армия М. Е. Катукова получила приказ командующего фронтом Г. К. Жукова создать специальную группу и в течение ночи захватить берлинские аэропорты Адлерсхоф и Темпельхоф. По данным разведки, на этих аэродромах кроме бомбардировочной авиации находились личные самолёты верхушки гитлеровского рейха и нацистской партии, в том числе личный самолёт Гитлера, подготовленный к побегу фюрера.

Захватить Адлерсхоф не представлялось делом особенно трудным — он лежал в полосе наступления танковой армии, в 3—4 километрах от линии фронта. Но труднее было подобраться к Темпельхофу, который находился почти в центре города, километрах в трёх от рейхсканцелярии. Захват Адлерсхофа был поручен группе разведчиков отдельного разведывательного батальона гвардии майора В. С. Графова. Наиболее сложную часть задания — прорыв к центру Берлина и захват правительственного аэродрома добровольно взял на себя командир батальона гвардии майор В. А. Жуков.

Разведгруппы должны были уничтожить самолёты на аэродромах и держаться до подхода главных сил. 1-я гвардейская танковая бригада А. М. Темника должна была вместе с другими частями прийти на помощь разведгруппам. Двое суток дрались разведгруппы на аэродроме, отбивая атаки превосходящего противника. Разведчикам удалось продержаться до подхода своих войск. Приказ был выполнен — ни один самолёт в воздух не поднялся. Командир танкового батальона гвардии майор В. А. Жуков погиб в бою 23 апреля за берлинские аэропорты Адлерсхоф и Темпельхоф.

При штурме Берлина тяжёлые бои пришлось вести в районе Ангальтского вокзала. Применение танков без прикрытия приводило к большим потерям от огня артиллерии и фаустников. Поэтому обычно сапёры и автоматчики прокладывали путь танкам, предварительно очистив окрестности от фаустников. Но автоматчиков в бригаде оставалось мало, и танкистам часто самим приходилось расчищать себе дорогу. По узким улицам Берлина одновременно могли продвигаться только две машины. Первые танки вели огонь, а следующие стояли на очереди. Если одна из машин выходила из строя, то на её место становилась другая. Так, метр за метром, танкисты продвигались вперёд.

Когда автоматчиков и сапёров осталось мало, А. М. Темник собрал работников штаба и, приказав всем вооружиться автоматами, лично возглавил штурмовую группу. Целый час командир бригады действовал как рядовой автоматчик. Уже удалось очистить от врага один квартал, но неподалеку разорвалась мина, и А. М. Темник был ранен в живот. Командира отправили в госпиталь, но спасти его не удалось — А. М. Темник умер от ран 29 апреля 1945 года.

В ночь на 30 апреля бригада очистила последний квартал Курдюрштрассе и начала бои за Зоологический сад. В этом последнем наступлении отличился комбат М. Нечитайло, танковые роты Беляева, Козлова, Пузи, Алексеева. Храбро сражались Петрук, Сенченко, В. Балюк, Я. Жуков и многие другие.

Очень дорогой ценой досталась гвардейцам-танкистам эта последняя победа. У Максдорфа погиб командир танка гвардии лейтенант И. П. Гапон, герой многих боёв. Несколько дней до Победы не дожил заместитель командира роты 1-го танкового батальона младший техник-лейтенант И. И. Фёдоров, прошедший всю войну с первого её дня. Потеряв за Берлинскую операцию 90 % своих танков, 1 мая 1945 года оставшихся 6 танков бригады были переданы 20-й гвардейской мотобригаде.

Темпельхофский аэродром, 1945	Боец фольксштурма с «панцершреком» в окрестностях Берлина, конец апреля 1945

Виды боевой деятельности (в днях):

Год	В наступлении	В обороне	В резерве Ставки ВГК	В резерве фронта	В резерве армии	Во 2-м эшелоне	В 3-м эшелоне
1941	21	21	-	-	9	-	-
1942	105	118	124	-	23	-	-
1943	49	42	253	21	-	-	-
1944	81	111	136	31	26	-	-
1945	72	8	-	40	11	-	-
Итого	328	300	513	92	69	-	-

Послевоенные годы

В 1946 году на базе 1-й гвардейской танковой бригады сформирован 1-й гвардейский танковый полк (Глаухау) и входил в состав 20-й гвардейской мотострелковой дивизии (с лета 1945 года — 8-я гвардейская механизированная дивизия; с 1946 года — 8-й гвардейский отдельный кадровый механизированный полк; с 1949 года — 8-я гвардейская механизированная дивизия; с 1957 года — 20-я гвардейская мотострелковая дивизия).

