1-я Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения (Кировского района)
1-я Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения (Кировского района) | |
Войска: | |
---|---|
Род войск: | |
Формирование: |
10.07.1941 года |
Расформирование (преобразование): |
27.09.1941 года |
Преемник: | |
Боевой путь | |
1-я Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения (Кировского района) — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне.
Содержание
История
Дивизия формировалась с первых дней войны в Ленинграде из добровольцев, 1-й стрелковый и артиллерийский полки, медсанбат были сформированы из рабочих и служащих Кировского завода, 2-й стрелковый полк сформировал коллектив Судостроительного завода имени А. А. Жданова, 3-й стрелковый полк формировался на базе торгового порта и ряда мелких предприятий Кировского района, был расформирован, личный состав передан в другие полки и заново сформирован на базе жителей Дзержинского района. Формирование дивизии в основном было закончено к 10 июля 1941 года, при том, что в состав действующей армии она была включена уже 1 июля. На 9 июля 1941 года в дивизии было 10431 человек[1], по штату полагалось иметь 14926 человек. Некомплект винтовок оценивался в 1000 штук[1].
Из политдонесения штаба дивизии от 9 июля 1941 года:
В целой группе вооружения дивизия недоснабжена. Так, по наганам потребность 1633, получено же 600. Пистолетов-пулемётов положено 1100, не получено ни одного.
Пулемётов «ДП» должно быть 375, получено только 160, при этом только 60 являются годными, а остальные без мушки и сошек.
Станковых пулемётов положено 61, фактически же получено 58, при этом некоторые требуют ремонта. Пулемётов «Максим» с оптическим прицелом полагается 180, на самом деле ни одного не получено. Комплект зенитных пулемётов — положено 18 шт., однако ни одного не получено.
Тяжёлых пулемётов на универсальном станке положено 9 шт., но ни одного не получено. Запчастей ЗИП не дано, как-то: весов, безменов и др.
Миномёты 82-мм — получено 8 шт. вместо 54, при этом 2 миномёта оказались без прицела. 120-мм миномётов должно по штату быть 12, получено же 4 шт., но к ним ни вьюков, ни повозок. Если же возить конной тягой, то нет амуниции.
В отношении оптики — из положенных к получению 465 биноклей получено лишь 250. [military_terms.academic.ru/322/%D0%91%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BE%D0%BB%D1%8C_%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F Буссолями] удовлетворены только на 50 %. Отсутствует 28 наименований разных приборов и оптики.
Артполк укомплектован разными калибрами, что создаёт затруднения в боепитании. Нет противотанковых гранат. Получено 300 ракет, но пистолетов к ним нет.
— [centralsector.narod.ru/arch/1dno_1.htm Архивные материалы]
В целом, к началу боёв дивизия испытывала большой некомплект во всём, от сапёрных лопат, до средств транспорта, так из полагающихся 2282 лошадей в наличии не было ни одной.
В составе действующей армии с 1 июля 1941 по 29 сентября 1941 года.
10 июля 1941 года дивизия выехала из Ленинграда, 11 июля 1941 года дивизия начала выгрузку в Батецкой и заняла оборону на Лужском оборонительном рубеже. В момент разгрузки попала под массированный авианалёт в Батецкой и понесла первые потери. 1-й стрелковый полк занял позиции в полукилометре от станции Передольская, вдоль шоссейной дороги. К 13 июля 1941 года дивизия полностью прибыла на Лужский рубеж и заняла оборону в его восточном секторе в районе Батецкой. В бои вступила 26 июля 1941 года по линии населённых пунктов Раглицы — [wikimapia.org/11400066/ru/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B5-%D0%93%D0%BE%D0%BB%D1%83%D0%B1%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BE Голубково] — [wikimapia.org/6138444/ru/%D0%AE%D0%B3%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%86%D1%8B Югостицы] с авангардами 56-го моторизованного корпуса.
С 27 июля 1941 года ведёт бои в районе реки Мшага, разъезда Кчеры, имея соседом 237-ю стрелковую дивизию.
