1-я Украинская повстанческая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
1-я Украинская повстанческая дивизия
Годы существования

22 сентября
6 декабря 1918

Страна

УССР

Подчинение

РККА

Входит в

Украинская советская армия
(30 ноября - 6 декабря 1918)

Тип

пехота

Участие в

Гражданская война в России 1918-1923 годов:

Командиры
Известные командиры

Крапивянский, Николай Григорьевич

1-я (Украинская) Повстанческая дивизия — соединение украинских советских войск в период Гражданской войны в России (сентябрь — ноябрь 1918 года).





История

В начале сентября 1918 года ЦК КП(б) Украины принял решение о формировании в так называемой нейтральной зоне, установленной между Советской Россией и германской оккупационной зоной на Украине Брестским мирным договором, двух повстанческих дивизий — 1-й Повстанческой дивизии из отрядов Таращанского и Новгород-Северского уездов Черниговской губернии, дислоцировавшихся в районе Сураж — Унеча — Стародуб — Новгород-Северский — Глухов, и 2-й Повстанческой дивизии, расположившейся в южных уездах Курской губернии[1].

22 сентября на основании этого решения был подписан приказ № 6 Всеукраинского Центрального ВРК о формировании 1-й и 2-й Повстанческих дивизий[1].

Атаманом 1-й Повстанческой дивизии (позднее, начальником дивизии) был назначен Н. Г. Крапивянский[2], начальником штаба — Петриковский (Петренко) С. И.[1].

Партизаны были сведены в 3 пехотных куреня (позже полка) по 1000 человек:

К концу сентября в дивизии числилось личного состава: 6700 пехотинцев и 450 конников, на вооружении имелось 14 орудий, в каждом полку от 10 до 18 пулемётов «Максим» и 5-6 пулемётов «Кольт», 20-30 пулемётов пулемётов «Льюис»[1].

В сентябре — октябре были приняты решения по формированию новых организационных единиц — бригад:

  • 1-я бригада Червонного казачества (командир В. М. Примаков) в составе 1-го и 2-го полков Червонного казачества (сформирована приказом по дивизии № 5 от 2 сентября 1918 г).
  • 2-я бригада (командир Н. А. Щорс) в составе 3-го Богунского и 2-го Таращанского полков (сформирована приказом по дивизии № 6 от 4 октября 1918 г)[1].

Штабы бригад не формировались, а функции комбригов выполняли командиры полков В. М. Примаков и Н. А. Щорс[1].

В конце октября 4-й Повстанческий полк получил новый номер в составе дивизии и стал именоваться 6-м Повстанческим полком[1].

При штабе дивизии была сформирована рота охраны численностью около 700 человек. Из неё планировалось позднее сформировать 5-й полк и использовать его как резерв командира дивизии[1].

В конце октября — первой половине ноября руководством КП(б)У была сделана попытка передать украинские советские повстанческие части в состав Красной Армии и отправить их на фронт против белоказаков. Это вызвало крайнее недовольство среди повстанцев и привело к массовому дезертирству[1].

К этому времени относится и следующий эпизод: когда в ходе подготовки наступления на Харьков дивизия получила соответствующий приказ, его выполнили только 1-й полк Красного казачества и 4-й Повстанческий полк. Остальные полки отказались выступать, ссылаясь на директиву В. И. Ленина, согласно которой их назначение состояло в «освобождении Украины». По итогам расследования по данному поводу начдив Н. Г. Крапивянский был отстранён от командования, комиссар — предан суду. Новым начальником дивизии был назначен И. С. Локатош (ранее сотрудник Царицынской ГубЧК), комиссаром — И. Панафидин, начальником штаба — Фатеев[1].

В ноябре 1-й полк Червонного казачества и 6-й Повстанческий полк были переведены в состав 2-й Повстанческой дивизии. В этот же период в 1-й Повстанческой дивизии были созданы:

  • 3-й Повстанческий полк, получивший название Новгород-Северского (командир Черняк Т. В.), — переименованный 2-й полк Червонного казачества;
  • Нежинская рота (командир П. Несмеян) — сформированная из роты охраны штаба дивизии. Впоследствии рота была преобразована в батальон, а затем в 4-й Повстанческий Нежинский полк (приказ по дивизии № 2 от 24.11.1918 г).
  • на базе части полковых артбатарей был сформирован 1-й легкий артдивизион (командир дивизиона Хомиченко)[1].

В ноябре дивизия входила в состав Резервной армии Орловского военного округа[7], в ноябре — декабре — в состав Группы войск курского направления, сформированной 18 ноября 1918 года.

Постановлением Военного совета Группы войск курского направления N 3 от 21 ноября 1918 г. стала именоваться Особой повстанческой дивизией (приказ по дивизии N 21 от 24 ноября 1918 г.)[8].

30 ноября была образована Украинская советская армия, в состав которой вошла и 1-я Повстанческая дивизия[9]

6 декабря 1918 года на основании предписания Военного совета Группы войск курского направления была переименована в 1-ю Украинскую советскую дивизию (приказ по дивизии N 42 от 6 декабря 1918 г.)[8].

В ноябре-декабре 1918 года дивизия участвовала в боях против гайдамаков, германских войск, в освобождении городов Стародуб, Новгород-Северский[8].