Постановлением Совета Министров СССР № 782—267 от 15 сентября 1976 года полку присвоено имя первого командира полка, а впоследствии маршала бронетанковых войск М. Е. Катукова и он стал именным.

В июле 1989 года 1-й гвардейский танковый полк из 20-й гвардейской мотострелковой дивизии был передан в состав 9-й танковой дивизии 1-й гвардейской танковой армии Западной группы войск в Германии (Цайтхайн). Вместо него из 9-й танковой дивизии в состав 20-й гвардейской мотострелковой дивизии прибыл в Глаухау 576-й мотострелковый полк. Дислоцировался в местечке Глаухау.

После объединения Германии в 1990-м году, с подписанием 12 сентября 1990 года министрами иностранных дел ФРГ, ГДР, СССР, США, Франции и Великобритании Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии, пребывание советских войск на территории объединённой Германии стало определяться как временное, а планомерный вывод должен быть осуществлен по 1994 год включительно. В 1991 году 1-й гвардейский танковый полк выведен в Подмосковье и включён в состав 2-й гвардейской Таманской мотострелковой дивизии имени М. И. Калинина.

В новом облике Вооружённых сил Российской Федерации, переход на который был произведён в ходе реформы, наименование полка сохранилось. Однако 1 июня 2009 года полк был ликвидирован, Боевое Знамя и документы переданы в 8-ю гвардейскую отдельную мотострелковую бригаду (село Борзой, Чеченская республика).

Тактика успеха

В годы Великой Отечественной войны частями РККА широко применялись танковые засады, которые показали себя весь­ма эф­фек­тив­ной фор­мой ак­тив­ной обо­ро­ны. В частности, по мнению командира 1-й гвардейской танковой бригады М. Е. Катукова, «наилучшим способом ведения оборонительного боя являются действия из засад.» Его танковая бригада в 1941 году сочетала действия из засад с короткими внезапными атаками ударной группы при хорошо проведённой разведке. Самый результативный танкист Красной Армии за всю Великую Отечественную войну Д. Ф. Лавриненко добился своих результатов, благодаря именно этой тактике. Из описаний боёв с участием Лавриненко следует, что, прежде чем атаковать противника, он внимательно изучал местность, чтобы правильно выбрать направление атаки и вид последующего манёвра. Пример одного из приёмов, который применил Лавриненко в боях под Мценском:

…лейтенант Дмитрий Лавриненко, тщательно замаскировав свои танки, установил на позиции брёвна, внешне походившие на стволы танковых орудий. И не безуспешно: фашисты открыли по ложным целям огонь. Подпустив гитлеровцев на выгодную дистанцию, Лавриненко обрушил на них губительный огонь из засад и уничтожил 9 танков, 2 орудия и множество гитлеровцев.

— Генерал армии Д. Д. Лелюшенко, Заря Победы, 1966

В периоды наступательных действиях бригада применяла тактику танковых рейдов в глубокий тыл противника.

В составе

Периоды вхождения в состав Действующей армии:

с 04.10.1941 по 11.11.1941 (4 тбр) с 11.11.1941 по 01.04.1942; с 30.06.1942 по 09.09.1942;

с 15.10.1942 по 01.02.1943; с 15.02.1943 по 12.03.1943; с 28.04.1943 по 10.09.1943;

с 30.11.1943 по 06.09.1944; с 22.11.1944 по 09.05.1945.

4-я танковая бригада:

Дата	Корпус	Армия	Фронт (военный округ)
на 01.09.1941	-	-	Харьковский военный округ
на 01.10.1941	-	-	Резерв Верховного Главнокомандования
на 01.11.1941	-	16-я армия	Западный фронт

1-я гвардейская танковая бригада:

