1-й корпус резервной кавалерии (Великая армия)
1-й корпус резервной кавалерии 1er corps de réserve de cavalerie | |
Герб Французской империи | |
Годы существования |
13 декабря 1806 – 12 января 1807, |
---|---|
Страна | |
Входит в | |
Тип |
Кавалерийский корпус |
Войны | |
Участие в |
Русская кампания (1812), |
Командиры | |
Известные командиры |
Иоахим Мюрат, |
1-й корпус резервной кавалерии Великой армии (фр. 1er corps de réserve de cavalerie) — первый раз корпус был образован 13 декабря 1806 года, когда Наполеон разделил всю резервную кавалерию между принцем Мюратом и маршалом Бессьером для действий по разным направлениям. Однако уже через месяц все кавалерийские дивизии вновь объединились под началом Мюрата, а Бессьер вернулся к командованию гвардией[1][2].
Повторно образован 15 февраля 1812 года в составе кавалерийского резерва Великой армии, и сражался до отречения Наполеона.
Содержание
Состав корпуса
На 13 декабря 1806 года:
- 1-я дивизия тяжёлой кавалерии (дивизионный генерал Этьен Нансути)
- 1-я драгунская дивизия (дивизионный генерал Луи Клейн)
- 3-я драгунская дивизия (дивизионный генерал Марк-Антуан Бомон)
- 1-я дивизия лёгкой кавалерии (дивизионный генерал Жан-Пьер Брюйер)
- 1-я дивизия тяжёлой кавалерии (дивизионный генерал Антуан Сен-Жермен)
- 5-я дивизия тяжёлой кавалерии (дивизионный генерал Жан-Батист Валанс)
На 16 октября 1813 года:
- 1-я дивизия лёгкой кавалерии (дивизионный генерал Сигизмон-Фредерик де Беркейм)
- 3-я дивизия лёгкой кавалерии (дивизионный генерал Пьер Шастель)
- 1-я дивизия тяжёлой кавалерии (дивизионный генерал Этьен Бордесуль)
- 3-я дивизия тяжёлой кавалерии (дивизионный генерал Жан-Пьер Думерк)
На 1 февраля 1814 года:
- 1-я дивизия лёгкой кавалерии (дивизионный генерал Кристоф Мерлен)
- 1-я дивизия тяжёлой кавалерии (дивизионный генерал Этьен Бордесуль)
Командование корпуса
Командующие корпусом
- принц Иоахим Мюрат (13 декабря 1806 – 12 января 1807)
- дивизионный генерал Этьен Нансути (15 февраля 1812 – 6 февраля 1813)
- дивизионный генерал Николя Латур-Мобур (6 февраля – 16 октября 1813)
- дивизионный генерал Жан-Пьер Думерк (16 октября 1813 – 6 апреля 1814)
Начальники штаба корпуса
- дивизионный генерал Огюстен Бельяр (13 декабря 1806 – 12 января 1807)
- полковник штаба Адриан Тома де Сент-Анри (1812)
- полковник штаба Пьер Матьё (1813)
Напишите отзыв о статье "1-й корпус резервной кавалерии (Великая армия)"
Примечания
Литература
- Digby Smith, «The Napoleonic Wars Data Book»
- Анри Лашук, «Наполеон. История всех походов и битв. 1796–1815» — М., 2008.
- Дэвид Чандлер, «Военные кампании Наполеона» — М., 2011.
- Васильев И. Н. Несостоявшийся реванш: Россия и Франция 1806—1807 гг. Т. 1-3. — М.: Книга, 2010. — ISBN 978-5-91899-007-0 ; 978-5-91899-021-6 ; 978-5-91899-029-2
Ссылки
- Расписание Великой армии на начало русской кампании 1812 г. [www.museum.ru/museum/1812/War/Grande_Arme_1812/index.html Интернет-проект «1812 год»]
- [napoleonistyka.atspace.com/French_Order_of_Battle_LEIPZIG_1.htm Состав Великой армии в Битве народов]
- [www.cgsc.edu/CARL/nafziger/814BDE.pdf Великая Армия на 1 февраля 1814 года]
|
|
Отрывок, характеризующий 1-й корпус резервной кавалерии (Великая армия)
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.