Полное наименование

1-я Повстанческая дивизия

Подчинение

Фронт Армия Корпус Примечания
22 сентября 1918 Всеукраинский центральный ВРК
Ноябрь 1918 Орловский военный округ Резервная армия
17-30 ноября 1918 Особая группа войск Курского направления
30 ноября — 6 декабря 1918 Украинская советская армия

Командование

Начальники дивизии (атаманы):

Другие командиры

Состав

На конец сентября 1918:

  • Управление дивизии в Новгород-Северском уезде Черниговской губернии.[6]
  • 1-й Таращанский курень (формирование начато 22 сентября, численность 1000 человек, позже полк).[6]
  • 2-й Богунский курень (формирование начато 22 сентября и завершено 24 сентября 1918, численность 1000 человек, позже полк).[6]
  • 3-й Новгород-Северский курень (формирование начато 22 сентября, численность 1000 человек, позже полк).[6]
  • 1-й курень Червонного казачества.[6]

Изменения в составе 1-й Повстанческой дивизии в октябре-ноябре 1918 года:

  • 1-й полк Червонного казачества — атаман Примаков В. М. (до ноября 1918 г., затем полк был передан в состав 2-й Повстанческой дивизии);
  • 1-й повстанческий Таращанский полк (1 000 человек) — атаман Баляс В. С. (позже Барон М. Д., затем Боженко В. Н.);
  • 2-й повстанческий полк имени Богуна (с ноября 1918 г. — 1-й Богунский) (1 000 человек) — атаман Щорс Н. А.;
  • 3-й повстанческий Новгород-Северский полк (1 000 человек) — атаман Черняк Т. В. (сформирован в ноябре 1918 г.);
  • 4-й повстанческий (в октябре 1918 г. переименован в 6-й повстанческий) полк — до октября 1918 г. атаман Кисель Я. А.;
  • 4-й повстанческий Нежинский полк (с ноября 1918 г.) — атаман Несмеян П.;
  • 5-й повстанческий полк (фактически — рота охраны 700 человек);
  • 6-й повстанческий полк — в октябре-ноябре 1918 г. атаман Черняк Т. В. (в ноябре 1918 г. полк был передан в состав 2-й Повстанческой дивизии);
  • 1-й лёгкий артдивизион (14 орудий) — атаман Хомиченко (с ноября 1918 г.);
  • штабные и тыловые части и подразделения.


Напишите отзыв о статье "1-я Украинская повстанческая дивизия"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 [istor-44gsd.ru/Html/Istor_1.html Сайт 44-я Киевская Краснознамённая горно-стрелковая дивизия имени Щорса.]
  2. 1 2 Крапивянский Николай Григорьевич. Военный энциклопедический словарь. 1984. С. 370.
  3. 1 2 Боженко Василий Назарович. Военный энциклопедический словарь. 1984. С. 92.
  4. 1 2 Щорс Николай Александрович. Военный энциклопедический словарь. 1984. С. 826.
  5. 1 2 Примаков Виталий Маркович. Военный энциклопедический словарь. 1984. С. 590.
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 От повстанчества к регулярной армии. Краснознамённый Киевский. 1979. С.с. 21-24.
  7. Войны и сражения.
  8. 1 2 3 [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=121&sid=92104 Центральный государственный архив Советской армии (с июня 1992 г. Российский государственный военный архив). В двух томах. Том 2. Путеводитель. 1993 // УПРАВЛЕНИЕ 1 УКРАИНСКОЙ СОВЕТСКОЙ ДИВИЗИИ (бывш. 1 повстанческая, Особая повстанческая)]
  9. Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1983.

Литература

  • Военный энциклопедический словарь. М., Военное издательство, 1984.
  • Краснознамённый Киевский. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919—1979). Издание второе, исправленное и дополненное. Киев, издательство политической литературы Украины, 1979.
  • Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1983.
  • Центральный государственный архив Советской армии. В двух томах. Том 1. Путеводитель. 1991.
  • Червонное казачество. Воспоминания ветеранов. Ордена Трудового Красного Знамени Военное издательство Министерства обороны СССР. Москва, 1969, редакторы-составители Е. П. Журавлев, М. А. Жохов.
  • Позняк П. И. Легендарный начдив. — М.: Политиздат, 1984. Сайт «Военная литература»: militera.lib.ru
  • [istor-44gsd.ru/Html/Istor_1.html Сайт 44-я Киевская Краснознамённая горно-стрелковая дивизия имени Щорса.]
  • Центральный Государственный Архив Октябрьской Революции УССР, ф. 2, оп. 1, д. 14, л.1. Временное рабоче-крестьянское правительство Украины. Совет Народных Комиссаров УССР.
  • [guides.rusarchives.ru/browse/gbfond.html?bid=120&fund_id=24243 Центральный государственный архив Советской армии. В двух томах. Том 1. Путеводитель. 1991. Донецкая группа войск.]
  • [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Rat/05.php Ратьковский И., Ходяков М. История Советской России. Глава 1. V. Боевые действия в конце 1918 — начале 1919 гг.]

Отрывок, характеризующий 1-я Украинская повстанческая дивизия

Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.