Дата	Корпус	Армия	Фронт (военный округ)
на 01.12.1941	-	16-я армия	Западный фронт
на 01.01.1942	-	20-я армия	Западный фронт
на 01.02.1942	-	20-я армия	Западный фронт
на 01.03.1942	-	5-я армия	Западный фронт
на 01.04.1942	-	-	Московский военный округ
на 01.05.1942	1-й танковый корпус	-	Брянский фронт
на 01.06.1942	1-й танковый корпус	-	Брянский фронт
на 01.07.1942	1-й танковый корпус	-	Брянский фронт
на 01.08.1942	1-й танковый корпус	-	Брянский фронт
на 01.09.1942	1-й танковый корпус	5-я танковая армия	Резерв Верховного Главнокомандования
на 01.10.1942	3-й механизированный корпус	-	Московский военный округ
на 01.11.1942	3-й механизированный корпус	22-я армия	Калининский фронт
на 01.12.1942	3-й механизированный корпус	22-я армия	Калининский фронт
на 01.01.1943	3-й механизированный корпус	22-я армия	Калининский фронт
на 01.02.1943	3-й механизированный корпус	22-я армия	Калининский фронт
на 01.03.1943	3-й механизированный корпус	1-я танковая армия	Северо-Западный фронт
на 01.04.1943	3-й механизированный корпус	1-я танковая армия	Резерв Верховного Главнокомандования
на 01.05.1943	3-й механизированный корпус	1-я танковая армия	Воронежский фронт
на 01.06.1943	3-й механизированный корпус	1-я танковая армия	Воронежский фронт
на 01.07.1943	3-й механизированный корпус	1-я танковая армия	Воронежский фронт
на 01.08.1943	3-й механизированный корпус	1-я танковая армия	Воронежский фронт
на 01.09.1943	3-й механизированный корпус	1-я танковая армия	Воронежский фронт
на 01.10.1943	3-й механизированный корпус	1-я танковая армия	Резерв Верховного Главнокомандования
на 01.11.1943	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я танковая армия	Резерв Верховного Главнокомандования
на 01.12.1943	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.01.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.02.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.03.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.04.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.05.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.06.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.07.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.08.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.09.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Украинский фронт
на 01.10.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	Резерв Верховного Главнокомандования
на 01.11.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	Резерв Верховного Главнокомандования
на 01.12.1944	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Белорусский фронт
на 01.01.1945	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Белорусский фронт
на 01.02.1945	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Белорусский фронт
на 01.03.1945	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Белорусский фронт
на 01.04.1945	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Белорусский фронт
на 01.05.1945	8-й гвардейский механизированный корпус	1-я гвардейская танковая армия	1-й Белорусский фронт

Командиры

• гвардии полковник Катуков, Михаил Ефимович — с 11 ноября 1941 по 2 апреля 1942
• гвардии полковник Чухин, Николай Дмитриевич — с 3 апреля 1942 по 18 сентября 1942
• гвардии полковник Горелов, Владимир Михайлович — с 19 сентября 1942 по 5 июля 1944
• гвардии полковник Миндлин, Вениамин Аронович — с 6 июля 1944 по 24 августа 1944
• гвардии полковник Бородин, Александр Сидорович — с 25 августа 1944 по 25 сентября 1944
• гвардии полковник Темник, Абрам Матвеевич — с 26 сентября 1944 по 29 апреля 1945, погиб в ходе штурма Берлина
• гвардии полковник Земляков, Василий Иванович — со 2 мая 1945 по 9 мая 1945

Отличившиеся воины бригады

За годы Великой Отечественной войны 4758 воинов 1-й гвардейской танковой бригады были удостоены орденов и медалей СССР, а 29 воинов-танкистов были удостоены звания Героя Советского Союза. Советскому танковому асу Дмитрию Фёдоровичу Лавриненко и Кабарду Локмановичу Карданову награда была присуждена посмертно в 1990 году. Двум воинам бригады это звание присвоено дважды.