О воинском умении командиров среднего звена можно судить из донесения посланного с проверкой батальонного комиссара Начальнику Политотдела Ленинградской Армии Народного Ополчения
Командир б-на — ст. лейтенант тов. Мораев[2] без ведома командира и комиссара полка дал приказ отойти батальону. Отход был сделан совершенно неорганизованно, бойцы отступали не соблюдая правил отхода подразделениями, а шли как попало, перемешались все отделения и роты. Командиры и политработники оказались не на высоте своего положения так как не стали руководить своими бойцами.… Батальон после боя долгое время не был собран, накормлен и не проводилась с бойцами политическая работа в течение 12 час. Командный, политический состав и рядовые коммунисты не возглавили организацию батальона в боевую единицу после боя, бойцы занимались кто-чем хотел. Командир батальона — ст. лейтенант т. Мараев, который вместо сбора бойцов батальона сидел до 12 час. 27.VII.41г. с группой бойцов в количестве 80 чел. в тылу, явился только в 12 час. 27.VII.41 в штаб полка. Командир и комиссар 2 с.п. стали спрашивать у к-ра б-на т. Мараева — «почему батальон отступил и почему вы долго не являлись в штаб полка», последний ответил «в штаб полка я не явился своевременно потому, что не знал, где он находится», а на вопрос — почему отступил батальон, — Мараев ответил: — «Я командовать не умею и не хотел, чтобы по моей вине будет убито много бойцов, поэтому я решил отступить без приказа». И здесь же командир батальона Мараев заплакал.
Комиссар полка вместо того, чтобы принять меры к паникеру, начал уговаривать Мараева, чтобы он пошел в батальон и приступил к работе.— [centralsector.narod.ru/arch/1dno_1.htm Архивные материалы]
С 10 августа 1941 года в полосе действия дивизии развязались ожесточённые бои, связанные с возобновлением наступления немецких войск, 11 августа 1941 года ведёт оборонительные бои у деревень [wikimapia.org/13384719/ru/%D0%91%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%88%D0%B8%D0%B5-%D0%A3%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4%D1%8B Большие] и [wikimapia.org/18236414/ru/%D0%9C%D0%B0%D0%BB%D1%8B%D0%B5-%D0%A3%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4%D1%8B Малые Угороды], [wikimapia.org/11400055/ru/%D0%A1%D0%BE%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%B0 Сосенка] по дороге на Лугу. Однако 12 августа на южном фланге Лужского рубежа два армейских корпуса 16-й армии генерала Буша и приданная им дивизия СС «Мертвая голова» после трехдневного сражения протаранили в районе Шимска оборону вновь сформированной 48-й армии и устремились к Новгороду. Советские части, дезорганизованные ударами 8-го авиакорпуса Люфтваффе и понесшие большие потери, начали отход на север и позднее были переданы в состав Северного фронта. Все попытки генерал-лейтенанта Акимова организовать силами 70-й, 237-й стрелковых дивизий и 1-й дивизии народного ополчения контрудар от Батецкой во фланг немцам провалились. С выходом противника на железнодорожную линию Ленинград — Дно оказалась отрезанной от основных сил и почти целиком погибла Кировская дивизия народного ополчения[3]. 13 августа 1941 года позиции дивизии были прорваны, дивизия начинает отход, практически попадает в окружение.
3-й стрелковый полк отошёл на Чащу, соединился с отходившими частями 70-й и 237-й стрелковых дивизий и в дальнейшем действовал отдельно. Некоторая часть 1-го и 2-го полков отошли к деревне Кремено и также действовали отдельно. Основные силы дивизии со штабом под командованием начальника штаба сосредоточились к 18 августа 1941 года в районе станции Оредеж, Торковичи, [wikimapia.org/11750521/ru/%D0%9F%D0%B5%D1%82%D1%80%D1%83%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B0-%D0%93%D0%BE%D1%80%D0%B0 Петрушина Гора], где вошла в боевую группу полковника Родина. Дивизия к этому моменту потеряла три четверти своего состава, всю артиллерию и почти все боеприпасы, было произведено переформирование дивизии, которая заняла позиции южнее станции Оредеж, у [wikimapia.org/7055635/ru/%D0%9E%D0%B7%D0%B5%D1%80%D0%BE-%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B5 озера Белое], удерживает их до 21 августа 1941 года, затем была вынуждена отступить, до 24 августа 1941 года ведёт бои за возвращение позиций по реке Оредеж.
С 27 августа 1941 года по 11 сентября 1941 года остатки дивизии с боями выходят из кольца окружения на север, в район Пушкина, по маршруту по берегу реки Оредеж в направлении [wikimapia.org/11371783/ru/%D0%91%D0%B0%D0%BD%D1%8C%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BE Баньково]-[wikimapia.org/11371741/ru/%D0%93%D0%BE%D0%B1%D0%B6%D0%B8%D1%86%D1%8B Гобжицы] (на запад к Толмачёво), далее повернула на [wikimapia.org/3353541/ru/%D0%9F%D1%91%D0%BB%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BE Пёлково], [wikimapia.org/20066029/ru/%D0%A3%D1%80%D0%BE%D1%87%D0%B8%D1%89%D0%B5-%D0%94%D0%B0%D0%BB%D1%91%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BE Далёково], [wikimapia.org/11371607/ru/%D0%AF%D1%89%D0%B5%D1%80%D0%B0 Ящеры], южнее Вырицы, станции Слудицы и далее, прорываясь из окружения, выходила в район Пушкина. К 11 сентября 1941 года небольшие остатки основных сил дивизии вместе с воинами 237-й стрелковой дивизии вышли из окружения в район Пушкина, сведены в боевой отряд и выдвинуты на юго-западную окраину Екатерининского парка и на станцию Александровская.