№	Фото	Фамилия Имя Отчество годы жизни	Должность	Звание	Дата Указа	Обстоятельства подвига
1		Беляев Вячеслав Васильевич (15.9.1923 — 19.3.2000)	командир танкового взвода	гвардии старший лейтенант	27.2.1945	За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Пилица и удержании плацдарма на её западном берегу у города Нове-Място.
2		Бодров Алексей Федотович (1923 — 16.1.1945)	командир танка	гвардии младший лейтенант	27.2.1945 (посмертно)	За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Пилица и удержании плацдарма на её западном берегу у города Нове-Място.
3		Бойко Иван Никифорович (24.10.1910 — 12.5.1975)	командир танкового батальона, командир 64-й танковой бригады	гвардии майор, полковник	10.1.1944, 26.4.1944	Дважды Герой Советского Союза: за умелое командование полком, личное мужество в боях за город Казатин, а также за успешное командование 64-й гвардейской танковой бригадой и героизм, проявленный при форсировании рек Днестр и Прут и освобождении города Черновицы (Черновцы).
4		Бочковский Владимир Александрович (28.6.1923 — 7.9.1999)	командир танковой роты	гвардии капитан	26.4.1944	За форсирование реки Теребна у села Романово Село Збаражский района Тернопольской области, захват плацдарма и бои по его расширению.
5		Бурда Александр Фёдорович (12.4.1911 — 25.1.1944)	командир танкового взвода	гвардии подполковник	26.4.1944 (посмертно)	За бой с превосходящими силами противника по спасению штаба и знамени бригады в районе села Цыбулев (ныне посёлок Монастырищенского района Черкасской области Украины)
6		Гавришко Николай Иосифович (18.10.1918 — 7.6.1976)	командир танкового батальона	гвардии майор	26.4.1944	За отличие в ходе Проскуровско-Черновицкой операции.
7		Головин Иван Васильевич (16.10.1920 — 25.4.1965)	командир танковой роты	гвардии старший лейтенант	27.2.1945	За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Пилица и удержании плацдарма на её западном берегу у города Нове-Място.
8		Горелов Владимир Михайлович (22.6.1909 — 28.1.1945)	командир бригады	гвардии полковник	26.4.1944	За умелое руководство частями, за личные подвиги в боях при форсировании реки Днестр.
9		Духов Алексей Михайлович (27.3.1921 — 29.12.1984)	командир танковой роты	гвардии старший лейтенант	27.2.1945	За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Пилица и удержании плацдарма на её западном берегу у города Нове-Място.
10		Жуков Владимир Александрович (1.8.1922 — 23.4.1945)	командир танкового батальона	гвардии майор	27.2.1945	За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Пилица и удержании плацдарма на её западном берегу у города Нове-Място.
11		Землянов Андрей Егорович (11.8.1924 — 25.8.1987)	командир башни танка	гвардии сержант	24.5.1944	За мужество и отвагу, проявленные при освобождении города Коломыя.
12		Игнатьев Андрей Николаевич (6.9.1921 — 19.3.2012)	командир танка	гвардии младший лейтенант	24.5.1944	За мужество и отвагу, проявленные при освобождении города Коломыя.
13		Карданов Кабард Локманович (31.12.1920 — 23.3.1945)	командир танкового взвода	гвардии лейтенант	5.5.1990 (посмертно)	За отличие в ходе Проскуровско-Черновицкой операции.
14		Катуков Михаил Ефимович (4.9.1900 — 8.6.1976)	командир 1-й гвардейской танковой армией	генерал-майор танковых войск	23.9.1944, (6.4.1945	Дважды Герой Советского Союза: За умелое руководство 1-й гвардейской танковой армией в Львовско-Сандомирской операции, мужество и героизм, а также за умелое руководство боевыми действиями 1-й гвардейской танковой армии в Восточно-Померанской операции.
15		Лавриненко Дмитрий Фёдорович (1.10.1914 — 18.12.1941)	командир танковой роты	гвардии старший лейтенант	5.5.1990 (посмертно)	За мужество и героизм, проявленные в боях под Мценском и на волоколамском направлении под Москвой.
16		Луппов Евгений Алексеевич (27.1.1916 — 7.10.1977)	командир башни танка Т-28 1-й роты 91-го танкового батальона 20-й тяжёлой танковой бригады	младший командир	15.1.1940	За мужество и героизм, проявленные при проведении разведку у озера Муоланъярви (ныне озеро Глубокое Выборгского района Ленинградской области) во время советско-финской войны 1939-40 годов.
17		Любушкин Иван Тимофеевич (20.7.1918 — 30.6.1942)	командир танка	гвардии лейтенант	10.9.1941	За мужество и героизм, проявленные в боях под Мценском.
18		Манукян Андраник Александрович (10.5.1916 — 4.4.1986)	начальник разведки 1-й гвардейской танковой бригады	гвардии капитан	27.2.1945	За мужество и героизм, проявленные при проведении разведывательных операций в районе населённого пункта Цецылювка (южнее города Варка, Польша), захват мыса Ежув (восточнее города Лодзь) и взятие в плен начальника железнодорожной-станции Поддембина (ныне город Тушин).
19		Метелев Василий Петрович (26.12.1913 — 16.6.2012)	начальник штаба 56-й гвардейской танковой бригады	гвардии майор	10.1.1944	За мужество и героизм, проявленные при выходе в тыл группировке противника в районе населённого пункта Святошино Киевской области и перекрытие шоссейной дороги Киев-Житомир, и за высокие результаты бригады на правом берегу Днепра, севернее Киева.
20		Подгорбунский Владимир Николаевич (25.4.1916 — 19.8.1944)	командир взвода разведывательной роты 19-й гвардейской механизированной бригады	гвардии старший лейтенант	10.1.1944	За смелость и отвагу, проявленные при взятии Казатина.
21		Рафтопулло Анатолий Анатольевич (5.4.1907 — 21.4.1985)	командир танкового батальона	капитан	11.2.1942	За мужество и героизм, проявленные в боях под Мценском.
22		Священко Юрий Григорьевич (12.1920 — 19.1.1945)	командир танкового взвода	гвардии лейтенант	31.5.1945 (посмертно)	За мужество и героизм, проявленные во время рейда по тылам противника, участие во взятии населённых пунктов Александрув-Лудзки, Кшевеница, Нове-Място (Польша) и захват переправы через реку Варта в районе города Унеюв.
23		Сирик Дмитрий Иванович (24.10.1922 — 01.04.1944)	командир танковой роты	гвардии старший лейтенант	26.4.1944 (посмертно)	За мужество и героизм, проявленные в боях за Станислав (ныне Ивано-Франковск).
24		Столярчук Флор Евстафиевич (18.8.1906 — 14.7.1944)	начальник политотдела 150-й отдельной танковой бригады	гвардии полковник	23.9.1944 (посмертно)	За чёткую организацию и проведение партийно-политической работы, мобилизацию личного состава на выполнение боевых задач.
25		Тегенцев Владимир Петрович (19.9.1922 — 22.3.1987)	командир танка	гвардии младший лейтенант	27.2.1945	За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Пилица и удержании плацдарма на её западном берегу у города Нове-Място.
26		Темник Абрам Матвеевич (19.10.1907 — 29.4.1945)	командир бригады	гвардии полковник	31.5.1945	За образцовое командование танковой бригадой в ходе Берлинской операции и проявленные при этом личное мужество и героизм.
27		Тихомиров Александр Васильевич (1916 — 16.4.1945)	механик-водитель танка	гвардии старший сержант	27.2.1945	За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Пилица и удержании плацдарма на её западном берегу у города Нове-Място.
28		Черяпкин Иосиф Григорьевич (12.11.1905 — 6.12.1995)	командир 50-й гвардейской танковой бригады	гвардии полковник	6.4.1945	За образцовое командование танковой бригадой в ходе боёв в пригородах Варшавы и проявленные при этом личное мужество и героизм.
29		Шаландин Вальдемар Сергеевич (12.12.1924 — 6.7.1943)	командир танкового взвода	гвардии лейтенант	10.1.1944 (посмертно)	За мужество и героизм, проявленные во время Курской битвы.

Один кавалер ордена Славы трёх степеней:

№	Фото	Фамилия Имя Отчество годы жизни	3 степень	2 степень	1 степень	Обстоятельства подвигов
1		Тюляев Григорий Васильевич (12.11.1913 — 8.11.1982)	5.1.1944	15.5.1944	23.9.1944	25 декабря 1943 года в районе посёлка Корнин (Житомирская область) экипаж механика-водителя танка Т-34 истребил свыше 10 пехотинцев, вывел из строя 4 орудия, сжёг 4 автомашины. 24 марта 1944 года танк Тюляева ворвался в колонну немецких войск в районе города Залещики (Тернопольская область) и истребил свыше 20 солдат и офицеров, подбил 14 автомашин. Экипаж танка одним из первых переправился через реку Днестр и преследовал отступающего противника. 27 июля 1944 года в составе экипажа танка в уличных боях в Ярославе (Польша) уничтожил до 15 солдат и офицеров, подбил танк, вывел из строя штурмовое орудие.

Награды и наименования

Награда, наименование	Дата	За что получена
Гвардейская	11.11.1941	За отважные и умелые действия личного состава в боях под Орлом и Мценском.
Орден Ленина	23.10.1943	За образцовое выполнение заданий командования в боях на Курской дуге и проявленные при этом доблесть и мужество.
Чертковская	03.04.1944	За отличие в Проскуровско-Черновицкой операции и освобождение города Чортков.
Орден Богдана Хмельницкого II степени	08.04.1944	За подвиг при освобождении города Коломыя.
Орден Красного Знамени	08.04.1944	За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками в предгорьях Карпат и выход на советскую юго-западную границу.
Орден Суворова II степени	10.08.1944	За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками за овладение городов Перемышль, Ярослав и проявленные при этом доблесть и мужество.
Орден Ленина	05.04.1945	За образцовое выполнение боевых заданий командования в боях с немецкими захватчиками при вторжении в пределы Бранденбургской провинции и проявленные при этом доблесть и мужество.
Орден Кутузова II степени	26.04.1945	За выполнение особого задания командования — выход к Балтике.