3-й стрелковый полк вышел из окружения в районе станции Батецкая и 29 августа 1941 года получил боевой приказ спешно выдвинуться к станции Мга, ведёт бои в районе [wikimapia.org/9892226/ru/%D0%96%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%B7%D0%BD%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B6%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%86%D0%B8%D1%8F-%D0%A1%D1%82%D0%B5%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8B%D0%B9 разъезда Стекольный] до подхода батальона 402-го стрелкового полка. К 30 августа 1941 года эшелоном переброшен на платформу Сапёрная, а затем и вовсе был переброшен на Карельский перешеек где занял оборону по линии деревня Медный Завод — станция Белоостров. 3 сентября 1941 года полк был подчинён 291-й стрелковой дивизии.
Остатки 1-го и 2-го стрелковых полков, те, что ещё в середине августа 1941 года были отрезаны от основных сил, к 2 сентября 1941 года вышли из окружения, были наскоро пополнены и сформированы, объединены во 2-й стрелковый полк и оперативно подчинены 3-й гвардейской ополченческой дивизии (17 сентября 1941 года был включён в состав дивизии).
29 сентября 1941 года дивизия была расформирована.
Состав
- 1-й стрелковый полк
- 2-й стрелковый полк
- 3-й стрелковый полк
- артиллерийский полк
- разведывательный батальон
- сапёрный батальон
- отдельный батальон связи
- медико-санитарный батальон
- автотранспортная рота
- полевая хлебопекарня
- полевая почтовая станция
- полевая касса Госбанка
Подчинение
Дата | Фронт (округ) | Армия | Корпус | Примечания |
---|---|---|---|---|
01.07.1941 года | Северный фронт | - | - | - |
10.07.1941 года | Северный фронт | Лужская оперативная группа | - | - |
01.08.1941 года | Северо-Западный фронт | Новгородская армейская оперативная группа | - | - |
01.09.1941 года | Ленинградский фронт | 55-я армия | - | кроме 3-го стрелкового полка, находящегося в непосредственном подчинении фронта |
Командиры
- Малинников, Владимир Александрович, комбриг — (01.07.1941 — 30.08.1941)
- Некрасов, Михаил Яковлевич, капитан — (06.09.1941 — 27.09.1941)
Известные люди
- Мительман, Мордух Израилевич, старший политрук — советский историк, журналист.
Память
Воинам Ленинградской стрелковой дивизии народного ополчения посвящено стихотворение, хранящееся в Совете ветеранов Кировской дивизии народного ополчения:
«НАС ЛИШЬ ГОРСТКА ОСТАЛАСЬ»Посвящается однополчанам 1-й Кировской дивизии
- Нас немного осталось,
- Нас до ужаса мало,
- Тех, кого в сорок первом
- Война повстречала,
- Мы из юности сами
- Ей навстречу шагнули
- Под снаряды и мины,
- Под бомбы и пули.
- Не в слезах подневольно,
- С воем в военкоматы,
- А ушли добровольно
- Из студентов в солдаты.
- Все в обмотках романтики
- (Нет сапог у державы),
- В грязь траншей и окопов,
- В бой жестокий и правый.
- Кто погиб безымянный
- В придорожном кювете,
- Кто скончался от раны
- В полевом лазарете.
- Не схоронен — присыпан
- (Всем могил не хватало),
- И романтика с хрипом
- В бинтах умирала.
- Вспоминала про маму.
- Без сознанья в бреду
- Повторяла упрямо:
- «Жди меня, я приду».
- Тише голоса звуки,
- Потускнел небосвод,
- И костлявые руки
- Смерть на плечи кладет.
- Губы шепчут устало:
- «Нам немало досталось,
- Нас до ужаса мало,
- Нас лишь горстка осталась».
— [centralsector.narod.ru/arch/1dno_5.htm 1997 год, Александр Клейн, ополченец 3-го полка 1-й Кировской дивизии.]
Напишите отзыв о статье "1-я Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения (Кировского района)"
Примечания
Ссылки
- [www.soldat.ru/perechen Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны]
- [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd281/default.html Справочник]
- [soldat.ru Справочники на Солдат.ру]
- [www.rummuseum.ru/portal/node/3518 Командный состав дивизий Северо-Западного фронта]
Отрывок, характеризующий 1-я Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения (Кировского района)
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.