Личный состав бригады удостаивался благодарностей Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами СССР 15 раз.

Память

Вперед, гвардейцы, сломим все преграды,
Мы рождены, чтоб в битвах побеждать,
Чужой земли ни пяди нам не надо,
А нашей никому не отобрать.

Песня гвардейцев 1-й танковой бригады
(слова и музыка танкистов А. Гурьева и А. Фокина)

До 1991 года музей 1-й гвардейской танковой бригады размещался на территории 1-го гвардейского танкового полка Группы советских войск в Германии. В нём, в частности, были представлены подлинные экспонаты времён войны и 27 бронзовых бюстов Героев Советского Союза. После вывода советских войск из Германии, вся экспозиция музея была утеряна. За годы пребывания полка в России ветераны неоднократно ставили вопрос перед командованием полка о восстановлении музея, однако безрезультатно.

В честь героев 1-й гвардейской танковой бригады в разное время были установлены более 60 памятников войны: танки, САУ, монументы, обелиски и мемориальные доски на Украине, в России, Молдавии и Польше. Их именами названы улицы, учебные заведения во многих городах России и Украины: улица Первогвардейская в Мценске и Волоколамске, улица Танкистов-гвардейцев в Жмеринке, проспект В. М. Горелова в Чорткове и многие другие. В восьми музеях России представлены экспозиции о 1-й гвардейской танковой бригаде, ей посвящены более 40 музеев и комнат Боевой Славы.

Много сделала для увековечения памяти «первогвардейцев» и маршала М. Е. Катукова его вдова — Екатерина Сергеевна Катукова. Установила мемориальную доску на доме, где жил М. Е. Катуков; добилась названия улицы его именем, создала музей гвардейцев на станции Трудовая, написала четыре книги воспоминаний, содействовала созданию музейного комплекса «История танка Т-34» на Дмитровском шоссе в деревне Шолохово.

Внешние изображения
	[ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/kn-foto.html Фотолетопись бригады в годы войны.]. [www.webcitation.org/6FctjeXyn Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].
	[ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/kn-foto4.html Фотолетопись «Навечно в памяти народной»]. [www.webcitation.org/6FmjoaAB1 Архивировано из первоисточника 11 апреля 2013].

Благодаря фотолетописцу бригады гвардии лейтенанту запаса Виктору Егоровичу Шумилову сохранилось множество фотоснимков танкистов бригады. Рядовой Шумилов начинал работать наборщиком типографии дивизионной многотиражки «Советский патриот», воевал в бригаде со дня формирования, прошёл в её рядах путь до Берлина и продолжал службу в ней после войны.

В 2005 и 2007 годах ветеранами 1-й гвардейской танковой бригады были опубликованы два обширных исследования о боевом пути бригады:

• «От Москвы до Берлина — Боевой путь 1-й гвардейской Чортковской дважды ордена Ленина Краснознамённой орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого танковой бригады» (поэт, член Союза литераторов России, бывший внештатный корреспондент армейской газеты «Гвардеец» А. М. Шишков)
• «Книга памяти первогвардейцев-танкистов» (руководитель музея боевой славы России при Бояркинской средней школе им. М. Е. Катукова Озёрского района Московской области В. А. Давыдов; член Совета ветеранов 1-й гвардейской танковой бригады, бывший механик-водителя танка Т-34 В. В. Ярошенко)

В этих работах также приведены списки безвозвратных потерь личного состава 1-й гвардейской танковой бригады, справки о героях, зачисленных навечно в списки бригады, перечни мемориальных памятников, монументов, обелисков в честь танкистов бригады, улиц и школ, названных в честь гвардейцев, перечислены экспозиции, находящиеся в историко-краеведческих музеях, посвящённые 1-й гвардейской танковой бригаде, список литературы о боевых действиях танкистов бригады и многие другие памятные материалы.

Литература

Исследования

• Давыдов В. А., Ярошенко В. В. [ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/ogl.html КНИГА ПАМЯТИ первогвардейцев-танкистов: Первой Гвардейской, дважды ордена Ленина, ордена Красного Знамени, орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого танковой бригады, погибших в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. на полях сражений с немецко-фашистскими захватчиками на всем Боевом пути — от Москвы до Берлина]. — Изд. 2-е, испр.. — Калуга: «Полиграф-Информ», 2007. — 558 с. — 130 экз.
• Шишков А. М. [ta-1g.narod.ru/mem/shishkov/shish.html От Москвы до Берлина — Боевой путь 1-й гвардейской Чортковской дважды ордена Ленина Краснознамённой орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого танковой бригады]. — М.: Комитет по телекоммуникациям и средствам массовой информации города Москвы, 2005.
• Дмитрий Шеин. [www.front2000.ru/fi-2007-04.shtml 1-я гвардейская танковая бригада в боях за Москву]. — Фронтовая иллюстрация, № 4. — М.: Стратегия КМ, 2007.
• Лившиц Я. Л. [ta-1g.narod.ru/mem/liv/livshic.html Первая гвардейская танковая бригада в боях за Москву: [октябрь 1941 г. ― апрель 1942 г.]]. — М.: Воениздат, тип. им. Тимошенко, 1948. — 260 с.
• Ростков А. Ф. [nkosterev.narod.ru/vov/mem_2/rostkov.html Первые гвардейцы-танкисты]. — Издание 2-е, доп. — М.: Московский рабочий, 1975. — 352 с.
• Щекотихин Е. Е. Первый Воин - Первая танковая гвардия: рождение, слава, память. — Орёл: Александр Воробьёв, 2011. — 270 с. — 300 экз. — ISBN 978-5-99290-110-8-11.
• Щекотихин Е. Е. Орловская битва — два года: факты, статистика, анализ. В 2-х кн.. — Орёл: Александр Воробьёв, 2006. — 744 с. — 400 экз. — ISBN 5-900901-77-7.

Мемуары

• Бабаджанян А. Х. [militera.lib.ru/memo/russian/babjanyan_ah/ Дороги победы]. — М.: Молодая гвардия, 1975. — 288 с.
• Бойко И. Н. На острие атаки. — 1974.
• Вареник В. [ta-1g.narod.ru/veteran/07_09/statia.html День танкиста в полку Катукова]
• Гетман А. Л. [militera.lib.ru/h/getman_al/ Танки идут на Берлин]. — М.: Наука, 1973. — 392 с.
• Дрёмов И. Ф. Наступала грозная броня. — Киев: Издательство политической литературы Украины, 1981. — 168 с.
• Жилин В. А. [ta-1g.narod.ru/ludi/b/bochkovs/bochkovs.html Воспоминание об отце] // Герои-танкисты 44-го… Документальные очерки. Книга 1. — М.: Воениздат, 2003. — 544 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7873-0036-4.
• Жуков Ю. А. [militera.lib.ru/prose/russian/zhukov/ Люди сороковых годов]. — М.: Советская Россия, 1975.
• Катуков М. Е. [militera.lib.ru/memo/russian/katukov/index.html На острие главного удара] / Литературная запись В. И. Титова. — Изд. 2-е, испр.. — М.: Воениздат, 1974. — 427 с. — (Военные мемуары).
• Катукова Е. С. [militera.lib.ru/memo/russian/katukova_es/ Памятное]. — М.: Издание Благотворительного фонда памяти писателя Владимира Чивилихина, 2002.
• Лелюшенко Д. Д. [militera.lib.ru/memo/russian/lelyushenko_dd/index.html Москва — Сталинград — Берлин — Прага. Записки командарма] / АН СССР, Отделение истории. — Изд. 4-е, испр.. — М.: Наука, 1987. — 408 с. — (Борьба народов против фашизма и агрессии). — 50 000 экз.
• Рафтопулло А. А. [samsv.narod.ru/Div/Td/td015/h3.html За каждую пядь земли] // Год 1941. Юго-Западный фронт. — Львов: Каменяр, 1970. С.268-275.
• Рафтопулло А. А. В атаке «Тридцатьчетвёрки». — Саратов: Приволжское книжное издательство, 1973. — 112 с.
• Рафтопулло А. А. [ta-1g.narod.ru/mem/raft/raft.html Дороже жизни]. — М.: ДОСААФ, 1978. — 144 с.
• Рафтопулло А. А. Огнём сердец. Из воспоминаний офицера-танкиста. — Киев: Молодь, 1962.
• Соболев А. М. [militera.lib.ru/memo/russian/sobolev_am/index.html Разведка боем. Записки войскового разведчика.]. — М.: Московский рабочий, 1975. — 240 с.
• Шумилов В. Е. [samsv.narod.ru/Book/shumilov.html Раздумье у рейхстага]. — Воронеж, 2000.

Биографические повести и очерки

• Придиус П. Е. Вся гордость мира // Родное. — Краснодар: Книжное издательство, 1986. — С. 208—232. — 270 с. — 7000 экз.
• Филиппов С. К. Не померкнет никогда. — Краснодар: Периодика Кубани, 2004. — 320 с. — 5000 экз. — ISBN 5-331-00037-1.
• Не померкнет никогда : [О командире взвода 1-й гвард. танковой бригады Д. Ф. Лавриненко] / С. Филиппов; Рядом с передним краем : [О зенитчиках 31-й армии] / Г. Симкин. — М.: Молодая гвардия, 1987. — 302 с. — (Летопись Великой Отечественной). — 50 000 экз.
• Королёв В. С., Рафтопулло А. А. Танковый рейд. Очерк о жизни и боевом пути Героя Советского Союза гвардейца-танкиста Александра Фёдоровича Бурды. — Донецк: Донбас, 1978.
• Гарин Ф. А. Цветы на танках. — М., 1963.

Другие публикации

• Барятинский М. Б. Дмитрий Лавриненко // Советские танковые асы. — М.: Эксмо, 2008. — С. 47—65. — (Танки в бою). — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-25290-9.
• Бессарабов Г. И. [www.duel.ru/200617/?17_6_2 Только тут немного отлегло...]. Комсомольская правда (10 июля 1943). Проверено 14 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FwtyDk0E Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
• Быстров А. А. [books.google.ru/books?id=ro9tvjpWWpwC Танки. 1916—1945: Иллюстрированная энциклопедия]. — М.: Бонус, Олма-Пресс, 2002. — ISBN 5-7867-0072-0, 5-224-02469-2.
• Исаев А. В. [militera.lib.ru/h/isaev_av5/index.html «Котлы» 41-го. История ВОВ, которую мы не знали]. — М.: Яуза, Эксмо, 2005. — 400 с. — (Война и мы). — ISBN 5-699-12899-9.
• С. Сопов. Орловщина в войне. Взгляд через объектив. — Орёл: Издательский Дом «Орлик», 2012. — 112 с. — 100 экз.

Документы

• [tankfront.ru/ussr/doc/obd/obd_gvtbr01_4oct-23dec1941.html Отчёт боевых действий 1-й гвардейской танковой бригады с 4 октября по 23 декабря 1941 г.]. [www.webcitation.org/68hgcsGBk Архивировано из первоисточника 26 июня 2012].
• [hranitel-slov.livejournal.com/57234.html Участие в походах и боях / Исторический формуляр 1-го гвардейского танкового Чертковского дважды ордена Ленина Краснознаменного орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полка имени Маршала бт/в М. Е. Катукова]. Проверено 2 апреля 2013. [www.webcitation.org/6Fctf1w3d Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].
• [tankfront.ru/ussr/doc/obd/gvtbr01bp-01.html Боевые действия бригады в Житомирско-Бердичевской операции (с 23 декабря 1943 по 30 января 1944)]. Танковый фронт. Проверено 11 апреля 2013. [www.webcitation.org/6Fwu2PbhD Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

Ссылки

• [samsv.narod.ru/Br/Tbr/tbr004/main.html История бригады]. Клуб «Память» Воронежского государственного университета. [www.webcitation.org/68hgdripn Архивировано из первоисточника 26 июня 2012].
• [tankfront.ru/ussr/tbr/gvtbr01.html История бригады]. Сайт «Танковый фронт». [www.webcitation.org/68hgeert7 Архивировано из первоисточника 26 июня 2012].
• [mzensk1941.narod.ru/operatsiya_taifun_2-10_oktyabrya_1941/ Операция Тайфун 2-10 октября 1941]. mzensk1941.narod.ru. Проверено 4 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FdTok3VU Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].
• [nkosterev.narod.ru/vov.html Великая Отечественная война в судьбах нашей семьи]. — Персональный сайт Н. Костерева. Проверено 14 апреля 2013. [www.webcitation.org/6Fwu34c7T Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
• Евгений Алтухов. [ruskline.ru/analitika/2012/03/28/medal_70_let_tankovoj_gvardii/ Медаль «70 лет танковой гвардии»]. Русская народная линия (28.03.2012). Проверено 14 апреля 2013. [www.webcitation.org/6Fwu3q6jx Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий 1-я гвардейская танковая бригада

– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.